Всё по-взрослому - Валерий Столыпин

почему всё ей, чем я хуже-то?

Анжелика наревелась до одури, до мучительно болезненных спазмов в горле, заснула прямо в одежде, выплёскивая досаду и ненависть в сновидении, сюжет которого затмил бы отвратительным безумием фильмы ужасов.

Когда “сушёная вобла” появилась во дворе с небесного оттенка детской коляской, Анжелика ощутила себя безнадёжно одинокой, несчастной и окончательно потерянной.

Это должна была быть её коляска, её сын!

Озабоченная угасающими возможностями дама всё ещё надеялась на спасительное время, которое всё расставит по местам, на удачу, которая сама по себе решит все проблемы.

Мир постепенно сужался, растягивая одинокую неприкаянность на годы. Мрачные видения преследовали Анжелику повсеместно. Она научилась курить, обнаружила особую прелесть в обжигающе крепких и шипучих напитках.

Параллельные вселенные реального и вымышленного миров раздваивалась, петляли в промежутках между светом и тьмой, сталкивали поэзию ускользающей романтики с достоверной драматической прозой.

Портрет Сергея времён беззаботной молодости занял удобное место на свободной стене. Его очень удобно расстреливать дротиками. Но под подушку Анжела неуклонно клала нестиранную Серёжкину футболку, вдыхала перед сном неуловимый запах утерянного некогда счастья.

Любила она его, ненавидела? Кто знает! Ответить на столь сложный вопрос невозможно.

Были моменты, когда навсегда хотела уйти из неуютной по причине неприкаянности реальности: горсть таблеток в бокал шампанского и…

Но представив себя лежащей в неглиже с вывалившимся языком и пеной изо рта, пугалась, застывала в отчаянии, надолго проваливаясь в меланхолию, отягощённую бессонницей с ужасными галлюцинациями.

— Влюбиться, что ли, — время от времени вопрошала она себя.

Нет, мужчины больше не привлекали, точнее, Анжела презирала их кобелиную сущность за свои же неудачи.

Иногда её посещали чудовищно нескромные видения, напоминающие о том удивительном дне, когда впервые решилась на безрассудный поступок, оказавшийся самым сладким в неприкаянной судьбе.

Прочие мужчины казались лишь жалким подобием Серёженьки, поскольку были лишены его очаровательного обаяния. К тому же каждый из них вынашивал корыстные цели, напрямую связанные с ней как незадачливой, но вполне привлекательной хозяйкой уютных квадратных метров.

— Нужно быть осмотрительней, осторожней. Заморочат голову, окрутят, того и гляди оттяпают приглянувшийся кусок жилой площади. Любит, не любит — поди, догадайся.

Год или около того беспредельного счастья с Сергеем намертво отпечатался в памяти.

— Он ведь, подлец, пробудил склонную к дьявольским искусам физиологию, взрастил букет греховных, но сладких помыслов, возбудил вкус к ненасытным влечениям. И бросил. Бросил! Как ненужную вещь, как ветхий хлам!

Жить в окружении безрадостных воспоминаний и бредовых идей становилось тошно. Незаметно потускнела, выцвела живая, эффектная внешность, квартира потеряла ухоженный вид.

Зато Серёжкина “моль” расцвела, похорошела. Округлилась, обзавелась удивительно ярким румянцем, особенным, озорным, зачарованным взглядом, на который как мотылёк на яркий свет летел сломя голову бывший муженёк. Пружинистая осанка и спокойная уверенность “воблы” не давали повода усомниться в прочности их отношений.

— Девочку родила, гадюка! Мою, между прочим, девочку. От моего мужа.

Всё же со временем Анжелика устала ненавидеть, уяснила, что вела себя тогда, в самом начале, крайне глупо, что разорила хрупкое семейное счастье собственными руками.

Была ведь любовь. Самая настоящая. Серёжка надёжный, верный. Был.

— Это я была, я! Дурища! А у него всё в порядке. Он с этой… с молью бесцветной, вполне себе респектабельно выглядит. Отыграть бы назад, вернуться в блаженное вчера! Второй раз я бы своё счастье не упустила. Влюбиться что ли!

Анжелика подошла к зеркалу, покрутилась, — а и влюблюсь. Назло всем! Нам ли быть в печали, красивым бабам?

Початая бутылка шипучки на несколько градусов подняла настроение. Бегущие сквозь толщу напитка весёленькие пузырьки будили восторженное воображение, взывали к конструктивному диалогу с внутренним собеседником, который, то давал советы, как исправить ситуацию, то отговаривал, аргументируя неизбежный провал авантюрной затеи, найти надёжного и верного спутника жизни, списком неудачных попыток навести порядок в личной жизни.

Раздосадованная сумбурными рассуждениями, которые испортили остатки позитивного хода мыслей, Анжела, слегка пошатываясь, приподнялась в кресле, взяла из вазы красный дротик, — пусть провидение решает. Если в глаз попаду — начну новую жизнь. Как тогда. И не отговаривай. Я всё решила.

Окно в прошлое

С годами мы становимся мудрей.

И видя мир сквозь собственную призму,

Всё чаще опасаемся людей,

Всё меньше поддаёмся альтруизму.

А с возрастом на ум приходит мысль,

В концепции меняющая много:

Что вместо слов “пожалуйста, вернись”

Уместней крикнуть “скатертью дорога!”

Любовь Козырь

Поездка на море всегда была для Верочки праздником.

Она страстно любила романтическое сочетание, которое дарила интимная атмосфера маленького курортного городка и возможность избегать жёсткого самоконтроля за каждым шагом, не опасаясь подорвать репутацию добропорядочной жены и образцовой матери.

Супруги намеренно отказывались от благ цивилизации, снимая часть дома в маленьком прибрежном поселении, чтобы ничего не отвлекало от отдыха. Только море и солнце: она, он и дети.

У каждого были личные предпочтения, свой график отдыха. Завтрак и обед готовил Антон, он же закупал продукты, укладывал в сиесту спать детей, стирал и сушил вещи; в ужин священнодействовала Вера.

С одиннадцати до трёх она была предоставлена сама себе: обедала на пляже овощами и фруктами. Вечером дружное семейство изучало окрестности, объедалось ягодами тутовника, который выращивали как корм для шелкопрядов. После отбоя неизменно наступали минуты интимной близости, которая супругам приносила неизменную радость.

Загорелая кожа, заманчиво белые участки в зоне бикини жены, немного вина и незнакомая обстановка превращали Антона в машину любви. Верочка не могла понять — почему дома всё иначе.

Так было всегда, с тех пор как у дочки обнаружился ослабленный иммунитет и как следствие склонность к простудам. В детской поликлинике Катенькина медицинская карточка лежала на стеллаже под грифом “Часто болеющие дети”.

Антону удавалось ежегодно добиваться месячного отпуска в июле несмотря ни на что. За десять лет отдых на море превратился в ритуал, к которому относились как к необходимости и в то же время как к сказке, погружению в которую ожидали с нетерпением.

Всегда. Но не теперь, когда её монотонно-бесцветная жизнь украсилась рядом волнующих событий, обещающих щедрую награду за долготерпение. Судьба неожиданно, но очень своевременно предложила на вполне приемлемых условиях безусловную амнистию от супружеского, родительского и прочих видов неоплатного долга. Отсутствие в размеренной семейной жизни впечатляющих, дарующих вдохновение и хмельной азарт стимулов тяготили роковой обречённостью, ворохом долгосрочных обязательств без права