Лондон должен быть разрушен. Русский десант в Англию - Герман Романов

— Генерал!

Холодный голос командующего заставил Пиктона замереть и выпучить глаза в усердии, изображая нерассуждающего солдата.

— Примите командование над шотландцами, которых вы так отечески опекаете, и постарайтесь привести их в чувство! Пусть эти хайлендеры идут первыми в бой и хорошо послужат нашему королю. Нам сейчас дорог каждый солдат, а потому нужно сделать все, чтобы они и помыслить не смогли о мятеже!

— Слушаюсь, сэр!

Бригадный генерал Томас Пиктон только склонил голову под холодными, словно ледяной град, словами командующего, укоряя себя за длинный язык — возмездие пришло мгновенно.

Он будет командовать в сражении теми, кому предназначена роль обреченных на заклание баранов, причем именно в бою против первоклассной европейской регулярной армии, — такого назначения можно пожелать только самому злейшему врагу!

Па-де-Кале

Вице-адмирал Ольферт Фишер мстительно сжал еще крепкие зубы. В отличный русский бинокль старый датчанин прекрасно видел знакомые силуэты могучих британских линкоров, хорошо освещенных восходящим солнцем. Именно с ними он сражался позавчера у Доггер-банки, и никакой ошибки тут не было.

— Что ж, господа, капризная судьба нас вновь свела с недавним врагом, и грех пенять на нее!

Вице-адмирал с лихой веселостью посмотрел на собравшихся на палубе офицеров. Те, как полагается единокровным потомкам викингов, когда-то наводившим ужас на Англию, ничуть не боялись предстоящего с ними боя — лица всех были невозмутимы, будто они собрались совместно разделить холодный ужин.

— Корабли к бою подготовить! С нами Бог и король!

Отдав приказ, адмирал Фишер снова посмотрел в бинокль — долго и внимательно. Вроде равенство — семь на семь, но британцы сильнее, у них больше пушек. Однако русские их хорошо потрепали, а одной ночи для ремонта англичанам было явно недостаточно.

Предстоящая схватка адмирала не пугала: он хорошо знал, что в районе Дувра находятся два шведских броненосца, «Нарвал» и «Кашалот», и утром пришли еще три русских, что вели ночью ожесточенный бой с прорвавшейся из Портсмута британской эскадрой.

Правда, судя по всему, восточные союзники потеряли один или два этих великолепных корабля. Это не катастрофические, но серьезные потери, которые можно компенсировать.

В Кале находилась в полной готовности пара новейших датских броненосцев — «Элефант» и «Гиппопотам». Так их назвали по велению короля: первый в честь известного датского ордена, а название второго говорило само за себя, ибо, как считали знающие путешественники, в далеких африканских реках нет зверя страшнее бегемота.

Это были еще не все силы, и адмирал Фишер о том прекрасно знал. В проливе постоянно патрулировало два десятка русских и французских паровых кораблей. И пусть они были небольшими, от корвета до минных судов, но их роль в морских боях очень велика, а то и решающая, ибо спасения от их атаки нет.

— Поднять сигнал по эскадре! Напоминание — «стрелять по рангоуту»! Да поможет нам Бог!

Адмирал скривил губы и злорадно хмыкнул. Как только британцы будут «стреножены», как любит выражаться Сенявин, и потеряют ход, превратившись в вооруженные пушками плавающие сараи, то их участь будет предрешена. Самодвижущиеся мины, или торпеды, как их называли сами русские, уже показали себя страшным оружием.

Мэдстоун

— Русские к полудню будут здесь, сэр!

Генерал-майор Генри Уильям, второй граф Аксбридж, одиннадцатый барон Пэджет, лихой кавалерийский начальник всего на год старше Уэлсли, стоял перед ним в изорванном и прожженном мундире. На правом рукаве виднелось кровавое пятно наспех наложенной повязки.

— Так скоро? — совершенно спокойным голосом, невозмутимо, как и следует хорошо воспитанному джентльмену, спросил командующий — казалось, что это известие не произвело на него никакого впечатления.

— Да, сэр. Еще вчера вечером их колонны выдвинулись из захваченных портов, держа в авангарде несколько полков кавалерии и посаженных на повозки стрелков. Ночной марш совершен в полном порядке и быстро, все наши атаки были расстроены… Сдержать русских не удалось, сэр, — слишком велик перевес в силах, да еще эти чертовы пулеметы!

