Чего хочет женщина - Татьяна Полякова

— Нельзя.

— Уйди, мальчик, — ласково улыбнулась я. Парень протянул было руку, а я зловеще добавила:

— Только тронь, Лом тебя на куски разрежет.

Парень отдернул руку, кто-то еще более прыткий заспешил к двери в глубине коридора, я тоже ускорила шаг, и вошли мы почти одновременно. Муженек в компании четырех таких же придурков пил пиво, развалясь на махровых простынях. Ни тебе женского визга, ни лифчика на крючке, клуб пенсионеров, да и только. Я побледнела от злости, Лом съездил себе по зубам горлышком бутылки, а остальные как открыли рты, так и замерли.

— Извините, — пролепетала я и брякнула:

— Гена, у меня срочное дело. — Развернувшись на пятках, я спешно покинула помещение.

Села в машину, прикидывая, где лучше скандалить с Ломом? Дома или здесь? Баню он покинет не скоро, у меня есть время продумать реплики. Он скажет что-нибудь вроде: «Ты меня перед друзьями позоришь», я отвечу на это: «Если тебе твои друзья дороги, с ними и спи…» После этого муженек должен разгневаться, и мы начнем жить как люди: скандалить и разводиться, а главное, прекратим это дурацкое строительство дома.

Я еще только третью реплику придумала, когда Лом выскочил из клуба. Куртка нараспашку, и вид такой, точно за ним черти гонятся. Пожалуй, мне не поздоровится. Я ведь хочу, чтобы он меня бросил, а не колотил смертным боем.

Лом сел рядом, посмотрел на меня и головой покачал:

— Ну, чего ты вытворяешь, а?

— Я думала, ты с бабами, — виновато зашмыгала я носом.

— Какие бабы? Сколько раз тебе говорить: никто мне не нужен. Хочешь, я тебе каждые пятнадцать минут звонить буду?

— Ты позвонишь, в обнимку с какой-нибудь кикиморой…

— Ну что за черт в тебя вселился? Одна глупость в башке…

— Не ори на меня, — обиделась я.

— Я не ору. Чего ты себя изводишь? Выдумала каких-то баб… Да на черта они мне… Я тебя люблю…

— Я тоже тебя люблю, Геночка! — запричитала я, прижимаясь к нему. — Пока ты рядом, все хорошо, а как уйдешь, сразу мысли всякие, где ты и с кем ты… Сны мне плохие снятся…

Лом меня обнял и принялся наглаживать.

— Дури в голове много, вот и снится всякая чертовщина…

— Ты на меня не злишься? — жалобно спросила я и о дружках решила напомнить:

— Мужики-то что скажут…

— В гробу я их видел. Пусть попробуют пасть открыть, если зубов много.

В общем, баня тоже пролетела с треском. Но надежды я не теряла. Оставались еще карты.

Как-то в субботу Лом вернулся позднее обычного. Мы с Танькой ходили в театр, вернулись поздно, а муженька дома не оказалось. Я села в кресло с книгой и стала его ждать.

— Ладуль, ты не спишь? — крикнул он часа через три, хлопнув дверью.

Я появилась в прихожей, встала подбоченясь и спросила:

— Ты знаешь, который час?

— Да мы в картишки перекинулись, — подхалимски сообщил Лом, аккуратненько подбираясь ко мне. — Серьезно? — хмыкнула я. — В следующий раз можешь вообще не приходить. Здесь тебя ждали не в два, а в десять.

Я вскинула голову и уплыла в спальню, заперла дверь и легла в постель. Лом поскребся и заканючил:

— Ладуль, ну ты чего? Я ж звонил, ты знала, где я…

— Я беспокоилась…

— Ну сказала бы, я сразу бы и приехал… думал, вы с Танькой в театре, не спешил.

— По-твоему, театр до двух? Между прочим, путные мужья в театр с женой идут, а не в карты режутся со всякой пьянью.

— Хорошо, пойдем в театр, — вздохнул Лом за дверью. — И я вообще не пил. Ни грамма. Можешь проверить…

— Очень надо, — фыркнула я. — Топай туда, откуда пришел.

— Ладуль, кончай, а? Открой дверь, пойдем в театр, еще куда-нибудь, хоть к черту, только не злись. Очень прошу… — Я молчала. Лом пару раз дверь пнул и начал свирепеть. — Открой, пока я все здесь не разнес к чертовой матери…

После третьего удара дверь открылась, а я на всякий случай заревела. Лом замер у порога и развел руками:

— Здрасьте, я еще и виноват… Ну чего ты ревешь?

— Ничего, — обиделась я.

Лом бухнулся на пол, сгреб мои руки в свои лапищи и запел:

— Ладушка, красавица моя, солнышко, давай мириться… — Я только вздохнула.

На следующий день я размышляла, куда поставить новую вазу, и все на часы поглядывала. Время позднее, а Ломик сидит перед телевизором и никуда не собирается.

— Ты пойдешь в контору? — с надеждой спросила я.

— Не-а. Чего там каждый вечер сидеть. Телефон есть. Позвонят, если что…

Я выронила вазу, она разбилась, а я, как обычно, заревела. Лом вскочил, развел руками и сказал:

— Ладуль, ну чего ты? Да я тебе таких ваз десяток куплю.

