Folie a Deux (СИ) - Шишина Ксения

— И что же мы просто? Скажи же нам, что ты имела в виду.

— Ничего, мам. Лучше нам прекратить этот разговор прежде, чем мы действительно поругаемся. Я отойду на пару минут. А вы пока закажите десерт.

Я не думаю над этими словами, а просто встаю из-за стола и иду на выход из зала. Зная, что мужчина, о котором я так или иначе сегодня упоминала, последует за мной. Мы оказываемся в пустынном коридоре, ведущем из ресторана на улицу. Я поворачиваюсь и начинаю с главного.

— Какого чёрта ты здесь делаешь?

Выражение лица Райана становится таким, как будто я его ударила. Он даже немного отступает на шаг назад, но быстро приходит в себя и бросает взгляд в сторону обеденного зала, звуки жизни в котором слышны и тут. Звон столовых приборов, голоса, тихо играющая на фоне музыка.

— Это они, да? Твои родители? Познакомишь нас?

— Ты рехнулся? Что я им скажу? Как тебя представлю?

— Можно как брата подруги. Ничего сложного, — невозмутимо предлагает он, из-за чего что-то внутри меня хочет сделать ему действительно больно. Но я не знаю, что вообще может затронуть Райана настолько сильно, что он прочувствует всё глубоко в себе. Наверное, это невозможно. Я всегда буду проигрывать. В соревновании, которого как бы и нет.

— Брат подруги? Ты серьёзно? Это всё равно что сказать, что у нас с тобой отношения. О таких союзах написано немало художественных книг и, я уверена, снято достаточно много фильмов и сериалов. Но формально у нас с тобой ничего не может быть, и меньше всего мне необходимо и хочется создавать ситуацию, при которой они автоматически причислят тебя к моему будущему мужу и станут постоянно спрашивать о тебе, а не сделал ли ты мне предложение, когда вероятность этого равна нулю, учитывая, что ты уже женат.

— Моника.

— Зачем ты приехал, Райан? Что такого срочного не могло подождать, что ты, видимо, приказал своим людям отследить местоположение моего телефона? — спрашиваю я, желая того, чтобы он подарил мне нечто такое, что является бесценным. Не только ребёнка, но и семью. Возможность растить и воспитывать его действительно вместе. Сегодня мой День рождения, и я должна быть счастлива, но я… несчастна. И более не уверена, что понимаю себя. Может быть, внутри меня уже развивается маленький человечек, а всё, о чём я способна думать, это о том, что заболела его отцом и стала хотеть его всего, в то время как он никогда и ничего мне не обещал. Не говоря уже обо всём самовнушении, которому я себя подвергла, только чтобы ощутить, как оно ничем не помогло. Всё это просто рвёт меня на части. Повергает в агонию, какую я и не могла себе представить, когда только вступила в отношения без будущего. Что-то, что должно было стать во многом лишь приятным времяпрепровождением, бередит мне душу почти каждую чёртову минуту. Потому что этого больше недостаточно. Наверное, глубоко внутри я знала об этом с самого начала. Что не смогу продержаться и нескольких месяцев, не говоря уже о годе и большем сроке. Но занималась тем, что пыталась себя обмануть. Глупая-глупая Моника.

— Ты весь день не отвечала на звонки.

— Обвиняешь меня в том, что, возможно, мне было нечего сказать после того, как ты сам и вовсе словно пропал?

Эти слова, видимо, переполняют чашу терпения Райана Андерсона. Осмотревшись, он сокращает расстояние между нами и буквально заталкивает меня в гардеробную, где прижимает моё тело к ближайшей стене. Взгляд словно намеревается проделать во мне дыру, а руки сильно сжимают спину. Видеть прекрасное лицо настолько близко после всех этих дней почти что больно.

— Ни в чём я, чёрт возьми, тебя не обвиняю. Я просто больше не мог ждать, настолько сильно мне хотелось тебя увидеть. Вся эта неделя… невыносима. Я по тебе соскучился, — Райан прижимается своими губами к моим и явно ждёт, что я, как и всегда, отвечу, но я не могу… Совсем не могу. Это всё никуда не ведёт. Он мог бы быть со мной, сидеть за одним столом с моими родителями, но этого никогда не случится. Я почти ненавижу себя за то, что стала такой же, как и много женщин до меня, которые рано или поздно начинали ожидать большего. Мне казалось, что со мной однозначно не произойдёт ничего подобного, но вот она я, оказавшаяся в той же самой ситуации. Наконец он понимает, что я даже не прикасаюсь к нему, и отстраняется прочь, хотя и не убирает руки. Беспокоится? Нервничает? Или просто недоумевает? Я не знаю. — Что с тобой?

