Моше и его тень. Пьесы для чтения - Константин Маркович Поповский

сегодня целый день. Одни приходят, другие уходят. Ничего не успеваю сделать.

Иешуа: Зачем ты их пригласила, мама?

Мария: Да что ты, сынок?.. Даже и не думала… Они просто проходили мимо и зашли, что называется, на огонек.

Иешуа: Мама.

Мария: Ну, хорошо, хорошо… Я их пригласила, чтобы они отговорили тебя от этой глупой затеи… Теперь ты доволен?

Иешуа: Ты ведь знаешь, что я иду туда совсем не по своей воле.

Мария: Ты же не думаешь, что мне будет легче, если тебя распнут не за какую-нибудь ерунду, а за то, что ты слушаешь во сне небесные голоса?

Иешуа: Нет, мама. Я так не думаю.

Мария (негромко): Знаешь, иногда мне кажется, что чем ближе Всемогущий к какому-нибудь человеку, тем больше этого человека ненавидят окружающие. (Помедлив). Вот почему иногда мне кажется, чтобы было бы лучше, если бы Он совсем нас покинул.

Иешуа: Мама!..

Мария: Молчу. Молчу. Молчу. (Смолкает).

Небольшая пауза.

А помнишь, как однажды, когда тебе еще не было и трех, мимо проходил римский патруль и ты выбежал за ними, а когда я догнала тебя и потащила домой, то ты стал рыдать и вырываться, как будто у тебя отняли любимую игрушку?

Иешуа: Да, мама.

Мария: А один из патрульных достал из мешка лепешку с медом, отломил кусок и дал его тебе. А твой отец закричал из окна, что это нечистое, но, слава Богу, солдаты уже ушли и не видели, как их лепешка полетела в грязь.

Иешуа (швыряя кости): Да, мама, я помню.

Мария: А помнишь, как ты отнял у соседского Шломо новые сандалии и пустил их плавать в море, так что они скоро уплыли и никто их больше не видел… Сосед чуть с ума ни сошел, когда узнал об этом, и полдня просидел, ожидая, когда они приплывут назад… Пришлось нам раскошеливаться на новые сандалии. А тебе тогда только исполнилось четыре годика.

Иешуа: Да, мама. Конечно, я помню.

Мария: А как ты спрятался в бочку и чуть не захлебнулся? (Смеется). И куда только все это уходит?.. Твой смех, твой плач, твои игрушки?.. Как будто кто-то огромный прячется днем в море, а ночью выходит и поедает все вокруг, – и любовь, и надежду, и нежность, и красоту, а вместо этого дает нам старость, болезни, морщины возле глаз, отдышку, седину и неминуемую смерть.

Небольшая пауза. Иешуа молчит.

(Поднимаясь). Пойду, помогу отцу. А потом хочу починить твой плащ. Он совсем уже потерся.

Иешуа: Да, мама.

Мария идет, останавливается возле занавески и смотрит, как Иешуа бросает кости. Долгая пауза.

Мария (негромко): Иешуа…

Иешуа (не отрываясь от игры): Что?

Мария: Ничего. (Уходит).

10.

Небольшая пауза. Из сгустившейся по углам темноты появляется Сатан.

Сатан: Какие славные у тебя соседи, Иешуа. Нет, просто чудо, а не соседи…Тебе не кажется, что весь Израиль охотно бы подписался под всем, что они тут наговорили?

Иешуа (швыряя кости): Сгинь, демон.

Сатан: Ты сердишься?.. Напрасно… Тем более что я ведь намекал тебе, что не все в мире обстоит так просто, как кажется.

Иешуа: А что бы ты делал на моем месте, демон?

Сатан: Скажу тебе со всей откровенностью, праведник, – ничего…

Иешуа: Прекрасное решение.

Сатан: Вот именно… А знаешь, почему?.. Да потому, что Небеса прекрасно знают все и без нашей с тобой помощи. И все, чего они ждут от тебя сегодня, это чтобы ты со смирением принял от них все то, что они тебе пошлют, а не привередничал бы, как привередничал этот старый дурень по имени Лазарь, от которого только и требовалось – сидеть и ждать, когда его позовут, а не скандалить на все Царствие Небесное, словно последняя пьянчужка!

Иешуа: О чем ты, демон?.. Я не понимаю.