«Хочу быть вдовой!» — мысленно простонала я.

В субботу явилась Танька. Над моими попытками уличить мужа в измене она потешалась, и потому в последнее время мы виделись нечасто.

— Пойдем на кухню, — кивнула я.

— Ломик дома? — спросила Танька, надевая тапки.

— Дома, видак смотрит.

— Что за фильм?

— «Король-лев», — ответила я.

— Название какое-то чудное. Приключения, что ли?

— Нет, это мультик.

Танька хрюкнула и развела руками:

— Ну любит человек мультфильмы, что ж его теперь, убить за это?

— Вот именно, — прошипела я. — Добром прошу, найди киллера.

— С жиру ты бесишься, — покачала головой подружка. — Мужик с тебя не слазит, деньжищ море, чего еще надо? Вот почему так — я из кожи вон лезу, и все без толку? Не только путным мужикам, а и бандитам без особой надобности. А перед тобой любой мужик по струнке ходит! Взять хотя бы Ломика: зверюга, ребятки его до смерти боятся, а дома что твоя болонка — тихий, ласковый и все в глазки заглядывает: «Ладушка, хочешь апельсинчик?» — пропела Танька с дурацкой Ломовой интонацией. — Тапки подает и хвостом виляет. — Танька плюнула и добавила:

— Никакой справедливости в жизни.

— Сил моих больше нет, — заныла я. — Найди киллера, не то руки на себя наложу. Не могу видеть этого недоумка. — Я заревела.

Танька тяжко вздохнула и сказала:

— Хорошо. Найду. Будешь вдовой бандита, а я останусь деловой женщиной областного масштаба. Скука смертная, но что делать…

— Сил моих больше нет, — повторила я.

— Ладно, чего реветь-то? Сделаем тебя вдовой… Я ж для тебя что угодно, хотя, конечно, если бы кто моего совета спросил… Все-все, глазами не зыркай. Сделаю как скажешь. Считай, Лом покойник.

— Правда? — обрадовалась я, вытирая глаза.

— Я тебя когда обманывала?

— Танька, ты не злись, — принялась я канючить. — Глаза мои на него не смотрят, я уж и так и эдак, а он точно репей…

— Не реви. Все сделаем.

Только я воспряла духом, на кухне появился Лом. Посмотрел на нас по очереди, нахмурился.

— Геночка, ужинать будешь? — засуетилась я.

— Не буду, — сказал он и на Таньку накинулся:

— Чего притащилась? Звали тебя?

— Звали, не звали, тебе что за дело? Или неймется? Потерпишь немного…

— Топала бы ты домой, таскаешься на ночь глядя…

— Грубый ты человек, Лом. Как с женщиной разговариваешь?

Танька обиделась и ушла.

— Зачем прибегала? — спросил муженек, когда за Танькой дверь закрылась.

— Просто так, — пожала я плечами.

— Ага. А чего у тебя глаза красные? — Пока я соображала, что бы такое ответить, Лом грохнул по столу кулачищем и спросил:

— Что, хахаль твой объявился? Соскучился?

Я подпрыгнула от неожиданности. Смотреть на Лома было страшно: морда злая, кулаки сжал. Переход от ласковой дворняги к взбесившемуся доберману был так стремителен, что я растерялась.

— Я тебя спрашиваю? — рявкнул он. — Язык проглотила?

Если Лом впадал в бешенство, пережить это было трудно даже зрителям, а быть объектом его буйного гнева я бы и врагу не пожелала. Сейчас, судя по налитым кровью глазам и перекошенной физиономии, мне предстояло быть и зрителем, и объектом.

— Геночка, — пролепетала я, но он не пожелал слушать.

— Что она тебе напела и отчего ты реветь удумала?

Тут я перепугалась по-настоящему, зарыдала и сдуру брякнула:

— Ребеночка я хочу, а не получается…

Лом ошалело замер, выпучил глаза, но кулаки разжал. Я устроилась в кресле, размазывая слезы и громко вздыхая.

— Ладушка, — побрел он ко мне с видом побитой собаки. — Ну ты чего, а? Посмотри на меня… Солнышко… Нашла кому на жизнь жаловаться, а я на что?

Я обняла любимого и уткнулась в его шею.

— У нас свои разговоры, хотела посоветоваться…

— Много толку от твоей Таньки. Ладуль, ты же эти… таблетки пьешь…

— Не пью давно, — нагло соврала я.

— Ну и не забивай ты себе голову. Ты к врачу ходила?

— Ходила.

— Что сказал?

— Все нормально.

— Вот и хорошо. Про себя я точно знаю, так что реветь завязывай. Будет тебе ребенок, чтоб мне пропасть.

Разумеется, Лом тут же принялся демонстрировать свою готовность стать отцом, а я тихо радовалась. Таньке я верила свято: если она сказала, что я буду вдовой, значит, можно шить черное платье.

Ожидая кончины любимого со дня на день, я отноcилась к нему с особой нежностью. Хотелось сделать ему приятное, приласкать и вообще осчастливить напоследок. Лом с видом законченного идиота болтал, как заведенный, о будущих детях и нашем новом доме. Я слушала его с улыбкой, думая о том, что новый дом для него будет малость тесноват, но зато надежен и крепок. Об этом я позабочусь.