В радости и в горе - Кэрол Мэтьюс

— Это для ее же блага.

Неужели он не понимает, что Марта из поколения детей, выросших на еде из «Макдональдса», жареных кентуккских цыплятах и булочках?

— Удачи.

— Я надеюсь, что ты говоришь это искренне, Джози. Я буду заботиться о ней.

— Я тоже надеюсь, что ты говоришь искренне, Джек.

Они оглядели толпу приглашенных. К несчастью для Джози, в непосредственной близости от нее не оказалось никого, требующего, чтобы его спасли, или желающего спасти ее.

— По бокальчику?

Он одарил ее высокомерной улыбкой:

— Я не травлю себя алкоголем.

Как жаль, что ты не травишь себя стрихнином.

— Марта, возможно, упоминала, что я уже давно практикую мистические искусства Востока.

Марта ни разу о тебе не упоминала, и теперь я даже понимаю, почему.

— Вы как хотите, Джек, а я вот собираюсь попрактиковаться в куда менее мистическом искусстве чрезмерного потребления алкоголя.

На его лице застыло выражение крайнего неодобрения.

— Вы ведь не против?

— Пожалуйста, это ваша жизнь.

Джози интерпретировала его слова как пожелание: «Чтоб твою печень хватил анафилактический шок прямо во время торжественной речи».

— Спасибо.

— Джози, я прекрасно понимаю твое беспокойство, особенно после твоего неудачного брака, но прошу тебя — не переживай о Марте. Я ее люблю.

Ее кузина посмотрела на Джози из другого конца комнаты, сверкая одной из своих самых ослепительных улыбок, в то время как ее губы говорили: «Спаси меня». Джози решила, что пора. Либо она сейчас уйдет, либо засунет этому высокомерному ублюдку в горло батон с чесноком.

— Я надеюсь принести ей просветление.

Она залпом выпила остатки своего вина и в упор посмотрела на мужчину напротив нее.

— Я тоже, Джек. Я тоже.

Джози протиснулась через толпу, вооружившись на ходу очередным бокалом вина. И чем Марта думала? Да, это, конечно, правда, что красота — лишь оболочка, но под этой довольно поношенной внешностью скрывался человек, считавший себя едва ли не святее Матери Терезы. Марта встречалась с мужчинами, по сравнению с которыми Брэд Питт смотрелся невзрачным. Глен, например. Совсем даже ничего себе. Очаровательный, успешный, предположительно — даже не голубой. Почему у них не получилось? Марта порвала с таким количеством мужчин, что вспомнить, почему сошел с дистанции Глен, было не так просто. Кто кого бросил: она его или он ее?

Так или иначе, приятно было думать, что завтра он будет уделять все внимание ей. Она улыбнулась про себя. Надо действовать, пока букет подружки невесты еще не завял. Ей надо было освободить Марту от ее отца и будущих родственников, а затем найти Глена и крепко запустить в него свои коготки, пока никто другой этого не сделал. Может, Госпожа Удача дала мужчинам еще один шанс, например в лице Глена. Достаточно уже корчить из себя недотрогу, чуть ли не весталку из храма Артемиды. С помощью сиреневого шифона она может перевоплотиться в страстную вакханку и заграбастать себе мужика. Посмотрим, что на это скажет Мэтт Джарвис!

Глава 16

Холли Бринкман была неутомима. Выглядела, словно особа, которая наряду со всевозможными наркотиками употребляла еще и витамины. Кто-то должен лишить ее одного из двух или и того и другого. Было поздно, было очень поздно, а она все скакала как ненормальная. Помада размазалась, а тушь под глазами растеклась, образуя круги, как у этого эксцентричного Элиса Купера.

Атмосфера в клубе стала как в низкопробном, подпольном кабаке. В ярких вспышках света змеились клубы дыма от марихуаны и сигарет. Люди и музыка становились все омерзительнее. От таких тусовок Мэтта всегда тошнило, несмотря на то что они представляли собой неотъемлемый риск его профессии. Видимо, его бывшая жена все-таки права, считая его последним занудой и старой перечницей без грана перца.

Холли устремилась к Мэтту, целясь его поцеловать, и промазала.

— Да брось ты, балерина, — сказал Мэтт. — По-моему, нам пора в постель.

Ее шатало, как на палубе в пятибалльный шторм.

— Слышь, а вы, английские парни, все такие прямые?

— Да нет, это королевское «мы». Так у нас в Англии по старинке говорят: «Мы, Королева Английская». Хотел сказать, что тебе пора в постель. Одной.

Холли швыряло от стены к стене.

— Слышь, а вы, английские парни, все такие сволочи — мастера испохабить праздник?