— Ничего. Кроме того, что это не работает. Я не в состоянии выносить мысль о том, что ты трахаешь кого-то ещё, кроме меня. Или сделаешь это в дальнейшем. Неважно, — мне хочется поднять руки и дотронуться до него. На тот случай, если это всё в последний раз. Но потом будет больнее. Как только настанет миг отпустить. Лучше и не смотреть, и не чувствовать тепла тела под своими ладонями. Иначе ломка точно станет неизбежной.

— Но я не делал этого ни с кем другим с тех пор, как встретил тебя.

Я поднимаю взгляд, почти улыбаясь. Потому что мне фактически смешно. Даже несмотря на тоску, говорящую задуматься, что, может быть, это правда. Бессмысленно отрицать, желание поверить тут как тут. Его огонь в моей груди лишь разгорается. Но учитывая то, как мы познакомились, и с чего всё началось, у меня гораздо больше оснований остерегаться, чем позволить себе впечатлиться и проникнуться.

— Ну да, конечно. Давай лучше закончим. Мне нужно вернуться к родителям.

К некоторому моему удивлению он отпускает меня. Но когда я уже собираюсь открыть дверь гардеробной, чтобы выйти, то словно застываю на месте из-за надрыва в вопрошающем голосе:

— Ты мне не веришь? Хотя не отвечай. Ты и не должна верить.

— Я рада, что ты это понимаешь, — поворачиваясь, говорю я. Но, может быть, мне не стоило этого делать. Потому что то, как выглядит лицо Райана Андерсона, вселяет в меня печаль. Она пускает корни невероятно быстро. Сжимает ими сердце. Пронзает его насквозь. Напоминает, что потребность узнать этого человека, погрузиться в самую его суть и, наверное, осчастливить, никуда не делась.

— Ты хотела знать, увижусь ли я со своими сыновьями или нет. Так вот, я видел их. Проводил с ними время, — его внешний вид становится гораздо менее потерянным, и в глазах словно появляется свет из-за мыслей о мальчиках. — Иногда рядом с нами была их мать и моя жена. Но мои мысли всё время возвращаются к тебе, что бы я ни делал и как бы ни пытался им противостоять и бороться. Наверное, мне стоило сказать это ещё в Рио. Я развожусь. То есть разведусь. Я был у Грейс, потому что съехал от Кэтрин. Мне нужно, чтобы она поняла, что и её рядом со мной держит лишь привычка, но уже давно не любовь. Осознала, как это здорово не ругаться чуть ли не каждый божий день, живя от ссоры до ссоры. Она увидит всё в новом свете и не станет препятствовать. Только дай время. Месяца полтора, может быть, два.

Я сажусь на лавочку из-за внезапной слабости, возникающей в ногах. Они будто подгибаются и отказываются меня держать. Всё это кажется бредом. Сном. В котором я вот-вот проснусь. Прикрывая глаза, пальцами я практически сжимаю кожу правой ноги через ткань своего маленького чёрного платья и жду, что приду в себя в собственной квартире, но вокруг меня по-прежнему гардеробная ресторана. В ушах странно шумит, а её стены словно надвигаются и смыкаются. Нет, говорить такое слишком даже для Райана Андерсона. Последнюю мысль я произношу в том числе и вслух и тут же вновь отвожу глаза. Но отлично слышу, как он приближается и опускается на сидение позади моей спины.

— Когда в тот день ты сказала все те слова, я ощутил себя почти ничтожеством. Именно в таких выражениях со мной ещё никто и никогда не говорил, и я подумал, что ухожу, чтобы не выйти из себя при тебе. Но гораздо позже мне стало ясно, что дело совсем в другом. В том, как плохо ты обо мне думаешь, когда я вроде как уже не такой, — левая рука, появляясь сбоку от меня, нащупывает и сжимает мою правую ладонь, свободно лежащую на колене. Это чувствуется правильно. Эмоционально. Так, что я готова остаться тут навсегда. В этом моменте и среди стен, которые уже больше не давят. — Должно быть, я увяз в тебе гораздо сильнее, чем думал, раз сижу здесь и говорю всё это. Вдруг ты мой последний шанс остановиться? Спасение от того дня спустя много лет, когда я проснусь и пойму, что у меня нет ничего, кроме денег? — мужской голос вроде бы слегка дрожит. Так же, как и рука. Хотя я уверена лишь в том, что слова попадают точно в цель. Все вместе. И каждое по отдельности. — Я стараюсь грубить, уходить, рвать связи и в том числе и поэтому отталкиваю тебя, а потом и вовсе просто сбегаю туда, где нет тебя, но чем больше я пытаюсь отдалиться, тем всё сильнее меня сжигает изнутри. Чувство, что я просто хочу тебя обнимать. Засыпать и просыпаться не только с мыслями о тебе, но и непосредственно с тобой. Стать твоей частью. В Бразилии мне показалось, что ты, возможно, тоже хочешь быть со мной. Именно ради меня, а не только из-за того, чтобы забеременеть. У такого, как я, вполне могут быть эгоистичные и ошибочные мысли, но, если ты испытываешь нечто подобное, я бы хотел об этом знать.