Сатан: Сейчас поймешь… (Обернувшись и повышая голос). Эй, актеры!.. Начинайте, начинайте!.. Рассказ про Лазаря с моралью и поучением, которую легко поймет и простофиля. (Уводя Иешуа со сцены). Пойдем, чтоб не мешать.

11.

Привычный дневной свет быстро отступает, позволяя окутать сцену мертвым лунным светом. В то время как Иешуа и Сатан исчезают, на сцене появляется Христос в маске, а за ним – Лазарь.

Христос:

Кто – сей, кого пугается толпа?

Нездешний взгляд внушает ужас ей.

Кто – сей? Один, со смертно-бледным ликом?

Кто движется – подобно жеребёнку

Пред стаей хищной?

(Входит актёр в маске Лазаря)

Лазарь:

Он изъял меня

Из власти тлена. Я есмь тот, кто умер.

Но воскрешён. Я – Лазарь.

Христос:

Ты был мёртв.

Теперь, на день четвёртый, воскрешён.

И ты – не будешь насмехаться надо мной.

Лазарь:

Четыре дня мой гроб мне домом был.

Я, смерть приняв, лелеял тишину,

Когда с толпою шумной ты пришёл

И, отвалив пещерный камень,

Извлёк меня на свет.

Христос:

Да, я позвал: «Встань, Лазарь!

Выходи!» И вышел ты,

Объятый тканью и с лицом закрытым.

Лазарь:

Ты отнял смерть. Отдай свою – взамен.

Христос:

Я жизнь даю!

Лазарь:

Но я желаю смерти!

Живым – я был всегда тобой любим,

Когда ж болезнь свела меня в могилу,

Я думал: «Наконец настала тишь!

Забьюсь под камень в серую пещеру!»

Я умер и не видел ничего,

Пока ты не открыл нутро могилы.

«Встань, Лазарь! Выходи!» – ты вымолвил

И тем – меня извлёк на Божий свет.

Так – кроликов из тайных нор мальцы,

Несчастных, вырывают. А теперь,

Когда, под крики злобные, бредёшь

Ты к смерти, я пришёл сюда

И говорю: отдай мне смерть свою!

Христос:

Но смерть я победил. И всем умершим

Воскреснуть суждено.

Лазарь:

Как видно, – правда,

Всё, что я слышал. Думалось: умру,

Когда иссякнут мне отпущенные годы.

Кто в силах был нарушить сей закон?

Теперь – иное дело: яркий свет

Твой разрушает всё уединенье,

Что смерть даёт.

Ты рушишь тишину,

Что так ждала душа моя – навеки.

Христос:

Я исполняю волю Моего

Отца.

Лазарь:

И это значит – не свою.

Я знал свободу лишь четыре дня…

Взбирайся на Голгофу, только взгляд

Отвороти от Лазаря, который

Не может обрести себе могилы,

Хоть обыскал все бездны. Дай дорогу,

Дорогу Лазарю, что должен отправляться

В пустыню, чтоб найти покой среди

Ветров ревущих, одиноких птиц…

(Уходит)

Христос в маске исчезает вслед за Лазарем.

На какое-то время мрак заливает сцену.

12.

Пауза, в продолжение которой из тьмы появляется сидящий за столом и швыряющий кости Иешуа, затем Мария и Иаков.

Иешуа (швырнув кости на стол, сквозь зубы): Каков проныра!.. Что станет, интересно, с миром, в котором все захотят укрыться в смерти, вместо того, чтобы пройти ее насквозь, как проходят утренний туман?

Мария (появляясь на пороге вместе с Иаковом): Ты с кем-то разговаривал сейчас или мне это показалось?

Иешуа: С самим собой, наверное.

Мария: И снова ничего не слышал?

Иешуа (бросая кости): Если ты о тех музыкантах, которые ты слышишь сегодня целый день, то ничего.

Мария: Как это странно…Я слышу их так отчетливо, как будто они играли у меня за спиной.

Иаков: И я тоже.

Мария (понизив голос): А однажды, я даже разобрала какие-то ужасные слова. Как будто это были погребальные причитания плакальщиц, которые кричали и били в бубны, чтобы отогнать злых духов…

Иаков: Ты это уже говорила.

Мария: Да, я помню. (Оборачивается, что-то услышав). Вот, слышите? Слышите?