Остров колдуна - Алан Уоттс

— Помочь? Вот еще! Мучайся, тварь. А скоро появятся местные обитатели и славно попируют твоим мясом. Да и мы не откажемся от такого лакомого кусочка. Торн! Тащи сюда этих идиотов, пускай пополнят запас продовольствия.

Как солдатам ни противно было это делать, они были вынуждены вырезать кусок за куском из еще живого тела.

— Эй, там! Выбирайте места посочнее и помягче, — подбодрил их стигиец. — Ему они уже вряд ли понадобятся.

Отойдя на приличное расстояние, Рамон и Торн пустились в рассуждения о дальнейшем пути. Они как следует изучили карту и выбрали нужное направление.

— Хозяин, — сказал асир, — я только опасаюсь тех тварей, что могут здесь обитать.

— А ты не опасайся. Думаю, что запах крови приманит сюда самых страшных из них. Эдакой туши хватит на добрую седмицу всем местным монстрам.

— Если только они не предпочитают еще теплую кровь. Ну, в таком случае угостим их парочкой солдат. Главное — добраться до замка.

— Угу!

В это время стигийцы, закончив свою грязную работу, упаковали свежее мясо в мешки, предварительно обернув их большими лопухами.

— Готово?! — восхищенно воскликнул Рамон. — Молодцы! Тогда вперед, к богатству и славе!

К колдуну-недоучке снова вернулось прекрасное настроение.

— Стигия не забудет своих преданных детей. Мы вернемся в почете и славе. И все будут вторить наши имена, как молитву.

Рамон уже и сам не помнил, о чем говорил команде, когда захватывал их корабль. Вроде бы, о неком тайном задании самого Тот-Амона. А может быть, и нет.

«Какая разница, — решил он. — Все одно, они сдохнут. Я лично позабочусь об этом».

Так, думая про себя одно, он произносил вслух совершенно другое. И такова была власть его звучного голоса, что солдаты с благоговением внимали ему.

«Тупицы», — решил Торн, наперед знающий, о чем сейчас пойдет речь. Сперва Рамон поднимет их патриотический дух, затем заговорит о выгоде, а потом — о женщинах.

Асир уже не раз слышал всю эту чушь, которая всегда заканчивалась одним и тем же.

Смертью для других, и богатством и развлечениями — для них самих. Торн не мог себе даже представить, что их может ждать неудача.

А даже если и ждала! Он, в отличие от Рамона, не боялся смерти. Позор — иное дело. Если он опозорится, то его не пустят в залы предков, где все асиры пируют за столом Имира. Вот позора Торн боялся. Но его легко избежать. Для этого надо всего лишь смело посмотреть в глаза смерти, когда она придет. А может, даже плюнуть в ее сторону — пускай захлебнется!

Когда люди углубились в лес, из укрытия вышел Охотник. Двигался он быстро и бесшумно, не издавая ни единого звука. Однако морской левиафан каким-то образом учуял его. Ящер попытался приподнять голову, но это ему не удалось. Тогда он снова застонал. Странно, но в голосе этого гиганта можно было расслышать чуждые для него нотки. Нотки страха.

Охотник застыл неподалеку и внимательно осмотрел рептилию. Будь она здорова, он не преминул бы убить ее. Но эта…

Нет!

Охотник убивал только самых сильных. Такова уж была его природа. Само преследование жертв, их постепенное запугивание — вот что доставляло ему удовольствие. Ну, и конечно же, трепещущая плоть, которую он пожирал, запивая теплой кровью. Охотник не ел падали, не ел мертвого мяса. Он добывал себе пропитание сам. Немного постояв, Охотник бросился в погоню.

Медленно и верно стигийцы углублялись в лес, следуя за высоким асиром. Торн уверенно вел за собой жалкую и дрожащую кучку людей. Ему было смешно смотреть на этих трясущихся червей. Боятся собственной тени! Даже Рамон — и тот шел в центре колонны, окруженный со всех сторон живым щитом. Варвар только усмехнулся и ускорил шаг.

Рамон с наслаждением впитывал впечатления от этого странного леса. Ряд за рядом высились деревья различных пород, будто кто-то их так высадил, а затем бережно растил и культивировал. Извращенный разум стигийца хватался за все необычное, что попадалось на его пути. А затем… Забывал.

Рамон не любил постоянства и рутины. И именно потому все те, кого он использовал, обещая им богатство и славу, в конце концов погибали. Эти люди просто не понимали, что их судьба ни капли не волнует стигийца.

Его работа, во многом топорная, была рассчитана на получение сиюминутной выгоды. А после он бежал прочь, с головой окунаясь в пучину новых приключений. Его же сообщники и подельщики оставались на месте, цепляясь за богатства, которые они заполучили ценой убийств и грабежей.

Но с уходом Рамона пропадал и тот ореол таинственности, что он привносил в свои действия. И тогда все становилось на свои места. Бандиты оказывались заурядными бандитами, убийцы — просто убийцами, и все они в итоге получали по заслугам.

Лишь изредка бывший жрец испытывал животный страх. Это случалось тогда, когда он видел себя в заточении. Долгие годы, проведенные в жреческой крипте, отложили свой отпечаток на этого человека. Более всего на свете Рамон боялся вновь оказаться запертым в четырех стенах. Там, где уже не будет простора и свободы.

Порой стигийцу снилась маленькая келья, в которой он был обречен провести вечность. После таких ночей Рамон терял над собой контроль. Вопреки собственным запретам, он напивался до бесчувствия, менял девок и сорил деньгами. Но потом все возвращалось на круги своя, и стигиец бежал. Бежал, куда глядят глаза. Бежал, просто ради самого движения. Так он и метался — от Кезанкийских гор до Западного океана; от Вендии до Киммерии.

Где-то глубоко внутри себя бывший жрец подспудно знал, что эти сны — пророческие. И это, как ничто другое, заставляло бесстрашного стигийца дрожать от ужаса.

Проходя мимо очередной полосы деревьев, Рамон заметил наконец, что это тропические пальмы.

— Эй, ты! — ткнул он в ближайшего воина. — Ну-ка лезь наверх и нарви плодов.

Тому не оставалось ничего иного, кроме как выполнить приказание. Вдоволь наевшись бананов и жареного мяса, отряд собрался уже было выступить, как вдруг люди поняли, что их стало на одного меньше.

— Куда запропастился этот, недоносок? — рявкнул Рамон.

— Он отошел в кусты, — услужливо подсказал кто-то из стигийцев.

— Торн, тащи его сюда, хоть за шиворот. Нашел время страдать от медвежьей болезни!

Асир затопал к кустам, но, заглянув за них, так и подпрыгнул, выхватывая из-за спины секиру. Рамон бросился вперед. Отодвинув ветки, стигиец присвистнул. В кустах лежала только половина тела со спущенными штанами. И более ничего.

— Перекусили пополам, — произнес варвар.

С чего ты решил? — поинтересовался Рамон. Стигиец оставался спокойным, точно монолит. Некое напряжение выдавала лишь рука, положенная на рукоять меча. Да и то он сделал это скорее по привычке. Рамон был уверен в своей звезде, а потому знал, что пока рядом с ним еще остаются люди, погибать будут именно они, но никак не он сам.