Милашка для психа (СИ) - Зорина Кристина

Егор кивнул и осторожно протиснулся между Таней и приоткрытой дверцей. Достал с полки зеленое полотенце, которым они всегда вытирали Джека, а когда шел обратно, Таня шагнула в противоположную сторону, и они столкнулись.

Она не хотела этого… Наверное. По крайней мере, она не планировала этого секунду назад, но когда сделала — ни капельки не пожалела.

Они столкнулись словно случайно, но Таня ощутила на себе чужой тяжелый взгляд так отчетливо, что не выдержала — подняла глаза в ответ. И в горле тут же собрался ком.

Она готова была скулить.

Горячее тело психа было так близко к ее телу, они буквально прижимались друг к другу, и все остальное пространство, целая комната исчезла, испарилась, оставив их двоих висеть в воздухе, в пустоте.

Таня горела. Она сгорала изнутри, и ничто не могло бы ее потушить. Егор облизал губы, потянулся к ней… На лбу его собралась глубокая морщинка, словно ему было больно даже на Таню смотреть.

Он шагнул вперед, Таня почувствовала, как закрылась дверца шкафчика за ее спиной, как ее к ней прижали, запирая между прохладным деревом и горячим телом.

— Таня, — прошептал Егор, и дыхание его опалило щеки. — Как же крепко ты вцепилась в мое сердце.

Таня хотела ответить ему. Она хотела сказать: «не крепче, чем ты в мое», а потом дать ему поцеловать себя, потому что так терзаться, так сходить с ума — это просто невозможно, она не сможет, у нее не хватит на это сил.

Она выдохнула весь воздух, подалась вперед, к приоткрытым, манящим губам, и…

Они замерли, услышав нетерпеливое тявканье из приоткрытой ванной.

Глаза психа округлились.

— Ох, черт, Джеки! — он схватил упавшее на пол полотенце и бросился в ванную, оставив Таню стоять у шкафа и тяжело дышать.

Глава 32

Таню попросили отработать ночную смену с понедельника на вторник, и она сказала об этом психу в воскресенье вечером.

— Ты не сможешь взять его к себе до вторника? Если нет, то я оставлю ключи, чтобы ты погулял с ним завтра.

— Я возьму, — спокойно сказал он, подзывая к себе Джека движением руки.

С того случая у шкафа прошло два дня, и они оба делали вид, что ничего не произошло.

Когда они созванивались с Полли по видеосвязи, та сказала, что это полный идиотизм. Но так как в этот момент она лежала почти голая в постели рядом со спящим Тимом, она потеряла для Тани право голоса. И она не собиралась ей потакать.

Таня твердо решила продолжать держаться молодцом, считая произошедшее пустяком, маленьким промахом в ее большой игре за независимость от психа.

Вот так-то.

* * *

Во вторник, освободившись после работы, Таня написала Егору и спросила, где она может забрать Джека. Тот сбросил ей адрес и уточнил, не хочет ли Таня, чтобы он сам его привез. Таня была тверда в своем намерении забрать пса лично. На самом же деле ее съедало любопытство. Она хотела узнать, где псих живет, как выглядит кухня, на которой он готовит и прихожая, где он снимает с себя верхнюю одежду. Ей хотелось знать, как пахнет там, где он находится сейчас постоянно, это было какое-то необъяснимое, странное чувство, желание, которое Тане просто необходимо было удовлетворить.

По указанному адресу располагался дом.

Не многоквартирный, а вполне себе частный, с большими воротами, лужайкой и вторым этажом. Таня таращилась перед собой, пытаясь понять, куда она попала. Псих жил с родителями? Он снимал этот дом? Он купил его?

Егор вышел к ней в одной только майке-алкоголичке и джинсах, и Тане стало дурно. Она умоляла себя не смотреть на обтянутый тонкой тканью пресс и выпирающие мускулы, но сделать это было так невероятно трудно. Как перестать дышать.

Вслед за психом на улице появился Костя, и у Тани отвисла челюсть во второй раз.

— Здравствуй, Таня, — с улыбкой сказал он и, не дав ей ответить, сел в машину.

Когда он уехал, Таня смерила психа удивленным взглядом.

— Вы снова друзья?

