Седьмой авианосец - Питер Альбано

Скрепя сердце Росс отметил, что японские летчики действовали очень даже неплохо, во всяком случае они мало чем уступали американским пилотам с авианосца «Энтерпрайз». Росс покосился на собравшихся на мостике. Фудзита, Хирата, Кавамото и двое впередсмотрящих по-прежнему внимательно следили в бинокли за быстро удалявшимися самолетами.

Росс посмотрел на полетную палубу и тихо присвистнул. Чтобы измерить ее площадь, квадратные футы не годились. Тут уместнее были акры — четыре или пять акров. Затем взгляд Росса упал на зенитные установки, окаймлявшие полетную палубу. Японцы явно не хотели, чтобы противник застал их врасплох: наводчики сидели на местах у снарядных ящиков, рядом стояли заряжающие, офицеры стояли со стеками, вглядывались в небо.

Фудзита что-то прокричал телефонисту, и вскоре «Йонага» изменил курс, двинувшись на юго-восток, по ветру. Росс услышал, как адмирал пробурчал: «Все орудия готовы к бою, нас не застать врасплох проклятым янки». Быстро повернувшись, Росс заглянул в темные глубины старческих глаз. Адмирал показал на дверь своей каюты и сказал:

— Прошу, капитан. Нам есть о чем поговорить.

Росс поморщился, вспоминая услышанное ранее.

— Особая церемония? — спросил он.

— Пока что нет, — загадочно улыбаясь, отозвался адмирал, потом резко добавил: — Прошу!

— Еще раз хочу напомнить, что вы дали мне честное слово офицера, — сказал Фудзита, сев за свой стол и откидываясь на спинку кресла.

— Да, адмирал.

Адмирал показал на стул перед своим столом. Росс опустился на него, и Кавамото с Хиратой пододвинули еще два стула и сели по обе стороны от Росса. Секретарь по-прежнему сидел на своем месте с блокнотом и карандашом наготове. Двое охранников стояли, как две статуи Будды, у карты, а двое матросов дежурили у телефонов.

Росс внимательно разглядывал старого адмирала за столом. Казалось, это просто скелет, обтянутый кожей, в синем форменном саване. Росс решил взять инициативу в свои руки.

— Ваша попытка атаковать Перл-Харбор неуместна, вас быстро обнаружат и уничтожат.

Скелет вдруг ожил, глаза засверкали. Он обрушил поток японских фраз на Хирату и Кавамото, что вызвало у Росса улыбку. Адмирал говорил быстро, словно строчил из пулемета, но Россу удалось уловить достаточно из этого монолога, чтобы понять: старик на чем свет костерит своих подчиненных за то, что те якобы не сохранили в секрете от американца боевое задание корабля.

Хирата ежился, морщился, моргал, к большому удовольствию Росса. Усмехнувшись, он поднял вверх руки и сказал:

— Прошу прощения, адмирал, но эти офицеры ничего мне не говорили. Да в этом не было никакой необходимости. Я и сам обо всем догадался.

— Пожалуйста, объяснитесь…

— Сам ваш корабль, зенитки, самолеты — все это образца начала сороковых годов или даже конца тридцатых. Да и ваша форма: длинные синие кителя, нашивки на воротниках, отсутствие погон, головные уборы с императорской хризантемой — такие же, кстати, должны быть на бортах корабля — все это относится к самому началу войны. Я никогда не видел на головных уборах моряков хризантемы. Так или иначе потом их заменили на якоря, а на воротниках появилась кружевная отделка…

— Хризантема с шестнадцатью лепестками означает солнце, символ его императорского величества, — пояснил адмирал. При этих словах все японцы поклонились. Получив тычок от Хираты, наклонил голову и Росс. — Только офицеры «Йонаги» удостоились чести носить эту эмблему на своих фуражках. Потому-то вы никогда не видели хризантем у других моряков. — Адмирал сделал паузу, явно наслаждаясь собственными словами. Затем с каким-то благоговением в голосе осведомился. — Откуда вы столько знаете о Японии?

— Я был военнопленным, — усмехнулся Росс. — Меня допрашивали офицеры его императорского величества в неподражаемо японской манере. — В его голосе послышалась ничем не прикрытая горечь.

— А, значит, вы уже второй раз проиграли нам! — обрадованно воскликнул Хирата.

— Да, первый раз это был беззащитный транспортный самолет, теперь вот безоружная «Спарта». — Росс бросил на Хирату взгляд, полный ненависти и отвращения. — Зато ваш военно-морской флот успел доставить мне удовлетворение.

— Это в каком смысле? — подозрительно осведомился Хирата.

