Общественная миссия социологии - Сергей Шавель

Общественное бытие действительно определяет общественное сознание, поскольку только совокупными усилиями всех членов общества в реальном процессе жизни (бытии) открываются новые сферы деятельности, новые природные явления и объекты, виды и жанры искусства и т. д. – все то, что требует соответствующего обозначения и идеального закрепления в понятиях, образах, символах и др. В свою очередь, общественное сознание как когнитивная система оказывает обратное влияние на общественное бытие благодаря возможности предвосхищения тенденций его изменения и соответствующей ориентировки и регулирования социальных действий, процессов. Индивидуальное сознание формируется путем интернализации тезаурусных значений в сферах образования, общения, а также кумуляции личного опыта, в результате чего формируется способность действовать со знанием дела.

Идеализм не только меняет позицию сознания, но и переопределяет исходные понятия. К идеалистически ориентированным направлениям социологии можно отнести феноменологическую, как наиболее распространенную и продвинутую, особенно в критике традиционных концепций, а также экзистенциальную, гуманистическую, постмодернистскую и др. На примере феноменологической социологии, базирующей свою методологию на учении Э. Гуссерля, можно проследить, как критика позитивизма, функционализма, марксизма и других течений, в ряде случаев вполне справедливая и обоснованная, уходит в песок, поскольку используется не для развития социологической теории, а только для расчистки места под свои субъективистские концепции, которые в основном мало плодотворны в деле эмпирического анализа общества. Сам понятийный аппарат невольно лишает социологическую науку самостоятельного статуса, который утвердили Конт, Дюркгейм, Вебер и другие, вновь растворяет социологическое знание в философии, психологии, антропологии и пр. Так, вслед за Гуссерлем, утверждается: «Сознание являет себя в своей интенциональной сущности в себе самом, обнаруживает себя как феномен»[122]. Обратим внимание, что феномен – это не явление, которое неразрывно связано с сущностью и презентирует ее, и не нечто уникальное, редкое, исключительное, как это следует из этимологии термина. Феномен здесь понимается как самопорождение, самодостаточность, имманентное и спонтанное саморазвитие. Феноменологическая редукция Гуссерля понимается как элиминирование (естественной установки), заключение мира в скобки, «эпохе» – воздержание от веры в существование мира и от суждения о нем, – приводит к тому, что «я остаюсь с интенциональными объектами моего собственного чистого сознания»[123]. Трудно понять, как в таком «чистом сознании» («не от мира сего») могут появиться здравые мысли и позитивные чувства; скорее оно заполнится грезами, фобиями, перверсиями и пр. Но даже если такое сознание есть у обычных членов общества или его можно достичь особыми приемами (медитацией, аскетизмом, йогой, схимой и др.), то для социолога оно практически недоступно. Видимо, понимая это, феноменологическая социология (А. Шюц и др.) ввела ряд заимствованных посреднических концептов: переживания (из Дильтея), понимание (из Вебера), язык, знаковые системы (из семиотики). Такое движение похоже на возврат к тому положительному, что присутствует в позитивизме. Действительно, позитивизм, несмотря на его философские просчеты, такие как органицизм, натурализм, методическое подражание естествознанию и др., поставил социологию на ноги в плане эмпирических исследований. Он создал научно-методический аппарат анализа общественных явлений на основе измерения. Сюда вошли процедуры шкалирования, дополняемые сегодня качественными методами, концептуализация предмета исследования, интерпретация и операционализация понятий, построение индексов. Обвинения в «квантофрении» не состоятельны, если отсутствуют абсолютизации количественных методов, чему есть противодействие в виде требования «теории на входе».

