Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам - Эдуард Филатьев

«Следствие прекратить, суду не предавать, немедленно расстрелять»

В тот же день Ивана Иосифовича Проскурова, Якова Владимировича Смушкевича, Григория Михайловича Штерна, Павла Васильевича Рычагова, его жену Марию Петровну Нестеренко в числе других 25 подследственных военачальников расстреляли.

1 ноября Михаил Сергеевич Кедров, оправданный Военной коллегией Верховного суда СССР, по личному распоряжению Берии тоже был расстрелян.

8 декабря за антисоветскую агитацию друг Маяковского Исидор Морчадзе получил 5 лет исправительно-трудовых лагерей. Его выслали в Красноярский край.

А 23 декабря 1941 года в газете «Красная звезда» было опубликовано стихотворение поэта Алексея Суркова «Полководец». Начиналось оно так:

«Шуршит по крышам снеговая крупка.На Спасской башне полночь бьют часы.Знакомая негаснущая трубка,Чуть тронутые проседью усы.

Он наш корабль к победам вёл сквозь годы,Для нашей славы временем храним.И в эту ночь над картой все народыВ седом Кремле склонились вместе с ним».

С 4 февраля 1942 года Лаврентий Берия как член Государственного комитета обороны (ГКО) стал отвечать за производство самолётов.

А Елизавета Зарубина-Горская и вернувшийся из Китая её муж Василий Зарубин отправились в Соединённые Штаты

Америки. Перед отъездом Зарубина (как нового резидента советских спецслужб за океаном) принял верховный главнокомандующий Иосиф Сталин. В Америке у супругов Зубилиных (такая там у Зарубиных стала фамилия) было дипломатическое прикрытие: Василий Михайлович начал работать первым секретарём советского посольства, а Елизавета Юльевна – пресс-атташе вице-консула СССР в Нью-Йорке.

В мае 1942 году Илья Сельвинский послал письмо в осаждённый Ленинград Всеволоду Вишневскому:

«За все 9 месяцев моего пребывания на фронте у меня ни разу не было угнетённого состояния… Ко мне вернулся мой жизненный тонус. Это значит, что… мне удалось дорваться до настоящего мужского дела».

То же самое Сельвинский выразил в стихотворении «Страх», сочинённом тогда же:

«Вы, знаете ли, что такое страх?Вам кажется, что знаете. Едва ли.Когда сидишь под бомбами в подвале,а здание пылает на кострах —

не спорю: это страшно. Это жутко.Чудовищно! Но всё это не то!Отбой – и ты выходишь из закутка.Вздохнул – и напряжение снято.

А страх – это вот тут, под грудью камень.Понятно? Камень. Только и всего…О, ты бесстрашен, как и быть должно,великое в тебе отражено.

Ты можешь стать и бронзою и песней.А камень?/ Что ж/мы поступаем с нимкак с небольшой телесною болезнью —хроническим катаром фронтовым».

30 апреля 1942 года был арестован бывший ответственный секретарь газеты «Известия» Семён Александрович Ляндерс, вновь пришедший работать в ту же газету. Причиной ареста, видимо, стало то, что, когда он в 30-х годах работал в «Известиях», их главным редактором был Николай Бухарин. Содержался Ляндерс во Владимирском централе (в российской тюрьме для особо опасных преступников города Владимира). Пробыл он там недолго, но с энкаведешной практикой ведения следствия познакомиться успел.

Весной 1942 года эвакуированный в Барнаул поэт Вадим Габриэлевич Шершеневич заболел двусторонним туберкулёзом лёгких и 18 мая скончался в возрасте сорока девяти лет.

А итальянский футурист Филиппо Томмазо Маринетти в 1942 году вновь приехал в Россию, только уже советскую. На этот раз 65-летний литератор входил в состав итальянского экспедиционного корпуса. Он воевал. И был ранен под Сталинградом.

26 мая 1942 года в краснодарской газете «Большевик» было опубликовано стихотворение Ильи Сельвинского «Россия», которое начиналось так:

«Хохочет, обезумев, конь,Фугасы хлынули косые…И снова по уши в огоньВлетаем мы с тобой, Россия».

Предпоследнее четверостишие:

«Какие ж трусы и вралиО нашей гибели судачат?Убить Россию – это значитОтнять надежду у Земли».

15 июня заключённый поэт Фахти Бурнаш (тот самый, что критиковал поэта Илью Сельвинского на «Пушкинском пленуме») вновь предстал перед судом. Особое совещание НКВД СССР приговорило его к высшей мере наказания. И 1 августа он был расстрелян.

В июле 1942 года Александр Щербаков стал начальником Главного политического управления Красной армии.

В октябре состоялась премьера фильма «Клятва Тимура», снятого Сталинабадской киностудией и киностудией «Союздетфильм». В титрах, с которых начиналась кинокартина, сообщалось, что автором сценария был Аркадий Гайдар (к тому времени уже погибший в бою). Про тех же, кто осуществлял съёмки, говорилось:

«Режиссёр

заслуж. деятель искусства – Л.Кулешов.

Второй режиссёр

заслуж. артистка РСФСР – А.Хохлова».

Назначение режиссёрами фильма Кулешова и Хохловой вряд ли обошлось без содействия наркома госбезопасности Всеволода Меркулова. Но фильм был снят на удивление слабо, непрофессионально, а иногда просто безграмотно. Юные актёры (ими руководила Александра Хохлова) явно переигрывали. Кадры практически всех сцен (а их выстраивал Лев Кулешов) случайны, беспомощны, малоинтересны. Складывается впечатление, что режиссёры снимали самый первый фильм в своей жизни. И возникает вопрос: не правомерным ли был арест Кулешова в 1927 году, когда работники тифлисской киностудии засомневались в его творческой компетентности и призвали на помощь (чтобы разобраться в этом) работников местного ГПУ?

Вернёмся в год 1942-ой.

Поздней осенью в Москве, несмотря на тревожную обстановку на фронтах, началось выдвижение кандидатов на соискание Сталинской премии. Четыре дня – 27 ноября, 17, 23 и 30 декабря заседал президиум правления Союза советских писателей, обсуждая, кого включить в число претендентов. 4 марта состоялось голосование. В бюллетени было внесено четыре фамилии: Максим Рыльский, Александр Твардовский, Михаил Светлов и Илья Сельвинский. Больше всех голосов набрали первые два поэта.

29 января 1943 года Илья Сельвинский написал с фронта письмо находившемуся в глубоком тылу Корнелию Зелинскому:

«У Маяковского есть манера. У Пастернака. Даже у Твардовского. Они умирают от боязни утратить её хотя бы в одной строке. Поэтому их можно узнать <из> тысячи. Но по тому же самому они невыносимо однообразны. Поэтому Маяковского можно читать, перелистывая том сразу по 5 страниц, и никто не заметит, что кончилось «Облако» и начался «Человек»».