Амброзия (СИ) - Билык Диана

Кирилл, закончив с перемоткой, долго сидел молча, затем встал и потянул Лину к себе. Долго кутал ее в покрывало, накрывая голые плечи и пряча грудь и ягодицы.

– Я отказался, потому что…

Лина подняла голову, распущенные волосы зацепились за его пальцы. Очертание мужского лица плыло от скопившихся слез. Власов вдруг наклонился и поцеловал ее в лоб, отчего дыхание замерло, и сердце в груди перестало биться. Что он делает?

Стерла кулаком влагу и вгляделась.

В болотных глазах Кирилла пряталась грусть, густые брови сходились на переносице. Власов запустил пятерню в свои короткие волосы и, потрепав, тихо проговорил:

– Я не хочу брать то, что мне не принадлежит. Никогда не беру силой и знаю, что ты не хотела близости, ведь была вынуждена ее выпустить.

– Что она сказала? – сглотнув горький комок, Лина наконец расслабилась и даже прижалась к его груди. Тепло Кирилла было надежным и приятным.

– Это неважно, – шепнул проводник. – Ты поспи еще. Мне нужно посмотреть, что с Германом.

Осторожно переложив Ангелину на диван, он выудил из сумки одежду. Какое-то время Кэйса жмурилась, чтобы не видеть его наготу, но потом осмелела. Он ведь такой, как она… И это не сон.

– Кирилл…

– Что?

– Ты отпускал его?

Он замер на миг, а потом, надев футболку, бросил через плечо:

– Несколько раз, – и вышел в темный коридор. Показалось, что тон его голоса изменился: стал густым, низким и страшным. Холод ужаса скользнул по спине и царапнул лопатки. Ангелина вжалась в мягкое тело дивана и прижала к груди колени. Так хотелось спрятаться и забыться.

Кирилла долго не было, Лина даже начала дремать, когда в коридоре что-то затарахтело. И резко стихло.

Почему Кирилл не полечил себя? Почему отказался от близости? И, главное, как? Ведь темной ипостаси подчинялись все мужчины, и все оказывались мертвы.

Худое лицо Максима словно улыбнулось ей, материализовавшись на противоположной щербатой стене. Любовь не меряется объятиями и поцелуями, она может быть проверена только временем. А за эти годы мучений Лина поняла, что чувства стали гаснуть, и оставалось только чувство вины. Но тогда ей было так больно, что хотелось оборвать реальность… Только одно останавливало: темная. Кэйса знала, что если позволит ей властвовать, пострадает намного больше людей, и потому, пока жива, будет с ней бороться.

– Мечтать не вредно.

– Что ты сказала ему? Почему не взяла то, что хотела?

– Уверена, что не взяла?

– О чем ты?

В проходе появился Кирилл. Он тащил за собой Германа на носилках, грохая деревяшками по половицам.

– Думаешь, что он выжил бы без этого?

– Ты врешь! Почему его раны не зажили полностью? Должны были!

– У него спроси, или ты не знаешь, как себя чувствуешь после секса? Сама наивность!

– Ты меня провоцируешь.

Лина скрипнула зубами, наблюдая за тем, как Власов возится с больным «возможным папочкой». Стало противно от этой мысли.

– Кто знает… А если правду говорю? Ведь с ним была я, а не ты.

– Тварь! – выкрикнула Лина и спохватилась.

Кирилл поднял голову.

– Снова она? Не слушай ее, отвлекись. Иди сюда, поможешь.

Лина спрятала лицо под ладонями, тяжело выдохнула и спустила ноги на пол. Тело ломило, слабость растекалась по мышцам и сковывала движения. Чистое белье нашлось в рюкзаке, оттуда же достала свежую майку и мягкие трикотажные бриджи. Быстро одевшись, Кэйса подошла к Кириллу. Он как раз развязал крепежи и убрал с олигарха налипшие ошметки мертвых птиц.

– Как ты сопротивлялся ей? – строго спросила Лина, взглянув в глаза Кирилла. Он не отвел взгляд.

– Не надо, Лина. Это неуместно. Подай лучше ампулы в синем боксе.

– Я чувствую, ты что-то скрываешь, – запустив руку в чужой рюкзак, Кэйса нащупала холодный пластик и вытянула коробочку, не больше спичечного коробка. – Говори.

– Отцепишься ты, наконец?!

