Лондон должен быть разрушен. Русский десант в Англию - Герман Романов

Денис очнулся и, поняв, что промедление смерти подобно, устремился в бегство, совершенно не жалея и так разгоряченного жеребца, даже не оглядываясь на скачущих за ним драгун, но всей спиной чувствуя опасность — английский палаш, опускаемый на беззащитную спину, ничуть не милосердней русской сабли.

«Эх, брат, такую карьеру мне погубили… Хорошо хоть клинок крови отведал!»

Новый Орлеан

— Новый Орлеан — дыра! Алексей Петрович, в этом городке населения на пару тысяч, а по всей Луизиане и десяти тысяч французов не наберется. Правда, испанцев много и выходцев из американских штатов. Да и всякого отребья — бывших пиратов, «джентльменов удачи», авантюристов, проходимцев и прочей сволочи — изрядно наберется. Консулом здесь Иван Михайлович Дягилев, добрейшей души человек, но дипломат изрядный и честный, и дело свое знает добре!

Граф Резанов остановился, усмехнулся и, протянув руку, взял из коробки тонкую сигару, скрученную из табачного листа, прикурил ее от свечи, пахнул дымком, что-то обдумывая.

Ермолов не курил, но и не морщился, наоборот — приятный табачный дым ему нравился.

— Мы ни в коем случае не должны позволить провести сделку! И если потребуется, то принять даже крайние меры. А вот это предстоит совершить вам, Алексей Петрович, благо в таких делах вы знаете толк. Да, один вы не будете, хотя и состоите всего лишь на должности консула. С вами будут трое доверенных — все они долгое время живут в Новом Свете, владеют местными языками, включая индейские наречия, так что можете на них полностью положиться.

— Надеюсь, ваше сиятельство, они хорошо знают дело?

Алексей Петрович старался вложить в последнее слово иной смысл, но граф это понял сразу и чуть поморщился:

— Это «ближники» светлейшего князя Алексея Григорьевича. Надеюсь, вам это о многом говорит?

— Более чем, ваше сиятельство! Прошу простить за мой столь неуместный вопрос!

О головорезах старого Алехана, погибшего на Ямайке, в Генштабе хорошо знали. Император Петр Федорович всячески приветствовал подготовку подобных людей, называя их «имперским спецназом». И последний термин давно не являлся тайной, даже нынешняя миссия Ермолова была «специального назначения».

— Прошу вас, Алексей Петрович, оставить титулование. Мы здесь одни, как вы видите! — Действительный статский советник нарочито обвел рукой по кабинету, сверкнув расшитым золотом обшлагом, и заговорил уже другим, цепким и жестоким голосом: — Если сделка заключена, то имеется некий документ. Мне бы хотелось с ним ознакомиться, но так, чтобы более никто не знал об этом формуляре. Даже его составители…

Сказать яснее было нельзя, и Ермолов пригорюнился. Одно дело — персы, а другое — генерал союзной державы.

Попахивало нехорошим!

Но приказ есть приказ, пусть даже такой иносказательный. А за три последних года Алексей Петрович на многие дела стал смотреть проще, полностью впитав в себя главный постулат иезуитов. А для будущего России можно было совершить и не такое…

— Ты опять накурил, мой милый? — В комнату буквально ворвалась молодая девушка, и Алексей Петрович проворно поднялся с кресла. Юная супруга Резанова пылала той южной красотой, которую невозможно было передать словами. Тут как нельзя лучше подходили слова императора Петра Федоровича, сказанные им когда-то на придворном балу: «Знойная женщина — мечта поэта!»

— Надеюсь, ты представишь меня сейчас своему молодому гостю, мой милый? — Девушка улыбнулась мужу и с немым вопросом в чудных карих глазах посмотрела на Ермолова.

— Коллежский асессор Алексей Петрович Тихомиров. Будет помощником нашего консула в Новом Орлеане. Дела дипломатические, кхе… решать. Моя супруга, Мария Петровна…

Граф Резанов настолько церемонно произнес эти слова, что молодожены не выдержали и дружно рассмеялись.

Усмехнулся и Ермолов, глядя на эту влюбленную парочку. Впервые в жизни почувствовав, как в душе шевельнулась нечто, весьма похожее на зависть…

Мэдстоун

— Я так и напишу в письме твоему батюшке, Миша: «Ваш сын — старый генерал!»

Командир бригады генерал-майор Милорадович зарделся, услышав похвалу из уст боготворимого фельдмаршала. Но гордиться можно было по праву — солдаты, знаменитые «чудо-богатыри» Суворова, суздальцы и фанагорийцы, проделали стремительный марш на одном дыхании, сметая по пути ошеломленных британцев, не ожидавших такого яростного броска и напора русских солдат.

