Брошенное королевство - Феликс Крес

— Приветствую, ваше высочество… Почему моя вина?

Представитель был доволен впечатлением, которое произвели его слова. Несколько мгновений он размышлял, что означает легкий румянец на щеках стоящей перед ним женщины. Собственно, она не отличалась красотой: с чересчур широко расставленными глазами и довольно большим ртом, к тому же коренастая, типично громбелардская фигура, хотя этот недостаток смягчала обувь на высоких платформах. Но волосы! Какие у этой женщины были волосы! Собранные в огромную кисть, они золотым водопадом стекали на левую грудь, достигая бедра. Их хватило бы на двух женщин, и каждой досталось бы в избытке.

Подавив желание взять в обе ладони кудрявую копну волос — которое, впрочем, возникало у каждого, кто оказывался перед Армой, — князь — представитель императора бросил взгляд на выпуклые груди урядницы, зажатые в глубоком декольте платья, довольно большие и все еще упругие, как ему показалось; посмотрел он и на весьма изящную лодыжку, видимую через разрез юбки. Он не имел ничего против ухоженных зрелых женщин.

Впрочем — а кто имел?..

— Твоя вина, ваше высокоблагородие, — ответил он, показывая на кресло, — потому что все тут меня уверяют, будто в этой разоренной провинции руководимый тобой трибунал — единственное учреждение, не требующее ничьей опеки. Ты чересчур совершенна, госпожа.

Он сказал это так, что в его словах можно было прочесть похвалу в адрес урядницы… или не урядницы.

Отчего-то Арме вдруг захотелось, чтобы верным оказалось второе.

— Ваше высочество, ты ведь не знаешь, какая я на самом деле. Если трибунал в Лонде пользуется хорошей репутацией, то это вовсе не обязательно заслуга наместницы.

— И тем не менее. Без мудрого руководства ни одна организация не может работать как положено.

— И все же, ваше высочество, мнениям, которые высказывают о нас другие, не всегда стоит доверять.

Она почти не скрывала вопроса — а какой ты на самом деле, императорский представитель? Действительно ли такой, как о том говорят? К сожалению, двусмысленности он не заметил. Похоже, он и впрямь был не слишком сообразителен, с неожиданным сожалением поняла она. Почему ей вдруг захотелось, чтобы он оказался не таким глупцом, как говорили?

Будучи старше князя на несколько лет, наместница очень хорошо разбиралась в людях. Ей доводилось видеть многих и разных. Однако князь-представитель не вписывался в готовые шаблоны… Как так получилось, что Ленее хватило ума и наблюдательности лишь на то, чтобы составить поверхностное — и, похоже, не вполне верное — мнение? Если даже этот человек был глупцом, то глупцом удивительно приятным в общении. Он умел улыбаться, а слова, даже банальные, в его устах звучали доброжелательно и тепло. Жемчужина об этом даже не упомянула… и загнала свою госпожу в ловушку.

— Мне не требуются чужие мнения, раз дошло до нашего разговора, госпожа, поскольку теперь я уже знаю достаточно. Я вполне уверен, что получу от моей наместницы судьи трибунала неоценимую помощь.

Бла, бла, бла. Что это вообще должно было означать? «Моя наместница трибунала»?..

Арма давно отвыкла от разговоров с подобными людьми. Она старалась постоянно помнить, что этот вежливый и улыбающийся мужчина с лицом и фигурой князя из сказки, вероятнее всего, действительно не слишком умен, так что нет никакого смысла искать в его словах утонченную игру, попытки выведать что-то у собеседницы. И все же ей не хотелось верить, что занимающий высший пост в провинции человек может убежденно заявить, обменявшись с кем-то четырьмя фразами: «Я уже знаю достаточно». И кому он это говорит? Начальнице сотен ловцов и шпионов, прирожденной интриганке. Он был уверен… в чем? Он мог быть уверен самое большее в том, что разговаривает с блондинкой.

А может… может, он еще не начал разговор и это просто очередной комплимент, ничего не значащий? Вместо того, чтобы избавиться от сомнений, Арма, напротив, все больше подозревала, что ее хотят обвести вокруг пальца. Она попыталась еще раз:

— Я тоже горжусь, ваше высочество, что Громбелард получил достойного властителя. Трибунал в твоем распоряжении, господин.

И ничего.

Он купился — она не могла поверить. Он не рассмеялся, не посмотрел на нее многозначительно, не подмигнул и не сказал: «Ладно, ваше высокоблагородие, раз ты меня отругала, то не буду больше над тобой насмехаться». Ничего подобного. Он сделал ей еще один изящный, ни к чему не обязывающий комплимент (который, однако, прозвучал так, словно был повторен наизусть), после чего сразу перешел к делу. У него был действительно приятный, теплый мужской голос.

— Ваше высокоблагородие, сперва мне потребуется перечень всех тайных урядников трибунала, как действующих в Лонде, так и во всем Громбеларде. Во-вторых, я доверяю тебе моих собственных людей, это превосходные урядники, трудолюбие и честность которых я сам имел возможность оценить…

У наместницы слегка порозовели щеки, едва заметно дрогнули губы и ноздри. Представитель продолжал говорить. Тем временем в комнату вошел какой-то человек с многочисленными письмами в руках. Не прерывая речи, Аскенез бросил на них взгляд, после чего подписал одно за другим и кивком отправил секретаря.

— …кроме того, ваше высокоблагородие, нужно ужесточить наказания за преступления, перечень которых я незамедлительно велю тебе доставить…

Арма рассмеялась.

Князь удивленно замолчал. Слегка наклонив голову, он разглядывал сидящую на краю кресла женщину, которая, казалось, внезапно лишилась разума. Опершись локтем о стол и уткнувшись лицом в ладони, с закрытыми глазами, золотоволосая наместница давилась от смеха, не в силах сдержать слезы. Неожиданно она посерьезнела, снова выпрямилась, утерла глаза тыльной стороной руки и выжидающе уставилась на князя, явно готовая слушать дальше. Казалось, однако, что где-то там, в глубине стиснутой лифом платья груди, все еще дрожит бесшумный, лишенный воздуха смех.

— Что это должно было означать, ваше высокоблагородие?

— Прошу прощения, ваше высочество. Это от переутомления.

— Переутомления?

— Переутомления, ваше высочество.

— Тебя утомляет разговор со мной, госпожа?

— А мы вообще разговариваем, князь?

Он на мгновение онемел.

— Что означает этот вопрос?

Теперь уже она немного помолчала.

— Ваше высочество… По воле Кирлана, — слегка подчеркнула она, — я являюсь начальницей Имперского трибунала в этом городе. Прошу уважать мое время, ибо оно очень дорого стоит. Жалованье, которое я получаю из имперской казны, может произвести впечатление на любого. И нередко производит, ибо оно вполне известно, по крайней мере, императорскому представителю. Прошу проверить, какова эта сумма.