Эрик Булатов рассказывает. Мемуары художника - Эрик Владимирович Булатов

основа оставалась более прочная. Здесь нужно рисование, и вместе с тем есть возможность работать официально, потому что книжная продукция, вообще графическая продукция, была более высокого художественного уровня, чем все, что инициировал Союз художников, уничтоживший живописную культуру. В графике же преемственность в какой-то мере продолжала существовать, то ли вследствие памяти о наследии «Мира искусства», то ли потому, что все-таки еще были живы такие великие графики, как Владимир Андреевич Фаворский и Владимир Михайлович Конашевич. Самим фактом своего существования они поддерживали традицию и профессиональный уровень.

Можно было работать в издательстве и находить общий язык с руководством путем взаимных уступок. Но я совершенно не был подготовлен к работе с книгой. У меня ведь другое, живописное образование. Из нас всех только Илья Кабаков соответствовал этой профессии, поскольку учился на факультете графики, возглавляемом Борисом Александровичем Дехтеревым, по совместительству главным художником «Детгиза». Под его руководством Илья Кабаков уже в институте делал книжки для издательства. И его первые технические уроки для нас с Олегом Васильевым оказались полезны: Илья объяснил, как начать работать с книгой, как посчитать текст, сообразить, сколько отводить места для рисунков. А дальше мы двигались сами. У меня уже был опыт работы с журналами: приходилось готовить иллюстрации к рассказам в журнал «Пионер».

Сначала мы с Олегом работали раздельно, а потом объединились, поняв, что так веселее и легче. Мы были единомышленниками, ездили в путешествия, помогали друг другу. Поэтому как-то все само собой получалось. Пробовали рисовать по-разному, но лучше всего получались цветные иллюстрации, потому что черно-белые изображения рисовать вдвоем труднее.

Мы попали в издательство «Малыш», очень маленькое в отличие от огромного и мощного «Детгиза». Поначалу «Малыш» и книжек не выпускал, а только «картонки», раскладушки, ширмы, но с появлением главного художника Ивана Львовича Бруни превратился в настоящее издательство, выпускающее хорошие и интересные книжки. И как-то сразу Бруни нас приметил. Ему понравились наши рисунки, мы начали работать легко и с удовольствием.

Но вдруг новая напасть: в газете «Правда» опубликовали статью «Формализм в детской иллюстрации», и в перечень имен «формалистов» одними из первых попали и мы с Олегом. После публикации статьи в книжном отделении МОСХа состоялось собрание, и нам перестали давать работу. Примерно около полугода мы не могли получить ни одного заказа, но потом постепенно дело наладилось, мы пересмотрели свой стиль, откровенно далекий от общепринятого.

В издательстве «Малыш» сменилось начальство, и новым главным художником назначили Евгения Михайловича Рачева, человека крайне консервативного, противника формализма. Тем не менее в это время нам заказали для оформления книжку стихов Ирины Токмаковой «Поиграем!». Тут появился Рачев, попросил показать макет. Художественный редактор пошел к Рачеву и сразу стал критиковать: «Эти художники не самые лучшие, у нас есть лучше». Евгений Михайлович сказал: «Ну хорошо, покажите мне, что они принесли». Редактор показал тщательно нарисованный макет. Рачев удивился: «Позвольте, ведь они же умеют рисовать! Пусть остаются и сделают эту книжку».

Так мы и остались, а он все теплее к нам относился. Потом мы стали получать заказы на сказки Перро, Андерсена, что случалось довольно редко для таких, как мы: обычно заказы передавали маститым художникам с именем, положением и авторитетом. Рачев рисковал, но надеялся каждый раз, что книга получит премию или приз. Никаких призов нам не доставалось, правда нас ввели в состав художественного совета, а члены художественного совета имели привилегию подавать заявку. Мы пользовались возможностью и каждый раз подавали заявку на сказки. После «Красной Шапочки» появилась «Золушка», потом «Спящая красавица», «Кот в сапогах» и другие. За 30 лет и три года в издательстве «Малыш» мы оформили больше сотни детских книг. Самые любимые – «Золушка» и «Дикие лебеди». Дальше наша карьера детских иллюстраторов пошла спокойно, больше нас не трогали.

Книжное рисование оставляло нам время для занятий своим основным делом – живописью. Мы старались так распределить свой год, чтобы осень и зима, когда темно, приходились в основном на книжную работу, а весна и лето оставались на живопись. Такой порядок у нас получался, а без него какой же смысл? Мы не хотели превратиться в детских иллюстраторов, хотя книжная иллюстрация давала материальную базу и возможность работать над тем, что было предметом основного увлечения.

Когда мы иллюстрировали стихи или тексты народов СССР, не просто сказки, а конкретную литературу, то присутствовали авторы, а мы, согласно обязательствам, показывали рисунки в республиканских представительствах и консульствах. Илья Кабаков сделал книжку, которую рисовал с натуры, и она вызвала скандал. Когда авторы увидели кабаковскую книжку, то страшно возмутились несоответствию своих ожиданий и того, что было на самом деле, и сочли, что художник все придумал. Хотя у него все выглядело натурально. Проверяющие хотели видеть современные дома, современную одежду. Мне Кабаков сказал: «Все. Больше с натуры никогда рисовать не буду». Позднее он успешно исполнил свое обещание.

Постепенно мы стали всерьез и с удовольствием относиться к книжным заказам, не только чтобы зарабатывать деньги. Существовали и другие способы заработка – изготовление плакатов, копий – все художники по-разному устраивались. Но главное все-таки было связано с профессиональным рисованием, живописью – нашей специализацией по образованию.

В детской иллюстрации художник играет роль не меньшую, чем автор, ему отводится много места, и важная роль при чтении или рассматривании книжки, конечно, достается ему. Возраст наших читателей от 5 до 8 лет. Мы иллюстрировали только детские книжки и никогда не брали взрослые, потому что там иллюстрации существуют отдельно от текста. А мы хотели сделать так, чтобы книжка была единой, сохраняла цельный зрительный характер, непрерывное впечатление – от первого титульного листа до последней страницы. Предполагается единый колорит и конструкция. Текст продолжается в рисовании, рисунки как бы его дополняют, поэтому так важны не только страничные рисунки или развороты, но и заполнение тех мест по ходу текста, где оставалась пустота для рамочки. Например, в «Золушке» в верхней части страницы шел такой фриз из маленьких набросков, пародировавших происходящее в мышином пространстве. Удалось показать два измерения: в одном вроде бы всерьез красавицы, красавцы, принцы, принцессы, а в другом мыши заполняли страницу. И в наших книжках они, может быть, даже важнее, чем страничные рисунки.

Мелкие рисуночки можно было пустить по краю страницы, выше, ниже или сбоку от текста. Но именно на текстовых разворотах размещались маленькие заставки, где развивался сюжет. От одной страничной иллюстрации до другой все заполнено этим действием. Мы можем книгу читать, не читая текст, просто читать по картинкам. Постепенно, не сразу, мы выработали такой макет. И наши иллюстрации к классическим сказкам Шарля Перро,