Святые из Ласточкиного Гнезда - Донна Эверхарт

и быстро, норму выполнял, так что беспокоиться ему было не о чем. Однако он не оставил попыток завести друзей в Ласточкином Гнезде, хоть и знал уже отношение десятника к неграм. К черту этого Ворона! Риз будет разговаривать с кем захочет и когда захочет. Цветные держались настороженно, а когда он пытался завязать разговор, глядели недоверчиво. Дэл заметил, что Ворон то и дело появляется из ниоткуда, почему-то чрезвычайно интересуясь желанием Дэла наладить дружеское общение.

Как-то раз Ворон спросил:

– Кто тебя научил этой работе?

Риз посмотрел ему прямо в глаза и ответил:

– Один цветной по имени мистер Лерой.

Никто в лагере не возражал, когда девятилетний Дэл ходил по пятам за всеми подряд и расспрашивал обо всем, что его занимало. Папа и дедушка были заняты своим делом: следили за порученными им деревьями. Мистеру Лерою, как поговаривали, было уже под сотню лет, когда он наставлял юного Дэла, что не стоит подсачивать дерево слишком глубоко: так можно повредить сосну, и тогда она больше не будет давать смолу. Он показывал мальчику, как стекает живица, если сделать слишком широкий надрез, и как потом приходится прибегать к ненавистному всем скоблению: когда смола через какое-то время подсыхает и нужно соскабливать ее со ствола. А жена мистера Лероя впервые дала Дэлу попробовать лесное рагу – дикое мясо, беличье или енотовое, с луком и кукурузным хлебом.

Десятник скривился:

– Твой отец, значит, тебя не учил.

– Нет, – ответил Дэл.

Ворон буркнул:

– Может, в том-то и твоя беда.

Риз встревожился, но старался не подавать виду. Как-то раз после обеда Суини подъехал и стал осматривать дерево, с которым работал Дэл. Тот был уверен, что делает свое дело как следует, и продолжал – подсачивал, выкрикивал свою кличку и переходил к следующей сосне.

Ворон подъехал ближе и сказал:

– Стой.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, Риз поднял взгляд на человека, сидевшего на лошади. Тот ткнул его пальцем в плечо.

– Ты кое-что пропустил.

– Да ну? Ничего я не пропускал.

– А я говорю, пропустил.

– Где?

Дэл вернулся назад, чтобы проверить, и не увидел ни одной пропущенной сосны. Суини ехал за ним, и лицо у него было зловещее.

Риз повторил:

– Ничего не пропущено.

Ворон перекинул ногу через седло и соскочил на землю. Подошел к семейке ладанных сосен.

– Эти две и вон те дальше.

Дэл возразил:

– Они же не помечены. Это не смоляные деревья.

– Кто тебе сказал?

– С них ничего толком не соберешь. Не доросли еще, на них и меток нет.

– Ты, гляжу, вообразил, будто умнее меня. Слишком много знаешь, гляжу. Забыл, где твое место.

– Ничего я не забыл, – пробормотал Дэл.

– Спорить со мной будешь? Я сказал, что эти деревья надо обработать. Они годятся в дело, а ты их пропустил. А теперь еще огрызаться вздумал. – Он снова забрался в седло и развернул лошадь так, что та оказалась у Дэла за спиной. – Пошел назад в лагерь, – бросил десятник.

– Зачем? Еще же не…

Ворон отцепил кнут от седла и распустил его так, что кончик свесился до самой земли. Дэл сунул хак за пояс и зашагал назад, как было велено. Если Суини не терпится, чтобы Пиви уволил Дэла, значит, так тому и быть. Они с Вороном двинулись обратно по дороге, и отдаленные выкрики других рабочих вскоре затихли. Когда они проходили мимо Нолана, тот, увидев их, тоже остановился.

– Чего уставился, Поминай-как-звали? – буркнул Ворон.

Нолан покачал головой.

– Ничего, босс.

Десятник бросил ему учетную книжку и сказал:

– Считай за подрубщиками выработку, – а потом Дэлу: – Пошел, Батлер.

Риза удивило, что десятник доверил Поминай-как-звали свою учетную книжку. Будто они были в каком-то другом лагере, хотя сейчас об этом думать не хотелось. Они миновали других рабочих, те один за другим замирали в изумлении и тут же поспешно возвращались к работе.

Джим Баллард подъехал к ним и спросил:

– Что здесь происходит?

– Не суйся не в свое дело, Баллард, – отрезал Ворон. – Сам разберусь.

Баллард смутился:

– Я же не вмешиваюсь, просто спрашиваю.

– Раз он работает с ниггерами, то по справедливости и получать должен как ниггер, когда напортачит.

– Я не портачил, – возразил Дэл.

Баллард спросил с коротким смешком:

– С каких это пор ты у нас такой справедливый стал? И куда ты его ведешь, Ворон?

– А ты как думаешь? – ответил десятник. – Пошевеливайся, Батлер.

Баллард заметил:

– Пиви только сегодня утром говорил, что рабочих рук и так не хватает.

– Без него управятся.

Риз заявил:

– Постой-ка. В ящик я не полезу.

– Выбирай, – сказал Ворон. – Это, – он щелкнул кнутом, – или то.

Баллард пробормотал:

– Придется рассказать Пиви.

Ворон медленно повернулся к нему.

– Да ну? Если на то пошло, может, пусть послушает и о том, как ты любишь приложиться к бутылочке в рабочее время?

Баллард потер желвак на шее и умолк.

– Вот так-то, – добавил Суини. – Я все знаю.

Дэл не мог не отдать должное Балларду: хоть попытался, и на том спасибо. Кнут ему пробовать не хотелось, вот уж спасибочки, но при мысли о тесном ящике он невольно заколебался: может, первый вариант все же лучше.

Они миновали лачуги, где цветные женщины развешивали одежду на просушку или сидели на крыльце с мисками на коленях, луща бобы и приглядывая за малышами, которые бегали за цыплятами в огороженных двориках на песчаной земле без единой травинки. Из открытой двери покосившейся хибарки неподалеку, очевидно служившей школой, раздавались голоса: ребятишки хором декламировали азбуку. Все было как обычно, пока не появились они с Вороном. Тут уж все замерли. Необычное зрелище: белый на лошади гонит другого белого, угрожая кнутом. Дэл не видел раскрытых ртов, только чувствовал изумление в мертвой тишине, накрывшей лагерь.

Ему самому не верилось в происходящее. Можно было бы рвануть влево и скрыться в лесу, но это значило дать Ворону повод пристрелить его. Они шли посреди лагеря, и Риз все пытался придумать, как предотвратить неизбежное, но не успел он опомниться, как они уже были на месте. Десятник спрыгнул с лошади.

– Как мой папаша говорил: ляжешь с собаками – встанешь с блохами. Давай. Располагайся, будь как дома.

Было обидно, что не осталось сил сопротивляться, но Дэл вдруг почувствовал себя дряхлым стариком, таким же, как эти пятисотлетние длиннохвойные сосны. Он повиновался и, улегшись в ящик, тут же ощутил запах, в котором безошибочно узнал запах смерти. Ворон достал нож и принялся чистить ногти, бормоча себе под нос что-то философское о природе вещей. Наконец он щелкнул лезвием и навис над Дэлом – ни дать