Пороха захлестнули ярость и негодование. Он вспомнил свой уничтоженный экипаж, сбитый вертолет Береговой охраны. Глядя в змеиные черные глазки Хираты, он цедил слова сквозь зубы, еле сдерживая себя:

— Я лично сбил один из ваших драгоценных «Зеро». — Японцы окаменели, а он продолжал: — Я был зенитчиком на «Энтерпрайзе» в сорок втором году. Тогда мы находились на востоке от Соломоновых островов. «Зеро» атаковал нас на бреющем полете со скоростью триста узлов. Я улучшил карму пилота, всадив в машину сотню крупнокалиберных зарядов. — Росс по очереди разглядывал японцев, пытаясь обнаружить признаки ярости, но те сохраняли невозмутимость. Тогда он заговорил дальше. — Это было нетрудно. Болван шел прямо на меня. Идеальная мишень. Тут уж я никак не мог промазать. Я отлично видел, как кувыркался летчик, когда летел вниз. Он был весь в огне. Я видел его головную повязку — хатимаки, кажется, да? И наверное, на нем был еще пояс из тысячи стежков для защиты от врагов. Черта с два он его защитил! — Росс расхохотался. — Ничего, теперь-то он уж точно в храме Ясукуни. Там, где обитают души героев. Можете сказать мне спасибо за то, что я отворил ему дверь в рай. — Росс окинул взглядом свою аудиторию с нарочито безразличным видом, потом снова сосредоточился на Хирате. — Всегда готов оказать вам подобную услугу. Буду просто счастлив быть полезным доблестным самураям.

Хирата и Кавамото вскочили на ноги, схватившись за рукоятки мечей. Встал и Росс со словами:

— Ну, кто первый?

Адмирал Фудзита махнул рукой. Охранники сделали шаг вперед.

— Всем сесть! — приказал адмирал. Все трое неохотно опустились на стулья, а Фудзита продолжал, обращаясь к Кавамото и Хирате. — Вы оба забыли одну из основных заповедей бусидо — держать себя под контролем, не выказывать никаких эмоций. Вы же позволили этому американцу выставить вас на посмешище.

Оба офицера отвесили глубокие поклоны, бормоча извинения.

— Хватит, — оборвал их адмирал и обернулся к Россу. — Вы умны и отважны, капитан, и я готов выслушать вашу историю, но прошу вас не провоцировать больше этих ронинов.[21]

Хирата и Кавамото дернулись, словно получили по пощечине, так задело их это страшное слово.

— Хорошо, адмирал, — сказал Росс. Охватившая его ярость постепенно остывала, уступая место слабой надежде, что, быть может, ему удастся убедить адмирала в том, что Япония давным-давно капитулировала, или, по крайней мере, заронить в него семена сомнения. Твердо вознамерившись более не давать воли чувствам, он заговорил опять: — Я многое понял по бомбам, которыми оснащены ваши B5N2. — Японцы насторожились. — Это ведь четырнадцатидюймовые бронебойные снаряды, снабженные стабилизаторами. Изобретение подполковника Минору Генды для бомбежек с горизонтального полета стоящих на якоре линкоров. Да и ваши торпеды тоже кое-что разболтали! Готов побиться об заклад, что если бы я мог внимательно осмотреть их, то обнаружил бы деревянные стабилизаторы для бомбежек в гаванях, где мелко, не больше сорока двух футов. Это тоже изобретение Генды. Кроме того, вы упоминали радиомолчание. Готов предположить, что для наиболее надежного его обеспечения, вы извлекли ваши кварцевые пластины и заперли их в какой-нибудь сейф.

Фудзита поочередно впился глазами в каждого из своих подчиненных, затем спросил Росса:

— Откуда вы обо всем этом знаете?

— У раций всех кораблей, принимавших участие в нападении на Перл-Харбор, были удалены такие пластины.

Воцарилась мертвая тишина. Затем японцы разом загомонили, перебивая друг друга. Росс поднял вверх руки, и то же самое сделал адмирал. В установившейся тишине все взоры устремились на американца. Он же сказал:

— Ну, теперь-то вы наконец верите, что война окончилась? Иначе откуда я мог бы все это знать? Откуда мне знать о Генде, об оружии, об удаленных кварцевых пластинах, о вашем секретном приказе идти на Перл-Харбор? Я все это знаю, потому что это уже достояние истории и, следовательно, доступно каждому. Война окончена. Раз и навсегда.

— Ваша разведка могла снабдить вас сведениями о подполковнике Генде, — подал голос Кавамото.

— Разведка! Вот умора! Я лично встречался с ним в сорок шестом году. Я хорошо знал его. В пятьдесят шестом он стал генералом, а в пятьдесят девятом главнокомандующим силами воздушной самообороны.

— Капитан, — медленно произнес Фудзита. — Вы, кажется, были военнопленным?

— Совершенно верно. Причем я дважды военнопленный. Однажды меня сбили, когда я летел в беззащитном транспортном самолете, а второй раз меня захватили после того, как был потоплен мой невооруженный грузовой пароход.