Генерал выругался, на сером от усталости лице сверкнули глаза. Однако Аксбридж, еще не остывший от боя, держался на удивление спокойно, даже не морщась от боли, хотя рана от полученной в предплечье пули причиняла ему страдания.

— Сколько с вами солдат, генерал?

— Остатки трех бригад из гарнизонов Дувра и Фолкстоуна да три моих кавалерийских полка, изрядно потрепанных. И все это их дьявольское изобретение — теперь конная атака невозможна, сэр! Мы просто теряем наших прекрасных лошадей!

В глазах графа проскочила такая тоска, что Уэлсли все понял — с русскими пулеметами англичане имели дело в сражении под Хайдарабадом, отправив в атаку густые колонны индусских солдат. Русские просто выкосили, положив за четверть часа многие тысячи сипаев, остальные в панике разбежались прямо на глазах — остановить их было невозможно.

— Русских тысяч двадцать, сэр, с пушками и непонятными станками, похожими на решетки, — я так и не понял, что это такое, прах подери! Командует ими тот самый жестокий старик, что явился в Индию. Да… Там еще тысячи три бородатых казаков!

— Ну что ж, мы примем бой здесь и зададим им хорошую трепку. Я уважаю старость, но не настолько, чтобы ее нельзя было упрятать в Бедламе! А потом можно сходить и к Фолкстоуну и Дувру, полюбоваться окрестными живописными скалами…

Новый Орлеан

— Государству Российскому нанесен будет немалый ущерб!

Наместник Калифорнийский и Аляскинский граф Резанов, еще молодой сорокалетний мужчина, с умным и цепким взглядом, волевым подбородком, сразу пришелся по душе Ермолову. Да и крест Анны первого класса с мечами говорил о многом, ибо получить такой орден можно было только за боевые заслуги. И то, что граф перешел прямо к делу, совершенно игнорировав пустопорожнюю светскую беседу, обязательную при назначениях, свидетельствовало в его пользу.

— Меня беспокоят, Алексей Петрович, секретные переговоры, что ведет генерал Моро с государственным секретарем САСШ. Этот господин Мэдиссон чересчур любезен, что более чем странно. Как у нас говорят — мягко стелет, да вот только жестко спать будет.

Ермолов молчал, внимая словам графа. Политический расклад Нового Света ему не понравился. Боевой офицер никак не мог взять в толк, почему Россия и Франция должны уступать свои земли государству торгашей, в коем даже регулярной армии практически не имеется — она заменяется милицейским ополчением.

Вообще интересные вещи происходят в Новом Свете! Французы с тяжелыми боями вернули себе Квебек, неся потери и проливая кровь, силой оружия заняли центральные провинции Канады, которые совершенно неожиданно оказались в руках чересчур предприимчивого южного соседа, вульгарно их купившего.

— Я боюсь, Алексей Петрович, что за спиной Первого консула генерал Моро осуществляет тайную сделку, подобную канадской. Президент Джефферсон притязает на Луизиану, пусть не на всю, а лишь на междуречье Миссисипи и Миссури. А это даст им выход к нашей Новой Мангазее и присоединенным канадским землям… И более того, они выйдут к Калифорнии! Вы понимаете, чем это грозит, полковник?

— Конечно, ваше высокопревосходительство… — очень осторожно ответил Алексей Петрович. Полученных в Петербурге инструкций было достаточно для того, чтобы понять — золото Клондайка и Калифорнии нужно уберечь от алчных лап соседей с восточного побережья Нового Света любой ценой.

А вот тут были большие проблемы!

Вооруженной силы как таковой практически не имелось. Три батальона американских стрелков да две совершенно куцых казачьих линии на две-три сотни казаков каждая. И хотя к войсковому сословию стали причислять чуть обрусевших индейцев, процесс проходил очень медленно, грозя затянуться на долгие годы.

Рассчитывать же на перевозку войск и переселенцев из России не приходилось, пока на море шла война с Англией. Любые транспорты, за исключением быстроходных военных кораблей с паровыми машинами, британцами перехватывались и безжалостно уничтожались.

И хотелось бы дать по лапам американцам, да вот нечем!

Единственная надежда была на Французскую Луизиану, которая должна была послужить русским владениям надежным щитом. Вот только оказалось, что эта защита ненадежна и золото проело в ней изрядную дыру, как ржавчина…

Мэдстоун

«Я еще не умру, а он три сражения выиграет!» Слова, сказанные десять лет назад самим Суворовым, когда он потрепал вихрастую голову Дениса, бились маленькими молоточками в мозгу поэта.