Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста - Филипп Сэндс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одной этой акцией дело не ограничилось. В первый день своей службы губернатором он подписал приказ «Об обозначении евреев в Краковском дистрикте». Евреям начиная с возраста 12 лет приказывалось носить отличительный знак — синюю звезду Давида на белой нарукавной повязке шириной ровно 10 см. Требование вступало в силу с 1 декабря, ослушникам грозило «суровое наказание»[242]. Приказ был напечатан на немецком и на польском языках во множестве экземпляров с подписью «Вехтер, губернатор».
Примерно в это время Отто написал Шарлотте в Вену взволнованное письмо, переданное ей лично бургомистром Вены Гансом Блашке, только что вернувшимся из Кракова. «Здесь много событий», — сообщал Отто Шарлотте. Его навестили видные товарищи по партии, в том числе глава гитлерюгенда Бальдур фон Ширах и министр экономики Вальтер Функ[243]. В Кракове выступал Венский филармонический оркестр[244]. «Успех за успехом», — докладывал Отто. Франк был «весьма доволен» достижениями нового губернатора в первые дни службы.
Но письмо содержало не только «приятные подробности». Автор упоминает саботаж, стрельбу, подрывы автомобилей, попытку покушения на GG (Генерал-губернатора). Реакция должна была быть немедленной и безжалостной. «Завтра мне придется публично расстрелять 50 поляков», — пишет он жене, объясняя, почему сейчас не время приезжать[245]. «Разве осмотрительно было бы подвергать тебя риску?» Он останется в Кракове на рождественские торжества у фольксдойчей и вернется в Вену к 22 декабря на семейный праздник. «Любовь и лучшие пожелания тебе и Хункусу, — пишет он. — Твой Хюмми!»
Казнь поляков всех потрясла: это была первая экзекуция такого рода в оккупированной немцами Польше, ее до сих пор вспоминают в приуроченный к этой дате День скорби. Приказ был отдан напрямую из Берлина как мера устрашения. Причиной послужила акция партизанской группы «Белые орлы», напавшей на отделение полиции в городке Бохня под Краковом. Погибло два немецких офицера, по сообщениям, венцы; двух партизан поймали и повесили на фонарях[246].
18 декабря 1939 года ясным холодным утром примерно пятьдесят мужчин в Бохне — точное число так и осталось неизвестным — попали в облаву. Их провели почти раздетыми по заснеженному полю, разбили на группы и заставили долго ждать на морозе, пока всех не расстреляли. Расстреливала шеренга из дюжины немецких солдат, убитых похоронили в братской могиле, вырытой местными евреями. Один якобы бежал, был впоследствии пойман, выжил в Аушвице и перебрался в Америку.
Судя по найденным мною рапортам, Отто присутствовал на этой казни, устроенной в 40 км от краковского дворца Потоцких. По свидетельству одного очевидца, он якобы распорядился отпустить еще пятерых, которые были схвачены на городской площади по приказу Зейсс-Инкварта и ждали расстрела, «привалившись к стене, голодные и полузамерзшие»[247]. Шарлотта ни разу об этом не обмолвилась. Еще я набрел на информацию о том, что казнь снимал фотограф и что его снимки остались в четырех экземплярах: для Гитлера, для рейхсмаршала Германа Геринга и для вдов двух убитых немцев.
Шарлотта была беременна пятым ребенком, что не мешало ей кататься на лыжах на горе Шнееберг. Там она упала и сломала ногу: «Кричала пять часов, сложный перелом, кость так вонзилась в мясо, что я слышала пение ангелов»[248]. На сращивание кости ушло несколько недель, проведенных в основном в недавно приобретенном фермерском доме в городке Тумерсбах на озере Целлер. Те места были хорошо знакомы ее семье: отец Отто в свое время собирался купить там замок Прилау[249], но не смог, потому что потерял семейные сбережения, вложенные в военные ценные бумаги. Когда-то замок принадлежал Гуго фон Гофмансталю, писателю и автору либретто к «Кавалеру розы» Рихарда Штрауса, а теперь там жил Йозеф Торак, скульптор, обласканный Гитлером и Альбертом Шпеером[250]. Он стал соседом Вехтеров.
Дом в Тумерсбахе был «куплен на деньги от продажи дома в Берлине». То, что Шарлотта называла «летним домиком», располагалось на участке в 16 га и включало фермерский дом, конюшни и арендаторов — семейство Шиффереггер. Более крупную и лакомую собственность уже «расхватали». Шарлотта узнала у местного партийного руководителя («старого товарища, добряка»), что Эрнст Кальтенбруннер на время завладел этим домом после бывшего губернатора Зальцбурга Франца Рерля[251], угодившего из дома на озере в дощатый барак в концлагере Равенсбрюк. Шарлотта равнодушно объяснила это «антигитлеровским» настроем жертвы; домом интересовался также герр Порше, хозяин предприятия VW, но она его опередила. Гораздо позже, через много лет после войны, она допустила, что сделка могла вызвать некоторую неловкость, от которой покупательница, впрочем, быстро избавилась. Не будь фермерского дома, «как бы я выбиралась из Вены и обретала мир и покой?»[252]
Тумерсбах был «хорошим, здоровым местом отдыха, пронизанным жизнью и счастьем»[253]. Когда она писала эти слова, Отто находился в командировке в занятом Советами Лемберге, где договаривался об обмене беженцами, однако соглашение было сорвано желанием «несчетных» евреев вернуться в Генерал-губернаторство или в рейх[254] («Лучше сидеть в концлагере в рейхе, чем на советской территории, — записал он со слов одного из них. — Ведь фюрер обещал решить еврейский вопрос»). Отто был противником возвращения евреев, и переговоры по остальным беженцам сорвались.
В Европе царил хаос, нацисты наступали на многих фронтах[255]. Запись в дневнике Шарлотты 15 мая 1940 года: «Голландия капитулирует». Через три дня: «Падение Брюсселя». 19 мая: «Зейсс в Голландии» (крестный отец Отто был назначен представителем фюрера в Гааге). 23 июня: «Вчера подписали мирное соглашение с Францией» (имеется в виду акт капитуляции). Победы осчастливили Шарлотту и гостей Тумерсбаха, в том числе Йозефа Вехтера и сестру Отто Ильзе фон Бёхайм, убежденную нацистку («на кухне без нее как без рук, прекрасный товарищ, дети от нее без ума, хотя она и строгая»[256]). Одновременно война приблизилась к дому: в сентябре британские ВВС бомбили Берлин и Гамбург, о чем тоже упомянуто в дневнике.
16 октября в Вене родилась Хайдегунд, их пятый ребенок, «милая умница»[257]. Отто, пропадавший в Кракове, приехал только через два дня после рождения дочери: его задержала война.
