Форпост (Тетралогия) - Андрей Валерьев

А Ахмеда они убили.

'Снайперы, грёбаные!'

Охрана Спиридонова действовала на редкость эффективно, молниеносно отреагировав на бросок верного абрека Ивана на своего командира.

Один выстрел.

Прямо в сердце.

Наповал.

Маляренко вздохнул, отвернулся и поплёлся следом за этим уродцем, что сначала слил его жизнь, его ВЕЛИКУЮ ЦЕЛЬ, в унитаз, а потом снова дал шанс. Мизерный, что и говорить. Но шанс.

— … вот вы, молодой человек, знаете, как устроен ваш двигатель внутреннего сгорания? Нет? Вот и я не знаю, как работает это устройство…

Похоже, что дедок разговаривал сам с собой. Маляренко выбросил все мысли из головы и вернулся в этот мир.

— Тпру, дед. Я знаю, как устроен двигатель внутреннего сгорания, но твою мысль я уловил. Чего с этой штукой делать то надо?

— Указатель, это острый конец прибора, наводите себе под ноги, а потом камнем. И по маковке его, по маковке!

Дедок от волнения подпрыгнул и показал кулаком, как надо бить. Маляренко встал, как вкопанный.

— Дед, ты чего? Вконец охренел? Камнем? По этой… штуке?

— Да, да, да. Именннно!

Старикан тоже остановился, выпучил глаза и принялся трясти руками.

— Там заряд на самом донышке, вот по нему то и надо как следует…

— Всё. Стоп. Я понял. — Ваня повертел в руках… штуку. Тяжёлая, килограмма полтора. Размером с обычную авторучку или карандаш. На вид — камень.

'Чё за хрень?'

Тупой конец 'хрени' едва заметно светился при ярком дневном свете.

— Ну всё, молодой человек, мы уже пришли, давайте прощаться, — старичок неожиданно загрустил и даже пустил слезу, — вы уж там осторожнее. До катастрофы совсем немного времени остаётся…

Китаец выудил из-за пазухи небольшой камень и протянул его Ивану. Лицо 'китайца' скривилось в едкой усмешке.

— Дурак, ты, всё-таки, что согласился. А вот выбросить пробойник по дороге — это умная мысль.

'Как 'выбросить'? Я ничего не …'

Маляренко с ужасом уставился на свой крепко сжатый кулак. Пробойника в нём не было! Светящийся конец, по которому нужно было бить камнем, исчез!

Ваня дикими глазами посмотрел на ухмыляющегося 'китайца'.

Заорал.

И проснулся.

'Ё…! Ё…'

Сердце колотило в рёбра как кувалда, отдаваясь глухим эхом в ушах. Картинка Full HD с ухмыляющимся дедком, стоявшая перед глазами, рассеялась и Иван обнаружил себя сидящим на кровати. С выпученными глазами, насквозь мокрым от пота и тяжело дышащим.

Маляренко издал звук, похожий на скрип несмазанной дверной петли и облегчённо повалился обратно на кровать.

'Опять. Этот сон. Но до чего ж реалистичный то, а!'

Этот сон ему снился часто. Не реже двух раз в неделю, а иногда и чаще. Всякий раз, увидев этот видеофильм, Иван просыпался с диким криком, чем изрядно нервировал хозяина дома.

— Это сон. Просто сон.

Ваня сунул руку под подушку и нащупал пробойник. Прибор, доставшийся ему от старика, после перехода сильно изменился. Больше всего он стал похож на…

'Блять. Фаллоимитатор какой-то!'

Карандаш опух и стал похож на вялую морковку. Прибор больше не светился и весить стал раза в два меньше чем раньше. Да и внешне он уже не выглядел камнем. Новая фактура прибора больше всего напоминала обглоданную капустную кочерыжку.

Маляренко оставил 'морковку' в покое и, вынув руку из-под подушки, как следует оттёр пот с лица краем пододеяльника. Дыхание постепенно пришло в норму, а глаза навели резкость. Судя по темноте, стоявшей в комнате, и мощному храпу Петровича была глубокая ночь. Маляренко глубоко вздохнул и сильно выдохнул. Струя пара, едва заметная в свете мерцающих в печи углей, мощно поднялась к тёмному потолку.

'Утро скоро. Всё остыло'

Петрович жарко натапливал печь перед сном, но к утру температура в домике всё равно падала до честных плюс пяти. Маляренко старался укрываться с головой, но тогда становилось трудно дышать. Приходилось морозить нос и лоб. Температура 'за бортом самолёта' уже две недели стояла в районе минус сорока.

Ваня скосил глаза на стену, возле которой стояла его кровать. Тряпочный ковёр с напечатанным на нём изображением оленя, примёрз к оштукатуренной стене и покрылся толстым слоем инея.

'Да ну его к чёрту! Не пойду я печь топить!'

Маляренко сунул голову под подушку, подтянул коленки к тощему животу, и закрыл глаза.

Сон не шёл. В голове постоянно крутилась эта 'видеозапись'. Старик, монастырь, пробойник. Всё, как и было на самом деле. Кроме одного. Иван не терял прибор, а, когда пришло время, просто шарахнул круглым камешком по светящемуся 'капсюлю'. Что было дальше, Иван не помнил.

Вообще.

Только правая рука запомнила странное ощущение, будто бы в ней, внутри, кто-то сыграл на самой толстой гитарной струне, вдобавок плохо натянутой. А потом снова дико заболели уши от перепада давления и стало холодно.

Нет, не так.

ХОЛОДНО!

Если бы не разваливающиеся от старости НАТОвские ботинки и поношенный камуфляж — он бы не выжил. Когда Иван продрал глаза и навёл резкость, то обнаружил себя сидящим в здоровенном сугробе, по уши в снегу. Посреди засыпанных снегом елей.

Солнце светило между стволами деревьев, окрашивая их в красноватый цвет, и играло миллионами искорок на кристалликах снега. Маляренко минуту тупо пялился на эту немыслимую картину, а потом, с трудом поднявшись на ноги, издал нечеловеческий крик.

Тело проснулось. Мозги включились. Иван пришёл в себя, но, как назло, одновременно с этим заработали чувства.

Сначала Ивану показалось, что его сунули в чан с кипятком, затем он понял, что его колют тысячи ледяных иголок, а потом нервные окончания на коже решили, что с них хватит и отключились.

Спасло его чудо. На сумасшедший крик Вани отозвалась собака. Затем ещё одна. А потом забрехал сразу пяток Бобиков. Маляренко лёг животом на сухой и пушистый сугроб и 'поплыл' на собачий лай.

А потом Иван замёрз.

Деревенька со странным названием Кашалоты до появления в ней Вани, насчитывала ровно четыре жителя. Соответственно, Маляренко стал пятым и, одновременно, самым молодым её обитателем. В двух оставшихся домишках, по самые крыши заваленных снегом, доживали свой век бывший егерь Петрович и три одинокие старушки. Ещё в деревеньке было четыре собаки, корова, коза и, судя по куриной лапше, регулярно появлявшейся на столе у Ивана, некоторое количество курей.

Тот ледяной заплыв по сугробам к жилью, Маляренко не осилил. Он не добрался до домика егеря всего тридцать метров, повиснув мороженым кулем на изгороди, где его дед и увидел. Петрович затащил замёрзшего бедолагу в холодные сени и живо собрал бабок, которые мужчину и растёрли снежком. Всё это Иван помнил очень смутно. В него влили теплого питья, уложили в кровать и он заснул.