— Развертывай полки в линию, нас ждет правильная баталия! Егерей — застрельщиками, казаков на поддержку!

Суворов, в одной только белой рубашке, прищурил старческие глаза, разглядывая плотные шеренги британских солдат. Фельдмаршал, будь у него под рукой вся дивизия, не стал бы останавливаться, но уж больно велик был перевес у противника, три к одному, никак не меньше, а потому следовало дожидаться сикурса. Впрочем, ждать приходилось недолго — полководец знал, что в десяти верстах к востоку идет авангард князя Багратиона в составе дивизии генерал-лейтенанта Бонапартова и кавалерийской бригады Кульнева из двух гусарских полков.

Так что силы подравняются, и все решит оружие, ибо в русских солдатах фельдмаршал никогда не сомневался, хотя и англичан уважал, отдавая им должное: упорны, храбры, хорошо выучены и ранцы свои показывать врагу не любят.

— Что за черт?!

Помянув нечистого, Милорадович с нарастающим беспокойством наблюдал за разворачивающимся боем — его солдаты оказались под ружейным обстрелом с приличной дистанции, причем точным и убийственным. Да и неприятеля генерал рассмотрел не сразу, хотя на глаза никогда не жаловался — стрелки в зеленых куртках искусно маскировались за низкими густыми кустами и зарослями, за которыми виднелись на гряде выстроившиеся красные шеренги.

— Видишь, Миша, умеют учиться! — В голосе Суворова слышалось искреннее восхищение. — И ружья скорострельные себе сделали по нашему образцу, и в одежку неброскую своих служивых одели. Но то полумеры, Миша, а они к победе редко приводят. Да и три батальона их стрелков, никак не больше. А это не вся армия, а потому угрозы нет. Мыслю я — в атаку они пойдут, не дадут артиллерию с пулеметами на позиции поставить. Так что колонны в цепи развертывай, пусть окопы не мешкая роют! Всех солдат застрельщиками — они пыла у врага убавят!

Далекие холмы покрылись белыми клубками, донесся пушечный гром, и с недолетом упали бомбы, тут же взрываясь и разбрасывая вокруг землю. Обстрел был неопасным, к тому же опытные солдаты уже начали окапываться — у каждого на поясе была прицеплена малая пехотная лопатка в кожаном чехле.

Перестрелка загремела, русские винтовки ничем не уступали английским, так что бой грозил затянуться…

Мэдстоун

Из злосчастной Индийской кампании даже старые инертные генералы, ни в чем не уступавшие в своей косности и приверженности традициям лордам Адмиралтейства, сделали выводы.

— «Зеленые куртки» неплохи, сэр!

Генерал-майор Аксбридж внимательно смотрел за батальонами 60-го и 95-го полков, которые первыми в английской армии были вооружены новейшими барабанными винтовками и одеты в новую униформу, по цвету которой их и принялись называть.

Командиром этой единственной стрелковой бригады назначили полковника Роттенбурга — в толковых офицерах, осмысливших опыт действий легкой пехоты, имелась чрезвычайная нужда. Тем более в таких — даром что немец, а стал одним из авторитетов новой тактики, написав две «Инструкции» специально для стрелков.

— Стреляют отлично, сэр! — хладнокровно произнес Уэлсли, наблюдая, как русские, попав под точный огонь, стали отходить, рассыпаться и прижиматься к земле.

«Их же блюдо, но не пришлось по душе!» — злорадно подумал командующий, отмечая, что русские в ответ стреляют так же быстро и точно. Но дальнобойные винтовки были у всех их солдат, а потому «зеленые куртки» несли большие потери.

Британская артиллерия открыла огонь из всех орудий, над головами русских появились белые облачка — генерал Уэлсли сразу же увидел, что московиты пришли в смятение. Солдаты лихорадочно заработали лопатами, зарываясь в землю.

— Изобретение майора Шрапнеля им явно пришлось не по душе, сэр! Они начали превращаться в кротов!

Аксбридж впервые изволил пошутить, однако командующий продолжал сохранять хладнокровное молчание, но в душе генерал Уэлсли радовался — теперь не одни русские обладали столь убийственным боеприпасом. Все отличие от картечи состояло в том, что ядро с мушкетными пулями разрывалось в воздухе, буквально выкашивая солдат.

— Использовать осадные окопы в полевом сражении? Какая глупость! Они не смогут выстоять против удара пехоты, сэр! И посмотрите на этих дикарей, сэр! — Аксбридж показал на прикрывающих левый фланг русской позиции казаков. Белые облачка шрапнелей накрыли эту азиатскую конницу, и она устремилась в бегство.