Горький сладкий плен - Анна Жнец

«Какая глупость! — отругал себя Э’эрлинг. — Я вернусь на родину и женюсь на какой-нибудь эльфийке. Она будет прекрасна, как лунный свет. Нежна, как бархатная ткань. Очаровательна, как…»

Перед внутренним взором снова встали упругие бедра ситхлифы, испачканные его семенем. Ее прыгающие под туникой груди, когда она превратила Э’эрлинга в своего разгоряченного жеребца.

«…впрочем, никто не знает, выживу я в плену или нет. Надо наслаждаться каждым мгновением, верно?»

«Бесстыдник!» — рявкнул сердитый голос у него в голове.

«А вдруг я скоро умру? Вдруг вообще не вернусь домой? Будет жалко потратить отведенное мне время, цепляясь за никому не нужные принципы».

Доводы последнего голоса показались Э’эрлингу здравыми и убедительными.

С удивлением он поймал себя на том, что любуется фигурой ситхлифы. Триса была худощава, но в ее теле чувствовалась скрытая сила. Гибкая, поджарая, грациозная, она напоминала хищную кошку, которая много охотится и у которой поэтому не откладывается жир на боках.

«Красивая», — подумал Э’эрлинг и тут же принялся спорить с самим собой.

«Но она враг. Ситхлифа!»

«Не так уж ситхлифы и плохи. Может, слухи об их зверствах сильно преувеличены?»

«Слухи не возникают на пустом месте».

«Но конкретно она нормальная. Никакая не демоница».

«А ты хорошо ее знаешь?»

Э’эрлинг поджал губы.

Только сейчас он догадался опустить килт, прикрыв себя ниже пояса. Упрямец у него между ног все еще требовал повторения праздника.

«Один раз. Еще один раз то можно? А потом я найду этот демонов пояс, застегну его и стану примерным эльфом, дожидающимся женитьбы. Один раз не считается, а два раза — это почти как один. Тем более если она сама на меня залезет. Тогда точно не считается. Это ведь не я, а она… И вообще…»

Он перевернулся на бок и подпер рукой голову.

— Триса?

Женщина, с которой они были близки, взглянула на него с недоумением.

— Это на эльфийском? Мне казалось, я хорошо знаю ваш язык.

Э’эрлинг невольно посмотрел на ее рот, вспоминая, что этот рот вытворял с его телом — с конкретной частью его тела.

«Не думай об этом».

«Ага, щаз».

Похоже, это воспоминание будет одним из самых ярких и останется с ним до конца жизни.

— Триса — сокращенно от Три тысячи триста вторая. Не могу же я называть тебя по номеру.

Его любовница фыркнула.

— У ситхлиф нет имен.

— Почему?

— Потому что мы не личности, а всего лишь пешки в политической игре.

— Это грустно. Но я все равно буду называть тебя Трисой, уж прости. Три тысячи триста вторая — слишком длинно. Пока выговоришь, успеешь состариться.

Бровь его собеседницы скептически изогнулась, но Э’эрлинг этого не заметил, потому что неотрывно смотрел на ее манящий розовый рот.

«Интересно, ее губы всегда были такими пухлыми или это от того, что она ими…»

Ему нужен пояс. Срочно!

Ну… не срочно, а после второго раза, который не считается.

Второй раз ведь будет?

Не то чтобы он очень хотел…

Но будет же?

Несколько секунд они смотрели друг на друга в звенящем красноречивом молчании. Триса улыбалась уголком губ, словно читала его мысли.

Негодник под килтом, избавившись от клетки, потерял всякий стыд и упорно диктовал хозяину свои желания. Почуял, стервец, свободу и рвался пуститься во все тяжкие.

Э’эрлинг держался.

Держался изо всех сил.

Очередной раскат грома заставил его поднять голову к потолку.

— Пойду поищу твоего приятеля, — сказала Триса и выскользнула из палатки под дождь.

Глава 23. Триса

Проклятый Шотлен! С неба опять лило как из ведра. Ну как вообще можно жить в таком паскудном климате?

Я быстро шагала между рядами палаток и вертела головой в поисках второго пленника, который куда-то запропастился.

— Триса! — пробился голос Э’эрлинга сквозь шум дождя.

Обернувшись, я увидела, что эльф идет за мной, втянув мокрую голову в не менее мокрые плечи. Его волосы висели вдоль лица влажной слипшейся паклей. Голая грудь от холода покрылась мурашками. Ручейки воды стекали по ней, огибая соски. Под ногами хлюпала размякшая грязь.

— Ступай обратно, — бросила я. — Здесь гребаный кошмар.

Э’эрлинг упрямо вздернул подбородок. Кажется, он пытался выглядеть непокорным, но получалось из рук вон плохо, потому что с кончика его носа постоянно капала вода.

— Хочешь мокнуть — твое право. Мешать не буду.

И я продолжила свои поиски.

Э’эрлинг последовал за мной в полном молчании.

У корыта, где эльфы мылись, А’алмара не было. Не было его и в гостевой яме для хитрожопых беглецов. И в палатке, в которой держали нашего третьего, обглоданного до костей гостя.

— Ну не растворился же он в воздухе? — шепнула я себе под нос. — Или все-таки сбежал?

Я остановилась на краю лагеря и оглядела необъятные холмистые просторы, что открывались моему взгляду. Изумрудная долина, омытая дождем, лежала передо мной как на ладони. Если бы А’алмар попытался уйти в этом направлении, я бы сейчас имела удовольствие наблюдать внизу его маленькую удаляющуюся фигуру. Зрение у ситхлиф было отличное, а с той вершины, на которой я стояла, местность просматривалась на несколько километров вперед.

А’алмар исчез. Вероятно, его кто-то приютил в своем шатре. Вероятно, Канаэ Лиэ. Больше некому.

Обернувшись, я иронично вскинула брови: Э’эрлинг хмуро бродил вдоль кромки болота, в котором нашел последнее пристанище его верный железный друг.

— Даже не надейся, — сказала я. — Он там похоронен навеки. Сам утонешь, но не достанешь.

Пленник стиснул зубы.

— Не понимаю я этого твоего извращенного желания запереть себя в клетке.

— Если ты плюешь на традиции своего народа, — гневно начал Э’эрлинг, — это не значит, что и другие должны…

— Если кто-то на тебя плюет, плюнь на него в ответ, — пожала я плечами и двинулась к шатру целительницы.

А’алмар, скорее всего, был там — лежал в постели без штанов, с яйцами, блестящими от лечебной мази. Глядя на Канаэ, казалось, что у нее эмоциональный диапазон как у домашних тапочек, но о своих пациентах она заботилась — этого у моей знахарки было не отнять.

Пыхтя, как сердитый еж, Э’эрлинг упорно шел за мной по пятам. И чего, спрашивается, увязался?

— Триса, — догнав меня, эльф зашагал рядом. В его голосе, в очертании напряженных плеч я заметила нерешительность, робость, даже смущение, словно он собирался спросить о чем-то неловком.

— Никогда не называй меня так прилюдно, — строго погрозила я указательным пальцем. — Никогда. Слышишь?

В глубине моего подсознания в который уже раз за эти дождливые дни жалобно заскулил щенок по имени Туман.

Э’эрлинг пожевал губы. Волосы серыми сосульками висели