Общественная миссия социологии - Сергей Шавель

И, наконец, несколько слов о плюрализме истины. Согласно классическим представлениям, «истина всегда конкретна», «двух истин об одном и том же предмете быть не может», «истина объективна, она не зависит от вкусов и предпочтений людей». Однако с открытием физиками явления, названного «корпускулярно-волновой дуализм», потребовался новый («неоклассический») подход к данной категории. Выяснилось, что два утверждения (свет – это волна; свет – это частица (фотон)) истинны, что обусловлено сложной природой данного явления. Так в науку вошло выражение «плюрализм истины», понимаемое как возможность двух и более достоверных суждений об одном и том же предмете. Поскольку в социальном мире сложных, многозначных явлений вряд ли меньше, чем в мире элементарных частиц, то появилось оправдание методологической установки релятивизма, причем не только в гносеологии, но и в эстетике, этике (аморализм), праве. Безусловно, являются истинными разные определения человека, т. е. не только как существа разумного (Homo Sapiens), но и производящего орудия труда (Homo Faber), играющего (Homo Lu-dens) и др., поскольку каждое из них выделяет действительно существенный атрибутивный признак. В этом смысле можно говорить о плюрализме истин о человеке. Что касается релятивизма, то он обесценивает всякое понимание истины и, следовательно, не применим в социологической методологии.

2.2. Методологическая представленность эмпирических социологических исследований

Адекватное представление результатов эмпирических социологических исследований – будь то аналитическая записка, научный отчет, статья или монография – затруднено или даже невозможно без детального объяснения методологической части познания. С таким утверждением как будто бы никто не спорит, но на практике его часто игнорируют, сводят к упоминаниям «между прочим». Если говорить о диссертационных работах, то известное требование – раскрывать в автореферате «теоретико-методологические основания исследования» сегодня ослаблено и не всегда выполняется. Дело, конечно, не в формальных нормах, есть они или нет, а в том, что недостаточное внимание к методологии, просчеты или упущения в этой части неизбежно сказываются на содержании и выводах исследований.

Исходя из этого, представляется целесообразным рассмотреть некоторые моменты, существенные для методологической презентации уже проведенных эмпирических исследований. Не имея возможности анализировать социологическую методологию в целом, выделим ряд положений, характеризующих содержание и структуру методологического знания.

Проблемная ситуация в этой области, если иметь в виду постсоветскую и даже постсоциалистическую социологию (о западной мы скажем позже), определяется тем, что она совсем недавно вышла из лона единой методологии социогуманитарных наук – исторического материализма. Используя рефлексивный анализ, можно без труда убедиться, что методологией в точном смысле слова исторический материализм не был. В нем не было таких важных компонентов, без которых методологическое знание не может быть системным и эвристичным: а) собственные методы и методики исследования (методы «восхождения от абстрактного к конкретному», «единства исторического и логического», интерполяции («анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны»,

К. Маркс) следует относить к общенаучным, как и диалектику, моделирование и др.); б) определенные квалиметрические представления и процедуры измерения, включая способы их пополнения; в) ясная эпистемологическая норма и соответствующая логика проблематизации объекта и концептуализации предмета исследования; г) прописанные схемы интерпретации и операционализации понятий. Заметим, что по этим же причинам неправомерно отождествление марксизма с позитивизмом, которое проводится феноменологами[142], постмодернизмом[143] и др. Однако исторический материализм – и в этом была его действительно значимая интегративная методологическая функция для всех социогуманитарных наук – представлял определенную картину социальной реальности как пространство научного поиска. Да, ему не хватало открытости, восприимчивости, динамики в соответствии с изменениями жизни, но исходные предпосылки, без которых невозможно всерьез говорить о какой-либо методологии, истмат формулировал внятно и однозначно, может быть, даже излишне строго. Мы имеем в виду, во-первых, онтологические постулаты; во-вторых, эпистемологические презумпции; в третьих, культурно-исторические детерминации; в-четвертых, аксиологические основания: четыре необходимых элемента первой, предпосылочной части методологии. Не секрет, что многие направления западной социологии (феноменология, структурализм, неомарксизм, постмодернизм и др.) возникли как реакция, как явное или латентное противоборство не с выводами или эмпирическими данными, а именно с методологическими предпосылками истмата. Но на рубеже 90-х годов XX в. эта методология была подвергнута не конструктивной имманентной критике, а, можно сказать, «пролеткультовскому» отрицанию.

