Воронье царство (СИ) - "Ifreane"

Окольный проселок сделал очередной виток, а густой лес впереди не оставил путникам никакого выбора, кроме как повернуть в сторону тракта. Но, стоило оказаться на широкой дороге, Арндис натянула поводья, остановив гнедую кобылу. Придержал коня и следующий за девушкой Риван. Прямо перед ними путь покрывала свежая насыпь, вдоль которой оказались разбросаны порубленные ветки и бревна, что все вместе, очевидно, было раньше частью засады. Насторожившись, Волчица перевесила сайдак с луком и колчаном с седельного крюка себе на спину, и пустила лошадь шагом. А за разобранной баррикадой, на устланной речным туманом дороге, путников ждало малоприятное зрелище.

Ривану никогда прежде не приходилось бывать на местах сражений и от вида такого количества павших солдат жрецу сделалось не по себе. А стоило увидеть, что на редких тарбарах вышиты головы вепря — того хуже. Арндис ехала молча, угрюмо опустив плечи, Риван же пытался не сводить глаз с крупа ее лошади, но взгляд то и дело падал на обезображенные смертью тела.

— Это была бойня, — сердито проговорила Волчица.

И только сейчас жрец заметил, что в большинстве своем солдаты лежат ничком и удары, отнявшие их жизни, приходились им в спины.

— Вот же сучьи потроха! — Арндис вновь остановила кобылу и резво спешилась.

Риван не сразу понял, что адресована ругань была не прошедшим по этой земле реильцам, а троим мужикам, склонившимся над телами.

— Убрали от него свои грязные лапы! — прорычала разъяренная Арндис, вложив стрелу в тетиву и нацелившись на мародеров.

Риван спрыгнул с коня, догнал девушку и увидел, что же ее так здорово задело: бесчестная тройка пыталась совладать с ремнями на покореженных командирских латах. Жрец не на шутку перепугался за Арндис. Несомненно, Свирепый был ей дорог, но ни один доспех не стоил чьей-либо жизни. Но не успел жрец ее одернуть, как слева от них послышалось:

— Кто это тут у нас такой крикливый?

От опушки леса, плохо различимые из-за треклятого тумана, в их сторону шли еще двое: один сжимал в широкой ладони рукоять колуна, второй же накладывал стрелу на тетиву собственного лука. Заляпанные поддоспешники на них могли говорить лишь об одном — мародеры грабили своих же. Итого, пятеро солдат против ловчей и жреца — плохо, очень плохо. Риван осмотрелся: подле убитых валялось немало оружия, что-нибудь он да успеет схватить. Вояка из него, конечно, никудышный, но все же какая-никакая помощь, если дело дойдет до драки. Неумолимая же ловчая навела кончик стрелы на лучника и прошипела:

— Забирайте, что хотите, а полководца не трожьте.

— Да ну? — усмехнулся мужик с топором. — Как-то нечестно выходит. Это из-за него они тут все лежат в пыли, из-за него мы прятались столько дней в лесу. А теперь «не трожьте»? Нет, девица, так не пойдет. Давай-ка лучше я тебе скажу, что делать. Ты опустишь оружие, а мы тебя не убьем. Помнем немного, — расплылся он в похотливой улыбке, — но не убьем.

Риван отчаянно искал в голове способ вмешаться, защитить Арни, пока не случилось непоправимое, но, кажется, впервые ему нечего было сказать. Да и словами тут явно уже не помочь.

— Ну, попробуй, — невозмутимо проговорила Арндис, не опуская взведенного лука.

— Пр-р-рочь!

На дорогу между ними едва ли не камнем приземлился Као, взмахом мощных крыльев вспенив туман, и тут же поднялся обратно в воздух. Потревоженные клубы неестественно загустели, потемнели и приняли странные рваные формы. Мародеры тут же изменились в лице. Лучник в испуге спустил тетиву, но стрела ожидаемо прошла сквозь дымку. Грязно выругавшись, он бросился в сторону первой тройки, те же в свою очередь оставили тело Нигрима в покое и растерянные наблюдали за происходящим. От почерневшего тумана отделилась отчетливая четырехлапая фигура и ринулась следом. А за ней и вторая. Третья же, перетекая из одной причудливой формы в другую, накинулась на солдата с колуном.

— А ну изыди, колдовское отродье!

Но и топор не нанес никакого вреда черному туману. Стоило же тому коснуться своими изменчивыми лапами груди мародера, тот страшно захрипел и повалился на землю.

