Моше и его тень. Пьесы для чтения - Константин Маркович Поповский

толку Всемогущему от нас, когда не может Он найти приюта в нашем сердце, прочь изгнанный жестокосердием и лицемерием людей?

Иаир: Остановись, безумный!.. (Понижая голос) Что ты, что ты?.. Неровен час, нас кто-нибудь услышит!.. Подумай лучше сам о том, что Всемогущий не избрал ведь не тебя и не меня, но Он избрал Израиль! А это значит, что нам следует склониться сначала перед Всевышним, затем пред Торой, а после перед народом, чью святость подтвердил Всевышний, когда его избрал… Народ, а не фантазии, которым нет числа.

Иешуа: А как же человек? Тот, кто в молитве ежедневной ждет, что Небеса ответят, наконец, его стенаньям? Или ты полагаешь, будет справедливо смотреть на него, как на подсобный материал, равно неважный Богу, ангелам и людям?. Неужто, правда, Он несправедлив?

Иаир: Не нам судить о божьей справедливости, сынок. Он Бог, а мы – только разбитые горшки, лежащие у его ног… Или ты и вправду думаешь, что этот человек может быть угоден Небесам?.. Этот лживый, ничтожный, глупый, не знающий сегодня вечером – проснется ли завтра утром?.. Что, если наслушавшись твоих речей, он вдруг засомневается в величии и истинности Торы?.. Представь себе, какой хаос тогда начнется, потому что каждый станет толковать Писание вкривь и вкось, как захочет. И чем мы тогда окажемся лучше презренных римлян, у которых куда ни плюнешь, обязательно попадешь в какого-нибудь божка? (Поднимаясь со скамейки). Но нас тогда ждут вещи и похуже, Иешуа… Что может помешать тому, кто, усомнившись в Торе, захочет себя поставить вместо Бога и себе самому воздавать почести и приносить жертвы?.. (Негромко смеется). Представь себе – сто тысяч богов!.. Не много ли для такой маленькой страны, как наша?

Иешуа (глухо): И все же только он один, – страдающий, слепой и одинокий, – способен среди прочих голосов расслышать вечный голос Неба.

Иаир: Не станем больше спорить, Иешуа. Время гонит прочь… Не провожай меня. Хочу еще зайти к Марии…(Идет к выходу). Прощай, сынок. (Уходит).

Иешуа: Прощайте, господин.

Небольшая пауза. В глубине сцены показывается Сатан.

Сатан: Ты слышал? Слышал?.. (Смеется). Вот так начальник!

Иешуа: (возвращаясь к костям): Я слышал, демон.

Сатан: А хочешь знать, куда он сейчас направился, этот ваш начальник синагоги?

Иешуа: Я знаю, демон.

Сатан: Вот именно. Писать донос. Да не куда-нибудь, а прямехонько в Иерусалим. А знаешь, на кого?

Иешуа: (швыряет кости): Отстань.

Сатан: Ты угадал опять…(Оборачиваясь). А впрочем, подожди… Я слышу музыку… (Прислушивается). Ну, так и есть… Вот, слышишь?

Откуда-то издалека раздается музыка. Обыкновенный свет гаснет, уступая место мертвому лунному свету, который заливает сцену.

Уйдем, чтоб не мешать… Ну что же ты?.. Поторопись скорее.

13.

Сатан и Иешуа исчезают.

На сцене появляются Первый Музыкант.

Первый Музыкант:

Толпа отпрянула от бледного лица,

Что кажется больным и ждущим смерти.

Вот – Марфа, три Марии и иные,

Кто живы лишь Его любовью, вкруг

Креста сгрудились. Правая рука

Его протянута, и горестные губы

Руки касаются, и слёзы, оросив

Протянутую руку, пали. Вот

К Его стопам кровавым, сбитым, чёрным

Приникли жены, косы распустив

И волосами длинными стирая

И кровь, и грязь – с босых любимых ног.

(Поёт)

Когда своей Единый

Любови их лишит,

Пушинкой лебединой

Любовь их улетит;

Пером недвижной цапли,

Цедившей свет луны

Как яд – по сладкой капле

Впуская смерть во сны.

Христос:

Я чувствовал касанья их волос

Лишь краткий миг. Потом – они исчезли,

Бежали прочь. Вся улица – пуста,

Как будто вымел ужас…

Первый Музыкант: Как будто вымел ужас…

Играет и уходит.

