Форпост (Тетралогия) - Андрей Валерьев

Маляренко наклонился над картой. Берег Португалии был, в целом, довольно ровным, без больших бухт и значительных мысов, да и по рассказам Герда выходило, что мели и рифы в этой части Атлантики — редкость.

'Ёлки-палки! АТЛАНТИКА!'

Ваня поражённо уставился на своего заместителя. Пока он валялся в отключке — поход продолжился. Сам собой. Без его участия и руководства. Мало того — эти ребята, с которыми он временами разговаривал сквозь зубы и матом, вывели корабль в ОКЕАН!

— Игорёха, пойдём ка на палубу.

'Да. Это точно не море. Даже не Средиземное'

И вроде бы волны были точно такими же, и ветер не сказать что очень сильным, но… но чувствовалось, что это ОКЕАН. И с ним нужно держать ухо востро, потому что он может прихлопнуть эту скорлупку и не заметить этого.

'Мечта' шла в трёх-четырёх километрах от берега, постепенно поворачивая вслед за ним к северу. На носу лодки сидел с подзорной трубой Дмитрий, целым правым глазом наблюдая за землёй.

— Что видишь?

— Пустыня. Песок. Нет там ничего.

Мужчине было очень жарко. Иван посмотрел на своего матроса и велел.

— Иди под навес, нечего здесь делать. Ермолаев! Отворачивай к западу. Идти на пределе видимости берега.

Яхта пробила носом волну и подняла облако брызг. Мужики утёрлись.

'Мечта' шла вдоль самой западной части европейского континента.

— Настя, а как ты ЭТО чувствуешь?

— Не знаю. Просто чувствую. Где-то там. Вдали. Что-то… свербит что ли. Не могу точно сказать. Как тысяча пчёл. Такой рой. Если я смотрю в сторону, то краем глаза иногда вижу этот рой. Серый и маленький. А когда я его не вижу, то точно знаю, где он. И ещё. Мне туда хочется. Как-будто домой. К себе домой. Мне страшно. Я же точно знаю, что мой дом раньше был в Москве. А теперь в Севастополе.

— Не бойся. Всё будет хорошо. Я тебе обещаю.

На второй день перегона на север, вдоль берега Португалии, такой нужный попутный ветер переменился на западный. Команда под руководством боцмана честно пыталась повторить то, чему их учил бельгийский яхтсмен — идти зигзагом, ловя ветер в перебрасываемые с одного борта на другой эти… 'грёбаные бандуры', как выразился Виталий Николаевич. Кроме перекошенной палубы и сухих обедов (готовить суп, когда кастрюля соскальзывает с печки, было сложновато) экипаж не добился ничего. Пролив литры пота, и намотав, по оценке навигатора лишних двести километров, моряки сдались. Самым поганым оказалось даже не это, а то, что старпом произвёл несложные подсчёты и громогласно, с матом-перематом, объявил, что если бы они не маялись дурью, а убрав паруса, просто пошли бы на двигателе, то за то же время они бы прошли по прямой точно такое же расстояние.

Сухопутные морячки дружно выдохнули 'бля' и косо посмотрели на боцмана. Маляренко, конечно, в возне с парусами участия не принимал, но и ему было не весело — матросы, особенно палубные, выглядели выжатыми лимонами.

— Убирайте паруса к чёрту. Палубные — спать. Боцман — в помощь к Францу. Будешь печку подтапливать, ясно?

Раздав всем причастным и не причастным трендюлей, капитан, с чувством выполненного долга, ушёл в каюту.

Утро началось с того, что Ивана растолкал встревоженный лейтенант и объявил, что берег исчез.

— Я думал, мы немного к западу отклонились, повернул на восток. Два часа шли — нет берега и всё!

Маляренко скептически посмотрел на своего лейтенанта.

— Игорь. Нам на восток надо?

— Нет.

— А куда нам надо?

— Пока на север.

— Вот и плыви, твою дивизию, на СЕВЕР!

Лейтенант выпрямился, откозырял и умотал в рубку.

'Поспать не дал, пацан'

Было понятно, что берег бывшей небольшой европейской страны под названием Португалия, просто закончился. Семьсот километров яхта преодолела всего за пять дней.

'Надо пойти — на карту посмотреть'

Маляренко сполз с матраца и кряхтя полез по лестнице на палубу. Стоило только приоткрыть люк как…

— Ай. Уй! Уф!

Ледяные брызги солёной воды умыли капитана и прогнали последние остатки сна.

Ба-бах! С громким ударом кораблик проломил очередную волну и…

— Ай! Бля! Уй!

На этот раз промочило до пупа. Яростно матерясь, Иван быстро выскочил на палубу, задраил люк в кубрик и осмысленно огляделся. Океан впечатлял. Он подавлял. Такого Ваня ещё не видел. Маляренко нутром чувствовал — это не шторм. Ещё не шторм. Просто свежий ветер и волны, но… эти водяные холмы просто пугали. На каждую такую высоту 'Мечта' карабкалась, словно альпинист, а потом проваливалась в пропасть, скатываясь вниз и врезаясь носом в основание следующей водяной горы. По небу плыли редкие, но, чёрт возьми, мрачные тёмные тучи, а в ушах непрерывно свистел ветер.

— Батя! Не стой столбом, иди сюда.

Из рубки, приоткрыв иллюминатор орал рулевой.

В рубке, вокруг пустого кресла капитана, собралась вся команда, даже столь редкий гость наверху, как Франц. К нему то с первым вопросом и обратился капитан.

— Как двигатель?

Идти под парусом при такой погоде, для такого неподготовленного экипажа, было смерти подобно.

— Хорошо двигатель. Даже очень хорошо. Вода здесь холодная. Намного холоднее, чем раньше. Если печь топить, то разница температур очень хорошая будет. Да.

— Быстрее идти сможем?

— Нет. — Немец покачал головой, — не сможем, волны большие, но и медленнее идти не будем.

Это была хорошая новость, плохая новость заключалась в том, что Ермолаев не мог точно сказать, где они сейчас находятся.

— Да и так понятно, что в Бискайском заливе, где именно?

Летёха пожал плечами, а Иван закрыл глаза. Внешне, на невозмутимом лице капитана не дрогнул ни один мускул и вся команда была абсолютно уверена, что Батя МЫСЛИТ.

Батя, на самом деле, мысленно крыл себя матом.

'Придурок! Авантюрист хренов! Раздолбай уродский! Куда тебя понесло? Надо было с Серёгой, пешочком идти!'

Ощущения от качки при закрытых глазах были во сто крат хуже. Хотелось немедленно пристегнуться. Благо, что ремни у бывшего самолётного кресла имелись.

— Ещё какие новости?

— Сеанс связи прошёл нормально.

— Чего говорят?

— Да не разобрал я — сплошные помехи. Но, я так думаю, уже то, что они знают, что мы живы — уже хорошо, да?

Ермолаев с надеждой заглянул в глаза командиру. Ваня вздохнул.

— Да, Игорь. Это уже хорошо.

С момента их выхода из бухты Севастополя прошёл ровно один месяц.

Отправив всех лишних по своим местам, Иван остался в рубке наедине с Игорем. Тот стоял у штурвала и делал вид, что его здесь нет.