Свободное радио Альбемута. - Филип Дик

— Хорошо.

Глядя, как дети едят, он вновь ощутил тепло жизни. Один малыш забрался к нему на колени. Они ели из одной тарелки, и им было одинаково тепло. Китаянка улыбнулась и ушла с тарелками в столовую.

Он долго сидел там, держа на руках то одного ребенка, то другого. Пожилые мужчины принялись ссориться, поучая друг друга, как правильно кормить детей. Пол и столы были усеяны пятнами, крошками и недоеденными кусками. Осознав вдруг, что дети уже наелись и переходят в игровую комнату смотреть мультики, Брюс встал и, неловко наклонившись, стал подбирать мусор.

— Брось, это моя работа! — прикрикнул на него один из мужчин.

— Ладно. — Он разогнул спину, ударившись головой об угол стола, и с недоумением посмотрел на куски пищи в своих руках.

— Иди лучше помоги прибраться в столовой, — велел другой мужчина, слегка заикаясь.

— Чтобы здесь находиться, нужно разрешение, — сказал кто–то с кухни, проходя мимо. — Это для стариков, которые больше ничего не могут — только сидеть с детишками.

Брюс кивнул и продолжал стоять, озадаченный.

Из всех детей в комнате осталась только одна девочка. Она смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Тебя как зовут?

Он молчал.

— Я спрашиваю, как тебя зовут?

Брюс осторожно дотронулся до отбивной на тарелке; она уже остыла. Но он знал, что рядом ребенок, и чувствовал тепло. Нежным мимолетным движением он коснулся волос девочки.

— Меня зовут Тельма. Ты забыл свое имя? — Она похлопала его по плечу. — Чтобы не забывать имя, напиши его на ладони. Показать как?

— А не смоется? Вымою руки или пойду в душ — и все…

— Действительно… — согласилась девочка. — Что ж, можно написать на стене над головой, в комнате, где ты спишь. Только высоко, чтобы не смылось. А потом, когда захочешь вспомнить…

— Тельма, — пробормотал он.

— Нет, это _мое_ имя. У тебя должно быть другое. Это имя для девочки.

— Надо подумать.

— Если мы еще увидимся, я дам тебе имя, — предложила Тельма. — Хочешь?

— Разве ты не здесь живешь?

— Здесь, но моя мама уедет. Заберет нас — меня и брата — и Уедет.

Он кивнул. Тепло стало рассасываться.

Неожиданно, без всякой видимой причины, девочка убежала.

Я должен найти имя, подумат он, это мой долг. Он стал рассматривать свою ладонь и тут же удивился: зачем — ведь там ничего нет. Брюс, вот мое имя. Хотя должны быть и лучшие имена…

Тепло исчезло. Он чувствовал себя одиноким и потерянным. И очень несчастным.

Майка Уэстуэя послали на грузовике за полусгнившими овощами, пожертвованными «Новому пути» одним из местных супермаркетов. Убедившись, что за ним не следят, Майк позвонил из автомата и встретился в «Макдоналдсе» с Донной Хоторн.

Сели на улице, поставив на деревянный столик гамбургеры и кока–колу.

— Ну как, удалось нам его внедрить? — спросила Донна.

— Да, — ответил Уэстуэй. А сам подумал: парень слишком выго — {5ел, какая от нею польза. Вряд ли мы так чего–то достигнем. И все же иного пути не было.

— Он не вызывает подозрений?

— Нет.

— Вы убеждены, что препарат выращивают?

— Я — нет. Убеждены они. — Те, кто нам платит, подумал он.

— Что означает название?

— _Mors_ontologica?_С_мерть духа. Личности. Сути.

— Он сможет выполнить свою задачу?

Уэстуэй мрачно молчал, ковыряясь в еде и поглядывая на прохожих.

— Не знаете?

— Этого никто не может знать. Память… Несколько сгоревших клеток вдруг оживают. Словно рефлекс. От него требуется не выполнять — реагировать. Нам остается лишь надеяться. Верь, надейся и раздавай свои денежки, как учил апостол Павел.

Майк смотрел на хорошенькую темноволосую девушку напротив, видел ее умный взгляд и начинал понимать, почему Боб Арктор… нет, не Арктор, Брюс; меньше знаешь — лучше спишь… почему Брюс только о ней и думал. Когда еще был способен думать.

— Он отлично натренирован, — произнесла Донна сдавленным голосом. И вдруг на ее красивое лицо легло выражение скорби, заостряя все черты. — Господи, какой ценой… — пробормотала она и сделала глоток из стакана.

А иначе никак нельзя, думал Майк. К ним не пробьешься. Я не смог, сколько ни пытался. Туда допускают только абсолютно выгоревших, безвредных, от которых осталась одна оболочка. Вроде Брюса. Он _должен_ был стать таким… каким стал.

— Правительство требует слишком многого, — сказала Донна.

— Этого требует жизнь.

Ее глаза сузились и засверкали.

— В данном случае — федеральное правительство. Конкретно. От вас, от меня. От… — она запнулась, — от того, кто был моим другом.

— Он до сих пор ваш друг.

— То, что от него осталось, — горько промолвила Донна.

То, что от него осталось, думал Майк Уэсгуэй, все еще ищет тебя. По–своему.

Им тоже овладела тоска. Но день по–прежнему был хорош, люди веселы, воздух свеж. И впереди маячила возможность успеха — это придавало сил. Они многого достигли. Цель близка.

— Наверно, нет ничего ужаснее, чем жертвовать живым существом, которое даже _не_догадывается. Если бы оно понимало и добровольно вызвалось… — Донна взмахнула рукой. — Он не знает. И не знал. Он не вызывался…

— Вызывался. Это его работа.

— Он и понятия не имел. И не имеет, потому что сейчас у него нет вообще никаких понятий. Вы знаете не хуже меня. И не будет. Никогда–никогда, сколько бы он ни прожил. Останутся одни рефлексы. Это произошло не случайно, все было запланировано. Мы на это рассчитывали. На мне тяжелейшая вина. Я чувствую на плечах… труп — труп Боба Арктора. Хотя формально он жив.

Она повысила голос. Люди за соседними столиками отвлеклись от своих гамбургеров и с любопытством смотрели в их сторону. Майк Уэстуэй сделал знак, и Донна с видимым усилием взяла себя в руки.

После некоторой паузы Уэстуэй произнес:

— Нельзя допросить того, у кого нет разума.

— Мне пора на работу. — Донна взглянула на часы. — Я сообщу руководству, что, по вашему мнению, все в порядке.

— Надо дождаться зимы, — сказал Уэстуэй.

— Зимы?

— Да, не раньше. Не спрашивайте почему. Уж так есть: либо получится зимой, либо не получится вовсе.

— Подходящее время. Когда все мертво и занесено снегом.

Он рассмеялся:

— В Калифорнии–то?

— Зима духа. _Mors_ontologica. Когда дух мертв.

— Только спит. — Уэстуэй поднялся, положил руку ей на плечо.

В голову почему–то пришла мысль, что эту кожаную куртку ей, возможно, подарил Боб Арктор. В былые счастливые дни.

— Мы слишком долго над этим работали, — сказала Донна тихим, ровным голосом. — Скорей бы все кончилось, не хочу больше. Иногда по ночам, когда не идет сон, мне кажется, что мы холоднее их. Холоднее врага.