Второй Музыкант: Как будто вымел ужас…

Играет и уходит.

Третий Музыкант: Как будто вымел ужас…

Играет и уходит.

Длится пауза.

14.

Призрачный лунный свет гаснет.

Один за другим на сцене появляются Иаков, Иешуа и Иосиф. Идут, переглядываясь, словно не понимая, что с ними только что случилось.

Иаков: Что это?.. Мне вдруг привиделось, как будто я в загоне для овец, о чем-то блею, но меня никто не слышит. А потом все овцы разбегаются, а я остаюсь один. И это днем!.. Чудеса.

Иосиф: А мне привиделось, как будто овечьи шкуры напали на людей и нам пришлось бежать от них скорее в горы, где было холодно и сыро… Приснится же такое, в самом деле!

Иаков: Я слышал, что пробравшись ближе к дому демоны посылают людям всякие видения, слепя глаза песком и пылью.

Мария (Иешуа): А ты?.. Что-нибудь видел?

Иешуа (швыряя на стол кости): Какой-то странный сон. Как будто на кресте распяли римляне овцу, и будто эта овца я сам.

Мария: Спаси тебя Всевышний! (Останавливаясь на пороге). А мне приснилось, что приехала сестра и всем принесла подарки. А потом я вспомнила, что она уже четыре года, как в могиле и заплакала. (Вытирает глаза ладонью).

Иаков: Мама!

Мария: Все, все, все!.. Уже молчу. (Иакову). Пойдем со мной, поможешь мне с водой.

Иаков: Ну, мама!

Мария: Шагай без разговоров. (Исчезает вместе с Иаковом).

Иосиф: И я пойду. Если тебе что-нибудь понадобится, то я на заднем дворе. (Уходит)

Иешуа (швыряя кости): Да, папа.

Пауза.

Иешуа швыряет кости.

Из темноты появляется закутанная в черное фигура, которая бесшумно скользит по сцене. Свет в комнате становится тусклым и мерцающим.

Привлеченный скользнувшей тенью, Иешуа быстро оборачивается.

Иешуа: Кто тут?

Фигура останавливается в глубине сцены, у занавеса.

Эй!.. Кто ты?.. Мне кажется, что я тебя не знаю…

Фигура медленно идет по сцене.

(Вспоминая). Хоть, впрочем, подожди…

Фигура едва заметно кивает.

(Почти шепотом) Не может быть… (Приглядываясь). Постой, постой, постой… Я вспомнил, кажется, сейчас одну историю. Она о том, как много лет тому назад я заболел, да так, что все уже решили, что скоро я умру. А я и правда, был совсем как мертвый. И только раз, открыв глаза, увидел, как кто-то в черном медленно склонился надо мной и вдруг дохнул таким ужасным хладом, что инеем покрылись рядом стены и воду в бочке черный лед сковал… (Негромко.) Так это ты?

Не отвечая, фигура медленно идет по сцене. В полумраке едва виднеется ее лицо.

Ты – Смерть… Я угадал?.. Ну, не молчи же!

Смерть едва заметно кивает.

Ну, что за день сегодня, слава Небу!.. Зачем, скажи, ты здесь?..

Смерть молчит. Небольшая пауза.

Ну?.. Скажешь что-нибудь?

Смерть (глухо, издалека): Я здесь, чтоб рассказать тебе о смерти.

Иешуа: Что?.. Мне о смерти?.. Вот так чудеса!.. По-твоему, я что-нибудь не знаю?

Смерть: Бьюсь об заклад, такого – никогда.

Иешуа: Бьют об заклад?.. Так ты еще игрок?

Смерть: Не хуже прочих.

Иешуа: Что ж тогда мы медлим? (Бросает кости) Давай сыграем, если ты не против…

Смерть: Как скажешь, человек.

Иешуа: Я ставлю на кон мой рассказ о встрече с Небесами, рассказанный без хитрости и без утайки, – все так, как было в час, когда Господь отверз мне слух… Согласен?

Смерть: А ты шутник!.. Что ж, пошучу и я. (Понизив голос, почти шепотом). Ведь это, согласись, тоже хорошая шутка, поставить на кон одну историю, которая, возможно, уже подстерегает нас и ужасом, и болью, и разлукой, перед которыми не