Арни попятилась, уткнувшись спиной в грудь Ривану и замерла. Второй раз за день жрец почувствовал, как девушку трясет, только, к его изумлению, в этот раз от страха. Он не знал, что видит перед собой, но понимал, что остальные не в первый раз с таким сталкиваются. Солдат затих, а отродье растворилось в тумане, словно и не было его тут вовсе. Впереди послышались крики, никак дымка догнала остальных, но Риван не стал поворачивать голову в их сторону. А вскоре все стихло.

Арни резко отпрянула от Ривана и обернулась. Милое личико было перекошено смесью гнева и ужаса, и жрец, отчего-то, чувствовал свою вину. Ничего не сказав, девушка уверенным шагом направилась в сторону Свирепого.

— Помоги, — скомандовала она, и Риван послушался.

Вдвоем они смогли поднять тело полководца, и отнести на обочину, куда указала Волчица.

— Он был славным мужиком и храбрым воином, — сухо промолвила Арни. — Он заслуживает лучшей участи, чем гнить на дороге.

Затем она вернулась к угрожавшему ей солдату и подобрала колун.

— Дай, — сказал жрец и забрал топор из ее рук.

Пока Риван рубил поленья для погребального костра, Арни молчала. Не проронила она и слова, пока укладывали Свирепого и поджигали ветви. Прощались с полководцем в полной тишине, стоя плечом к плечу.

— Перерезать тебе ночью глотку, раз ты так ему нужен, что аж призывает этих тварей на твою защиту.

Сердце гулко екнуло в груди и нутро похолодело от ее слов. Было страшно и больно слышать это от нее. Но Риван понимал и признавал опасения Волчицы, уверенности в том, что он все правильно делает, становилось все меньше и меньше. Как только ей об этом сказать, он не знал. Внезапно девушка уткнулась жрецу в плечо, позволив себя обнять и тихо добавила:

— Но разве поднимется на тебя рука…

========== 20. На одну стать ==========

Хлопнула дверь, щелкнул засов и скрипнула половица под тяжелыми шагами. Неужто сам Хольм решил почтить ученика своим присутствием? Корвус заложил страницу листом с заметками и убрал книгу в сторону. Тут же крупная господская фигура упала в изножье кровати и вперилась в полулежащего на ней юношу сердитым хмурым взглядом.

— И как так вышло, что ты спишь с моей женой? — без каких-либо вступлений выпалил Хольм.

Не этого вопроса Корвус ждал. Надо признаться, он вообще не ждал от Бодва́ра никаких вопросов. Особенно после того, как тот присоединился к играм своей супруги.

— Я думаю, это стоит спрашивать у нее, — осторожно ответил Корвус, перекинув босые ноги через край кровати.

— А я хочу тебя послушать.

На языке вертелись разного рода колкости, но сжатые кулаки недвусмысленно говорили о том, что Бодвар едва держал себя в руках. Однако не слишком ли запоздалая реакция для ревности? Отчего-то Корвусу казалось, что она служила лишь предлогом прийти сюда в отсутствие Аммы. Было ли дело в нервно играющих желваках на скулах господина или в том, что тот запер дверь, когда вошел.

— Я делаю лишь то, что она велит, — прозвучало не слишком правдоподобно, но что есть, то есть.

— Как давно? — сухо поинтересовался Бодвар.

По мнению Корвуса, гораздо дольше, чем стоило бы позволять. Но эта женщина оказалась непредсказуема. Сначала она ни с того ни с сего перестала пытаться выбить из своего ученика уникальные колдовские способности. Смирение было ей не к лицу, но все же она признала в Корвусе обыкновенного заклинателя. Какое-то время госпожа вовсе не замечала его присутствия, что вполне устраивало юношу. Главное, за ним по-прежнему был закреплен статус ее воспитанника и ему позволялось беспрепятственно пользоваться библиотекой. Когда же Корвусу стукнуло шестнадцать зим и пришло время представить его при дворе как своего ученика, Амма внезапно совершенно по-новому взглянула на него. То ли и правда не обратила внимания, как из ребенка вырос ладный юноша, то ли смена тряпья на подобающие двору одежды приукрасила его в глазах хозяйки, а, может, просто в ее голове что-то перевернулось. И Хольм вспомнила про излюбленное развлечение. Только розги сменились плетями, а несостоявшийся одаренный ученик стал ничем иным, как игрушкой для утех. Но официального статуса не потерял. Потому и терпелись причуды старой ведьмы. К тому же, время менять покровителей уже давно было упущено.