Любовники старой девы - Клари Ботонд

— Что же тебе рассказать?

— Расскажи о ветрах!

Айша уже рассказывала мне, что в тех краях, откуда она родом, поклоняются ветрам. Люди верят, что ветры могут принимать человеческое обличье. Тот, кто увидит ветер в человеческом обличье, сделается одержимым.

На этот раз Айша рассказала историю о том, как несколько ее односельчан (она тогда была еще ребенком) отправились в лес за хворостом для костров, потому что деревня готовилась к празднику. Они вышли к большому высокому холму и вдруг увидели, что на вершине холма сидит, сгорбившись, одинокая старуха с растрепанными волосами. Парень, который был похрабрее остальных, окликнул ее громко: «Кто ты? Что ты там делаешь?»

— Я ветер! — отвечала старуха. — И теперь вы будете одержимы мной до конца жизни!

И вправду бедняги до конца своей жизни всё влюблялись в старух, словно пытались отыскать ту, что их околдовала.

Конечно, я не верила в эти сказки. В саду было так хорошо. Легкий ветерок доносил аромат роз.

— А этот ветерок, — спросила я. — Такой легкий, душистый. Как ты думаешь, Айша, чье обличье он может принять, если пожелает явиться человеком?

— Обличье красивого юноши! — Айша фыркнула и ниже склонилась над работой.

— Не дразни меня, старуха! — я с досадой плеснула в лицо негритянке воды.

— Издевайся, издевайся над единственным человеком, который тебе предан! — говорила она, притворно сердясь.

Тут к нам подбежала служанка и сказала, что госпожа зовет меня. Я не спеша поднялась.

На другое утро в саду, должно быть, распустились все розовые кусты. Я проснулась от этого прелестного запаха роз. Накинула голубое платье и подошла к окну. Зрелище, представшее моим глазам, совершенно захватило меня.

Не так уж далеко от моего окна стоял юноша, немного постарше меня, в светлых шароварах, в белой сорочке, поверх которой была надета светлая атласная безрукавка. Он стоял с непокрытой головой, темноглазый и темноволосый, еще по-мальчишески худощавый. Он протянул руки к цветущему розовому кусту и на миг нежно прижал к груди цветок, не срывая. И цветок в его ладонях показался мне маленькой нежной розовой птицей. Юноша повернул голову и я увидела его улыбку. Он так удивительно улыбался — смешливо, нежно, безоглядно и самозабвенно.

Какое-то мгновение мне казалось, что это не человек, а дух сада, ветер цветущих розовых кустов. Но тотчас я поняла, что это человек. И тогда мне почему-то стало больно видеть его очарование. Я отошла от окна, присела на постель и заплакала.

Но едва отойдя, я вновь ощутила желание видеть юношу. Я снова подошла к окну. Юноши уже не было.

И снова я вернулась на постель, спрятала лицо в подушку, чтобы Айша не слышала, как я плачу.

С тех пор я думала только о незнакомце. Госпожа Мюннере никаких перемен в моем настроении не замечала. Но от внимательных глаз Айши ничего не могло укрыться. Она пыталась понять, что со мной. И я думала, что ей этого не понять никогда!

Я считала, что мне ничего не нужно от моего незнакомца, только видеть его! Я всё воспроизводила в памяти черты его лица и мне казалось, что я уже видела его прежде. Но где и когда? И вот у меня появилась задача, цель жизни — увидеть его! Но если я видела его здесь, в саду госпожи Мюннере, значит, он — один из домочадцев. К госпоже приходит только сын. Может быть, это один из его слуг? Но как же мне увидеть его? Конечно, на каком-нибудь семейном празднике!

Вскоре, когда Айша завела свой обычный разговор о том, что я нарочно сторонюсь жизни, и, мол, не следует так себя вести, я перебила негритянку:

— Вместо того чтобы ворчать, ты бы лучше помогла мне увидеть какое-нибудь семейное торжество! Ты ведь знаешь, как я тоскую без музыки, без песен!

Круглое лицо няньки расцвело улыбкой.

— Милая моя девочка! Конечно же, мы это устроим! Как жаль, что такая красавица должна тайком слушать пение, не может открыто появиться, чтобы все завидовали ее красоте! Но ничего! Скоро…

Она говорила таким тоном, будто я только что в ответ на ее увещевания наконец-то согласилась выйти замуж! Мне стало неловко. Как глупо я всё придумала! Вдруг, ни с того, ни с сего — тоскую без песен! Прежде я не тосковала! Ах, всё равно! Лишь бы увидеть его! Я повернулась к негритянке спиной и сделала вид, будто усердно разбираю книги. Неужели она догадалась? Пусть! Лишь бы увидеть его!

Мне казалось, что все стихи говорят о нем, о моей любви к нему! Порою мне казалось, что и он любит меня! А разве это невозможно? Разве я нехороша собой? А вдруг и он видел меня и полюбил?

Миновало два томительных дня. Мне они показались годами! Айша ничего не говорила. Меня начало терзать раздражение. Неужели она забыла? Этого не может быть! Или она просто сочла мою просьбу очередной ребяческой причудой, не стоящей внимания?!

На третий день утром Айша расчесывала мои длинные волосы. Кажется, мое раздражение достигло предела. Гребень на мгновение запутался в пышных прядях и причинил мне слабую боль. Этого оказалось достаточно! Я зарыдала.

— Мне больно! Ты видишь, мне больно!

Я уже не владела собой. Я резко обернулась и с силой ударила старуху прямо в грудь.

Тотчас мне сделалось стыдно. С распущенными волосами я выбежала в сад, добежала до фонтана, опустила руки в воду, потом прижала к пылающим щекам мокрые ладони.

Зачем? Зачем всё это случилось? Я ударила беззащитную старуху! Как же теперь я, загрязненная этим поступком, смогу думать о том юноше, таком прекрасном и чистом?! О, я никогда, никогда не посмела бы ударить госпожу Мюннере! От нее я буду таить свое раздражение! А старую няньку, которая обещала мне помочь, я ударила! Сдержит ли она теперь свое обещание? О боже! О чем я думаю, вместо того, чтобы раскаиваться!

Айша с гребнем в руке, запыхавшись, подбежала ко мне.

— Давай же я расчешу твои волосы! Ведь сегодня вечером…

Я тотчас всё поняла. Я кинулась обнимать и целовать негритянку. Она в ответ обнимала и целовала меня. Кажется, мы обе плакали.

— Потерпи, девочка моя! Впереди еще целый день! Нельзя, чтобы госпожа Мюннере заметила…

Весь день я была рассеянна, не слышала обращенных ко мне вопросов, улыбалась невпопад. Госпожа Мюннере спросила, не больна ли я. Я отвечала, что, наверное, простудилась в саду, у меня головокружение, я бы хотела, если можно, несколько дней провести в постели. И — о радость! — она позволила! Отпустила меня!

Я пошла в свою комнату и действительно легла в постель. В постели приятнее было мечтать! Отпустив на волю свое воображение, я видела, как мы, я и он, вместе сидим у фонтана, беседуем, он улыбается мне своей чудесной улыбкой, он любит меня! Но тут я вспомнила о том, что ничего этого быть не может! Он не увидит меня, ведь никто не должен видеть меня, я тайком иду на праздник! Может быть, и я не увижу его! Может быть, он вовсе не из нашего дома! Нет, этого не может быть! А если и он ищет меня? Если он догадается… И я снова предавалась сладким мечтам…