— Нет. Он приезжал по делу. Мы никогда не сможем быть снова друзьями, он лгал мне.

Таня затихла, рассматривая забор. Вероятно, ей не показалось, в тот день, когда она видела их у дома Кости, они и правда все выяснили между собой.

— Ты злишься, что я не могу простить ложь тебе, а сам не можешь простить ложь ему, — сказала она, не думая, как это прозвучит.

После чего осеклась, но сказанного было не вернуть.

Псих подошел к Тане так близко, что ей показалось, будто он сейчас коснется ее. Но этого не произошло, и разочарование неприятно кольнуло ее изнутри.

— Знаю, я лицемер, — сказал Егор. — Но все мои рамки размываются, когда дело касается тебя.

Запахло жареным, и Таня кашлянула, как бы намекая, что пора им уже сменить тему.

— Так… Где Джек?

Псих улыбнулся. Потом отошел в сторону, пропуская Таню пройти во двор.

— Он весь день провел на улице, показывая воробьям и кустам, кто здесь папочка. Боюсь, ты будешь в ужасе, когда увидишь его.

Таня позвала Джека, и откуда-то из-за дома на нее бросилось большое, лохматое, грязное, в траве и колючках нечто. Таня с перепугу даже отпрыгнула сначала, но потом узнала в этой довольной морде своего любимого пса, и в ужасе закричала.

— Джек, мать твою, ты даже будучи бездомным так не выглядел!

Она бормотала слова проклятий и отковыривала комки грязи с Джековой шерсти, а псих стоял рядом и ржал, как конь.

Таня потихоньку начинала беситься.

Она выпрямилась и глянула на психа так, что тот пристыженно прикрыл рот ладонью.

— Прости. Я вымою его. Но ему так понравилось бегать повсюду. Ему нельзя жить в квартире, Таня.

— Ты на что намекаешь?

— Ни на что! — псих поднял руки вверх, защищаясь. — Но если ты будешь разрешать ему чаще оставаться здесь, он будет счастлив. И я.

Он так сказал это… Про счастье. Таня попыталась представить, что они продолжат в том же духе и дальше. А что, если ничего не изменится? Что, если теперь навсегда единственным связывающим их звеном останется только Джек?

Ей стало невыносимо больно от этого.

Она сглотнула горечь и отвернулась, надеясь только, что все ее чувства не были написаны у нее на лице.

— Вымой его. Я подожду.

Никакого фена у психа, естественно, не оказалось, поэтому Тане пришлось задержаться. На улице заметно похолодало, и везти Джека домой мокрым она не рискнула бы. Или же это был просто повод, чтобы побыть здесь чуть дольше.

Этот большой светлый дом с современной мебелью, с новой техникой и до блеска начищенным полом казался нежилым. Таня с теплотой оглядывалась вокруг, пока псих обтирал пса полотенцем.

Вот каким он был. Лаконичным, минималистичным, настоящим мужчиной в самом классическом его представлении. Таня вспомнила свой бардак, вечно раскиданные повсюду вещи, постоянное отсутствие продуктов в холодильнике и шерсть на ковре… Ей не стало стыдно, нет. Просто она в очередной раз убедилась, насколько они с Егором разные. Как небо и земля.

Когда Джек был вытерт и сидел, почесывая те места, которых касались человеческие руки, псих выпрямился и огляделся, как будто пытаясь увидеть свой дом глазами Тани.

— Я еще не до конца здесь обустроился, — сказал он, оправдываясь.

— У тебя здесь уютно.

Говорить с ним было так странно. Просто говорить, тем более, о таких обыденных вещах.

— Отец купил этот дом для себя пять лет назад, когда они с мамой думали о разводе. Но мама уехала за границу с молодым мужем, забив на нас хрен, отец остался в нашем старом доме, а этот… Оказался никому не нужным. Как будто был создан для меня, правда?

Он сказал это с горьким смешком.

Таня посмотрела на него с удивлением.

Боже, она ведь так мало о нем знала, что даже сам факт существования у Егора родителей вызывал у нее смешанные чувства!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Очень грустно, — ответила Таня и в очередной раз почувствовала себя дурой. Просто… Как можно было такое сказать?