– Ты соврал! Так ведь?

– Как? – он показал на плечо и стал заправлять лекарством маленький шприц.

– Я не знаю! Но почему… Просто не хватило моих сил…

Лина замялась. Чувство удовлетворения катилось по венам, распускалось на щеках жаром и согревало живот. Ноги и бедра потряхивало. Точно что-то было, и Власов обманывает ее. Но почему его раны не затянулись?

Она открыла рот, чтобы задать еще один вопрос, но Кирилл выставил перед ее лицом набранный шприц и резко присел к носилкам.

– Ангелина, времени нет пререкаться и выяснять то, что не имеет значения!

– Это для тебя не имеет, – пискнула Кэйса и ступила ближе.

– Когда сядет солнце, мы будем в большой опасности, прекрати ныть и выпендриваться. Иди сюда!

Она повиновалась. Вцепившись в плечи олигарха, Власов попытался перевернуть его набок.

– Помоги, мне нужен позвоночник.

Лина присела и, брезгливо морщась, потянула на себя заказчика. Лицо мужчины уперлось ей в грудь, а рука упала вниз, зацепив бердо. Герман был бледно-зеленым и, казалось, не дышал. С трудом верилось, что жив.

– Что с ним? – тихо выдавила Лина, подавляя желание выяснять сейчас отношения с проводником.

– Болен. Не видно? – недовольно буркнул он.

– Чем?

Кирилл повел плечом и, отодвинув одежду олигарха, вонзил ему иглу в спину. Соколов дернулся, но не очнулся.

– Я не врач, чтобы ставить диагноз. Мне сказали колоть, я это делаю. Если Герман не выживет, мне не получить свои деньги за поход, – выровнявшись, Кирилл отошел в сторону и выглянул в окно. – До заката пару часов осталось, нужно поспешить.

– Думаешь, птицы снова нападут? – спросила Лина, все еще рассматривая Германа. Неужели он может быть ее отцом? А если это был Наум, которого они оставили умирать в огне? Хотелось взвыть от горечи. Это все темная сущность мутила голову, и в такие моменты Лина себя почти не контролировала. Как же обуздать ее, а еще лучше изгнать из своей головы? Она знала ответ, но все это невероятно сложно. Астрова равнина в десятках километрах северней. По диким лесам ей не пройти одной, не пробраться сквозь чащу, заполненную мутировавшими животными и птицами.

– Убить меня решила?

– Я не буду тебя слушать…

– Я оставила на спине Кирилла тебе подарок.

– Мне ничего не нужно и я не стану его раздевать ради любопытства.

– Как хочешь. Я не гордая. Тем более… Нет-нет, молчу-молчу…

– Есть что-то страшнее скворцов, Лина, – сказал Кирилл совсем близко и скользнул ладонью по ее щеке. – Не слушай внутренний голос. Она будет сбивать с выбранного пути, будет пытаться настроить нас друг против друга. Просто не слушай.

Какой милый, передай ему, что я тоже слышу.

– Она говорит, что слышит тебя, – Лина отстранилась, не позволяя себя касаться. Желание близости казалось приглушенным и остывшим, но стоило остерегаться.

А я тебе о чем? Он обманывает. Како-о-ой это был се-е-е-екс!

– Я знаю, что это сложно, но ты должна противостоять. Отключи ее, не слушай, – продолжал Кирилл.

Лина отвернулась, уставившись в потемневшую от времени фреску на щербатой, облущенной стене. Острые листья тянулись вверх и переходили в тонкий стан девушки. Та поддерживала, вытянувшись, небольшую тарелку, припорошенную пылью и покрытую паутиной.

– Просто скажи, что произошло пока меня не было, – шепнула Лина в сторону. Боялась смотреть ему в глаза, боялась дышать, когда он так близко… Не хотела сорваться снова.

Проводник потянул ее пальцами за подбородок, заставляя смотреть в глаза. В темных расширенных зрачках мерцали отблески вечернего солнца.

– Я не хочу тебя принуждать и ничего не скрываю.

– Совсем ничего? – хрипнула Лина. – Особенно ничего в контексте с «возможным папочкой»!

– Перестань! Какой мотив? Зачем мне это? Я мог полечиться, но отказался.

– Я чувствую…

– Удовлетворение?

Она кивнула. Пальцы Кирилла почти прожигали кожу, но отстраняться не хотелось.