В западной социологии методологические разногласия, видимо, никогда не носили чисто научного характера. Они прямо или косвенно отражали логику идейного противоборства в духе «холодной войны» или стимулировались конкуренцией, борьбой за заказы, за место в так называемом социологическом истеблишменте. Например, «в 70-е годы XX в. этнометодологов увольняли из университетов США и Британии»[144]; для Фуко «путь в Сорбонну был заказан»[145], а в те же годы Т. Парсонс финансировался из многих фондов и т. д.

Ситуация осложняется и тем, что понятие «методология» используется часто произвольно и неадекватно. Под методологией понимается и «логика познания», и «теория мышления», и отдельные философские трактаты, вплоть до художественных произведений, например, Сартра, Камю, Гессе, Борхеса, Эко. С этой точки зрения, к методологическим следовало бы отнести и книгу писателя М. Веллера «Все о жизни»[146], с претенциозным заглавием первой части «Всеобщая Теория Всего», и многие ей подобные. С другой стороны, в ранг методологических возводятся разработки в области лингвистики, статистики, психологии, специализированных исследований одного метода и т. д. Все это необходимо учитывать при обсуждении данной темы.

Понятие методологии кроме содержательной многозначности имеет и свои лингвистические особенности. Как отмечала Г. М. Андреева, «в ряде языков, например в английском, нет этого термина и под методологией сплошь и рядом понимается именно методика, а иногда только она»[147]. Отсюда тезис П. Лазарсфельда о том, что «социолог изучает жизнь, а методолог изучает, как он это делает». Известное неокантианское выражение «Методенштрайт» («Meto-enstreit») следовало бы понимать буквально как «спор о методах», хотя оно используется во всех языках без перевода как обозначающее именно методологический дискурс. В нашем языке под методикой понимается строгое расписание всех необходимых приемов в их последовательности и полноте, обеспечивающих адекватную реализацию определенного метода исследования (методики «включенного наблюдения», «контент-анализа», «опроса» и т. д.). Разумеется, говорить о методологии одного метода, например наблюдения, избыточно и некорректно.

В. А. Ядов пишет: «Методологией называют систему принципов научного исследования. С формальной точки зрения, методология на связана с сущностью знания о реальном мире, поэтому термином «методология» принято обозначать совокупность исследовательских процедур, техники и методов, включая приемы сбора и обработки данных»[148]. В приведенном определении есть, на наш взгляд, внутреннее противоречие: с одной стороны, «система принципов», с другой – отрыв методологического знания от «реального мира». Думается, что невозможно сформулировать какие-либо принципы вне соотнесения с картиной социальной реальности. Сам автор, рассматривая принцип «процессуальности», иллюстрирует его примером о динамике трудовой мотивации, т. е. знания о явлении реального мира. Вообще, поскольку предпосылочная часть методологии оказалась опущенной, то она сведена к методике – с чем трудно согласиться. Классическое (декартовское) понимание методологии как учения о методах познания в настоящее время существенно пересмотрено. В современной методологии решающее значение придается картине мира («социальной реальности» в социальных науках) и знанию об организационных началах познания и иных видов деятельности.

В методологических дискуссиях со времен неокантианства особое место занимает феноменологический подход, сохраняющийся и сегодня. Так, по мнению В. А. Янчука, «междисциплинарный характер изучения социальной феноменологии, являющейся объектом социальных наук, предполагает генерализацию обсуждения и на междисциплинарном уровне»[149]. Как нам кажется, использовать выражение «социальная феноменология» для обозначения объекта социогуманитарных наук можно либо для того, чтобы продемонстрировать сознательный разрыв с традицией, либо неосознанно переходя на англоязычный транскрипт. Действительно, что такое «социальная феноменология», включает ли она институты, структуры, паттерны, средства труда, инфраструктуру и т. д. и т. п.