— Тебе нужен кофе. Много кофе. Черного.

— Я с кофеином не пью.

«Оно и видно», — подумал Мэтт.

— Пойдем ко мне домой.

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— А я думаю.

— Полагаю, нам лучше ограничиться сугубо профессиональными отношениями.

— Мы после этих выходных, может, никогда больше не увидимся. Почему бы не повеселиться хоть каплю, раз ты уже здесь?

— Насколько мне известно, капля веселья всегда чревата морем осложнений.

Сказал бы он так, как же… не повстречай Джози! Почему он чувствовал необходимость хранить кому-то верность, тем более что не кто иной, как он, первым и «прокрутил динамо»? Должно быть, одна из стрел Купидона угодила ему не только в «яблочко», но и в яичко.

Мэтт взглянул на часы.

— Может, лучше позавтракаем вместе? Бывают в жизни обстоятельства, когда разделить с кем-то свои гренки с корицей покажется не менее пикантным, чем разделить постель с совершеннейшим незнакомцем. — Холли выразила сомнения одним взглядом. — Можешь не сомневаться.

— Чего тут сомневаться, — взвыла Холли, как волчица на луну, — я вся изголодалась.

Вопреки заявлению, выглядела она так, будто ее сейчас стошнит. Мэтт закатил глаза: только бы этого не произошло — в таких обстоятельствах он всегда чувствовал неодолимый позыв присоединиться.

— Что-то ты неважно выглядишь.

— Ты сам завел разговор о еде, а я не ела весь день.

Отлично!

Мэтт приложил ладони к ее щекам.

— Слушай, если я добуду тебе чего-нибудь пожрать, ты можешь дать мне слово, что не вывернешь все это на мои штаны, как Джэксон Поллок — краски на свои холсты?

Холли захихикала, и он принял это за знак согласия.

— Тогда идем.

— Я знаю отличное местечко.

Мэтт шел сзади, направляя ее через толпу, и осознавал, что еще пожалеет о том, что сейчас делает.

Город, который никогда не спит, показался ему довольно сонным. На углу у забегаловки возле Таймс-сквер ошивалась пара бродяг. Кроме них вокруг не было ни души. И очень напрасно, потому что оладьи с кленовым сиропом, которые он с удовольствием отправлял в рот, казались настоящим райским наслаждением, возможно, из-за того, что где-то в глубине тихо играли «Битлз»: «Все, что нам нужно, — только любовь», придавая всему определенное ностальгическое очарование и иронизируя над окружающей обстановкой.

За окном занимался серый зимний рассвет. Чистое ночное небо, резкий колючий воздух, бродяги, безрадостно бродившие по улицам, — на их измученные тела было надето все, что у них было в наличии. Они очень походили на пугало из сказки «Волшебник из страны Оз». За исключением этих несчастных, других признаков жизни на улицах никто не подавал. Иногда проезжало случайное такси, да кое-где уборщики улиц начинали опробовать свои силы.

Холли запихнула в свой хорошенький розовый ротик омлет с беконом, прожаренным до такой степени, что его можно было разломить пополам. Для человека, которого, казалось, мог унести случайный порыв ветра, у нее был неплохой аппетит. Ее маленькое личико с заостренными чертами утопало в беспорядочной копне белых кудряшек, и Мэтт поймал себе на том, что размышляет, было ли употребление наркотиков с ее стороны таким же бесконтрольным, как и ее волосы. Он посмотрел на нее из-за своих оладий. Холли постепенно трезвела, ее впалые щеки приобретали румянец, и она больше не походила на кандидата для рвотного пакета, что уже само по себе было большим достижением.

Мэтт попытался угадать, сколько ей лет. Двадцать три? Двадцать четыре? Может, немного старше. В наши дни очень трудно определить возраст женщины. Его тринадцатилетняя племянница выглядела на все двадцать восемь. Не из-за этого ли Холли вызывала в нем скорее родительские, нежели репродуктивные инстинкты? Кто знает. Оставалось надеяться, что его апатия не была вызвана СДФ — Синдромом Джози Флинн. Иначе до конца жизни ему грозила перспектива сравнивать всех женщин, с которыми его сведет судьба, с мимолетной Джози. Как можно было вынести тайную и невозможную мысль о том, что в один прекрасный момент ты нашел свою вторую половину, а в следующий — потерял по собственной идиотской неосторожности?

— О чем задумался? — спросила Холли, хрустя беконом.

По подбородку у нее стекал кетчуп, и выглядела она по-детски непосредственно и мило. Мэтт взял бумажную салфетку и вытер ей подбородок.