Всё по-взрослому - Валерий Столыпин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разбуженное любовником влечение мешало спокойно жить рядом с Антоном. Вера не могла не думать о Кирилле: соблазнительный мужской образ давил на психику, вынуждая напрягать участки мозга, ответственные за глубинные инстинкты, повелевающие немедленно, сию же минуту удовлетворять ненасытные порочные желания. Иногда коварное сладострастие подкрадывалось в самое неподходящее время — в присутствии посторонних или ночью, рядом с мужем. Приходилось искать уединённое место, чтобы хоть как-то успокоить безрассудное искушение.
Справиться с любовной лихорадкой не было сил.
Это невыносимое состояние положило начало порочной связи, которая завладела всем её существом. Кирилл тоже увлёкся. Немного погодя он не мог представить жизнь без свиданий с Верочкой. Наверно его поразили те же бациллы, что и её.
Рано или поздно тайные желания вылезают наружу, нарыв вскрывается. Любовники испытывали стойкий дефицит общения. Надо было искать точку равновесия. Инициатором радикальных мер, как ни странно выступил Кирилл. Именно он предложил жить вместе.
Для Верочки принятие ответственного решения неожиданно стало непосильным бременем. Семейную жизнь женщина рассматривала как добровольную каторгу, но ведь в ней были и положительные моменты, которыми она гордилась, в том числе ежегодный отдых на море, вылазки выходного дня, коллективное принятие значимых решений. Одно дело тайные измены, совсем иное — масштабное крушение не только семьи, но всего накопленного за тринадцать лет багажа: устоявшихся привычек, традиций, социальных связей, мировоззрения, моральных и нравственных ценностей.
Да, семейная жизнь не удалась, но кто сказал, что с любимым всё в одночасье станет волшебным, что тыква превратится в карету, а не наоборот? Опять же дети: будут ли они счастливы и беззаботны с новым отцом, да и нужны ли они Кириллу? Наверно ему захочется наплодить своих наследников, и всё начнётся сначала: беременность, тошнота, боль, бессонные ночи, заботы, скучные домашние хлопоты. Но ведь всё это у меня уже есть!
Но нравственные терзания не были способны остановить полёт эротических фантазий. Ночная кукушка требовала немедленного удовлетворения разыгравшейся похоти. Пришлось учиться интриговать с собой, играть сразу несколько ролей, манипулировать собственным сознанием, уговаривать совесть.
Жизнь опять перестала радовать. Сказочное королевство разваливалось на фрагменты, любой выбор становился фатальным. Антон видимо стал о чём-то догадываться: слишком уж заботливым хотел казаться, любые унижения принимал как должное, хозяйственные заботы и воспитание детей безропотно возложил на себя. Это особенно бесило: слишком уж добренький! Где ты раньше был? Этого всего могло не случиться, если бы…
— Если бы что, — задавала она себе жестокий в своей откровенности беспощадный вопрос и заливалась слезами, поскольку сама не могла на него ответить. Все претензии к мужу оказались надуманными, дутыми. При близком рассмотрении его не в чем было упрекнуть. Именно этот факт стал решающим. Верочка надумала разорвать затянувшийся слишком крепко узел одностороннего семейного конфликта бегством. На то, чтобы обсудить, выслушать мнение Антона, поговорить с детьми, не хватало характера. Женщина поняла, что зла на себя, а наказать за свою слабость решила мужа.
С Кириллом замысел с таинственным исчезновением был согласован заранее. Любовник продал квартиру, купил домик на побережье в станице, где жили родители, устроился там на работу. Голова, похоже, не работала и одного, и у другого. О деталях реализации преступного любовного сговора, о том, что сохранить инкогнито в любом случае не получится, а проблемы решать придётся, они не побеспокоились.
Верочка должна была остаться в обеденное время на пляже и не вернуться, только и всего. Автобус, две пересадки. Три часа в пути и беззаботное счастье навсегда. Вещи к чёрту, только документы и немного денег, остальное — забота Кирилла. Она любит его, он её. Всё замечательно.
Дети поймут. Она заберёт их потом, когда-нибудь. Если позволит любимый, если не придётся рожать от Кирилла, если…
— Если! Что я делаю, глупая?! В тридцать лет начинать сначала то, что в прежней жизни принесло лишь разочарования? А Кирилл, что я о нём знаю, кроме того, что он бесподобный любовник, — задумалась вдруг Верочка на автостанции за сто с лишним километров, разделяющих её от семьи, дожидаясь автобуса в страну любви, где её ждала полная неизвестность.
Солнце в зените раскалило асфальт до точки плавления, а Верочка вдруг почувствовала озноб. Обратный автобус стоял с включенным двигателем. Думать, покупать билет некогда. Пришлось договариваться, ехать стоя.
— Можно чуточку быстрее, — торопила она водителя.
— У меня график.
— А у меня катастрофа. Жизнь рушится.
Как назло на серпантине автомобили еле тащились. Верочка с ужасом наблюдала неумолимый бег часовых стрелок, приближающий расплату за беспечность, точнее за преступление.
— Через тридцать минут Антон разбудит детей. Потом они отправятся за ягодами и фруктами. Путь до пляжа займёт ещё двадцать минут. Скажу, что ходила за мороженным.
Вера догнала семью перед самым пляжем.
— Чего это ты так запыхалась? Кстати, у меня для тебя сюрприз — бутылочка холодного шампанского. Сегодня тринадцать лет нашему первому поцелую. Не стоит нарушать традицию.
— Неужели помнишь? Какой же ты романтик, Антоха! Именно за это я тебя и люблю.
— Ой, ли, — муж задумчиво посмотрел на неё, как-то по-особенному вздохнул.
— Неужели знает, — пронзила Веру внезапная догадка, — впрочем, сложно было не заметить. Я ведь была не в себе. Как же теперь быть с Кириллом?
После этой нечаянно заскочившей совсем некстати в сознание мысли у Верочки в голове начала с ускорением крутиться вторая серия вызывающе неприличной мелодрамы с участием обманутого любовника. Отказаться от сладкого так сложно, даже когда на кону стоит чудом сохранившаяся семья. Но первый поцелуй — слишком серьёзный повод, чтобы его игнорировать.
— Напомни, Антон. Как давно мы с тобой не целовались.
— И не только. Сегодня я намерен в полном объёме наверстать упущенное, но не сейчас и не здесь. Приглашаю на свидание… в двадцать два по Москве.
— Кажется, я подгорела. Загорайте одни. Праздничный ужин с меня. До вечера… любимый.
И вновь её душу принялись немилосердно терзать сомнения в том, что поступила верно, —
