Убик - Филип Дик

— Давай выйдем из холодильника, иначе и мы замерзнем, — прервал его Джо.

Он подтолкнул Хэммонда к выходу и последовал за ним. Очутившись снаружи, они задраили камеру.

— Боже, что за ощущение! Трудно понять, как эта среда сохраняет человеку жизнь, пусть даже в несколько ином смысле.

Они направились в головную часть корабля, но их остановила Фрэнси Спэниш. Ее волосы были опалены.

— Холодильник имеет систему связи? — спросила она. — Можем ли мы сейчас поговорить с господином Рансайтером?

— Нет, — покачал головой Джо. — У нас нет ни микрофона, ни наушников, ни протофазонов. Да и он еще не в полуживом состоянии. На связь с ним мы сможем выйти только вернувшись на Землю и поместив его в мораторий.

— Как же узнать, поместили мы его в холодильник вовремя или нет? — спросил Дон Дени.

— Придется подождать, — объяснил Джо.

— А вдруг в его мозгу произошли необратимые изменения, — Сэмми Мандо скривился и хихикнул.

— Не исключено, — подтвердил Джо. — Возможно, мы уже никогда не услышим голоса Глена и нам придется управлять «Корпорацией Рансайтера» без него, не забывая обращаться за советами к Элле. Не исключена передислокация нашей дирекции в Мораторий Любимых Собратьев в Цюрихе.

Он уселся на место, откуда наблюдал за четырьмя инерциалами, спорящими, как лучше управлять кораблем. Во всем теле он чувствовал неприятную тупую боль. Машинально вытащил из пачки мятую сигарету и прикурил.

Старая и высохшая, она рассыпалась в руках.

«Странно», — подумал он.

— Это из-за жары во время взрыва, — сказал Эл Хэммонд, наблюдавший за Джо.

— Мы постарели из-за него? — спросила Венди, выходя из-за спины Хэммонда и садясь около Джо. — Я чувствую себя старой. Твои сигареты тоже старые — после взрыва мы все стали старыми.

С огромным усилием корабль оторвался от поверхности Луны, волоча за собой соединительный туннель.

VII

Освежи потемневшие части кухонных аппаратов и приспособлений новым чудесным препаратом «Убик» — легким в употреблении и придающим поразительный блеск искусственной поверхности. «Убак» абсолютно безопасен, если употреблять его согласно инструкции. Он освобождает от долгого мытья, благодаря ему ты не торчишь все время на кухне.

— Мне кажется, — сказал Джо Чип, — целесообразнее приземлиться в Цюрихе.

Он взял микроволновый аудиофон, входящий в состав роскошного оборудования люкс-корабля Рансайтера, и набрал номер Швейцарии.

— Если мы поместим его в том же моратории, где находится Элла, то сможем контактировать одновременно с обоими; их можно соединить при помощи электронной аппаратуры, чтобы они принимали совместные решения.

— Соединить протофазонически, — поправил его Дон Дени.

— Кто-нибудь из вас знает, как зовут директора Моратория Любимых Собратьев? — спросил Джо.

— Герберт какой-то, — припомнила Типпи Джексон. — У него немецкая фамилия.

— Герберт Шонхайт фон Фогельзанг, — поразмыслив минуту, отозвалась Венди Райт. — Я запомнила фамилию, господин Рансайтер рассказывал мне когда-то, что она означает: Герберт — красивая певчая птица. Я еще подумала тогда: вот бы меня так называли.

— Ты можешь выйти за него замуж, — сказал Тито Апостос.

— У меня намерения стать женой Джо Чипа, — парировала Венди.

— Ах так? — горящие огнем черные глаза Пэт Конли широко раскрылись. — У тебя действительно такие планы?

— А что, ты и это можешь изменить при помощи своих способностей? — спросила Венди.

— Я живу с Джо. Я его любовница. У нас договор, по которому я оплачиваю все его счета. Сегодня утромя заплатила за двери, иначе он не выбрался бы из квартиры. Если бы не я, то он сидел бы там до сих пор.

— И дело не дошло бы до нашего путешествия на Луну, — сказал Эл Хэммонд, присматриваясь к Пэт. Его лицо отражало противоречивые чувства.

— Сегодня, возможно, и нет, но, в конце концов, к этому все шло, — возразила Типпи Джексон. — Какая разница? Так или иначе, я думаю, Джо выгодно иметь любовницу, которая платит его дверям.

Она ткнула Джо в бок. Ее лицо, неожиданно для Джо, выражало одобрение.

— Есть на этом корабле универсальная телефонная книга? Дайте мне ее. Я предупрежу мораторий о приезде. — Джо посмотрел на часы. — У нас еще десять минут полета.

— Бот она, господин Чип. — Джон Илд после недолгих поисков вручил Джо тяжелый прямоугольный ящик, оборудованный поисковым блоком и клавиатурой.

Джо набрал: «Швейц.», затем «Цюр.» и наконец «Мор. Люб. Собр.».

— Как на иврите, — произнесла за его спиной Пэт.

Поисковый блок двигался туда-сюда, выбирая одни элементы и минуя другие; в конце концов прибор выбросил перфокарту, тут же вставленную Джо в специальную щель видеофона.

— Выдаю заданную информацию, — произнес металлическим голосом видеофон, и из него выскочила перфокарта. — Предложенный вами номер не существует. Если вам необходима помощь, поместите красную карточку в…

— Какого года эта книга? — спросил Джо у Илда, пытающегося засунуть ее в настенный шкаф.

— 1990, ей два года, — ответил Илд, проверив печать, отбитую на тыльной стороне ящика.

— Это невозможно, — сказала Эди Дорн. — Два года назад и корабля-то еще не существовало. Все оборудование — новое.

— Может, Рансайтер на чем-то решил сэкономить? — вставил Тито Апостос.

— Что вы! — вскрикнула Эди. — При строительстве не жалели ни средств, ни усилий, ни новейшего оборудования. Всем об этом хорошо известно: корабль — радость и гордость Рансайтера.

— Был его радостью и гордостью, — поправила ее Фрэнси Спэниш.

— Я не согласен с этим, — сказал Джо. Он вставил красную карту в щель видеофона. — Прошу номер Моратория Любимых Собратьев в Цюрихе, Швейцария. — И снова обратился к Фрэнси Спэниш: — Этот корабль по-прежнему является радостью и гордостью Глена. Рансайтер продолжает существовать и сейчас.

Красная карточка выпала из щели с выбитыми на ней соответствующими знаками. Джо вставил ее в отверстие аппарата. На сей раз компьютерный механизм видеофона отреагировал спокойно: на экране появилась бледная физиономия лицемерного, уверенного в себе, дотошного человека, руководившего мораторием. Джо вспомнил его с явной неохотой.

— Я — Герберт Шонхайт фон Фогельзанг. Вы решили обратиться ко мне со своей болью, сэр? Дайте, пожалуйста, свой адрес и фамилию на случай, если связь с вами прервется, — владелец моратория производил впечатление удивительно спокойного человека.