Разумеется, программа социологического исследования – не таблица умножения, где любое отклонение есть непоправимая ошибка; это общая ориентировочная схема, которая творчески используется для целей и условий каждого конкретного проекта. Феноменологи вместе с критикой действительных ошибок позитивизма требуют радикального устранения самой программы, доказывая, что, как писал Д. Силвермен, традиционная социология «неосознанно принимает естественную установку, принимает на веру наличный социальный порядок, игнорирует субъективные категории опыта участников взаимодействия» и вообще «потратила десятилетие на изучение того, что является в целом ряде отношений «непроблемами»[124]. В плане методологии важнейшим признается положение У. Томаса: «Если человек определяет ситуацию как реальную, то она реальна по своим последствиям». Ситуативный подход вводит в исследовательское предметное поле субъективные факторы поведения, принятия решений, в частности и миграционных установок польских крестьян, выезжающих в Америку, что изучали У. Томас и Ф. Знанецкий. При этом не отрицается роль объективных условий, констелляция которых и создает ту или иную (благоприятную – неблагоприятную) ситуацию в повседневном понимании. Теорему Томаса стали толковать как идеалистическую по своей сути. Она приобрела определенную популярность в рамках парадигмы социального конструирования реальности (П. Бергер и Т. Лукман) и часто воспринимается некритически, как очевидность, не требующая доказательств. Действительно, тот, кто верит в существование, например, русалок, не пойдет ночью ловить рыбу на озеро. Но это суеверие, создающее лишь видимость убедительности. Достаточно спросить, а если ситуация определяется как нереальная, каковы могут быть ее последствия. Следовательно, это не дихотомическая, а степенная шкала, и вопрос мигрантам мог бы быть таким: «При какой вероятности успеха вы согласились бы переехать в США?» Вероятность менее 50 % означала бы определение ситуации как нереальной, и если бы все-таки решение о миграции принималось, то человек оказался бы в безвыходном положении. О неоднозначности теоремы Томаса можно судить и потому, что в ней пропущено центральное звено, а именно генезис ситуации. Например, рыночная ситуация возникает при взаимодействии как минимум двух агентов: продавца и покупателя. Каждый из них обладает некоторыми возможностями (у одного – товар, у другого – деньги), установками, ожиданиями, мотивами, которые актуализируются применительно к конкретным условиям решения данной жизненной проблемы. Но ведь рыночные механизмы уже есть, и только поэтому люди торгуются, взвешивают разные варианты и т. д. При монополии госторговли все это было бы невозможно. Иначе говоря, рыночная ситуация определена не агентами, а политическим выбором, историческим развитием данного общества и изменить ее мгновенно индивиды не могут. Поэтому интерпретация Мак-Хью, что «определение ситуации формирует для участников их реальный мир»[125], ведет к психологизму и субъективному идеализму. Из реального жизненного мира нельзя усилием воли или субъективными представлениями убрать (при любых вариантах определения ситуации) объективные материальные условия жизни, политико-правовые отношения, моральные нормы и пр. Думается, что такого рода суждения только вредят социологии, особенно в том, что касается учета социальных ожиданий населения, формирования механизмов мотивации и стимулирования труда, инновационной активности, атмосферы доверия и т. д.

Таким образом, мировоззренческий монизм любого толка противопоказан социологической методологии. К сожалению, философия так и не смогла конституировать и легализовать дуализм двух исходных начал: материального и духовного, проигнорировав мнение таких высоких авторитетов, как Д. Юм, И. Кант и др. В социологической методологии предпосылочно признание равноправия и несводимости друг к другу этих начал. Отсюда вытекает методическое требование учета при изучении социальных действий, процессов двух факторов: материальных как условий и культурных, идейных, религиозных как побуждений и ориентаций субъектов действий. Выявление их состояния «здесь и сейчас», а также специфики взаимодействия в исследуемом проблемном поле позволяет снизить размерность социального пространства с помощью формализованных процедур (кластеризация, факторный анализ и др.), повысить глубину сознания, выявить тенденции развития конкретных видов и сфер деятельности, общества в целом. Для сравнения можно поразмышлять, к чему ведет монистическая установка. Мы не будем этим заниматься, ограничимся лишь замечанием, что элиминирование одного из начал, как и стремление свести его к другому, представить его как аспект, продукт, эпифеномен и т. д., нарушает экологическую валидность социологического инструментария, включая научно-терминологический аппарат, парадигмы, модели, схемы и прочие теоретического познания.