Кровавый век - Мирослав Попович

В. М. Зарубин

И американские правые, и сталинская диктатура были врагами довоенных, коминтерновских «красных».

Героем Америки стал зловещий сенатор-республиканец Джозеф Маккарти, который был наиболее агрессивным правым противником правительства Трумэна и благодаря своим нападкам на демократов занял высокое положение, а теперь стал организатором и вдохновителем настоящей инквизиции. Разоблачениям Маккарти не было конца, только аппарат ЦРУ оставался недосягаемым для его проверок; охота на ведьм дошла до варварских демонстраций – сжигания «прокоммунистических» книг перед библиотеками. Маккарти боялись все. Инсинуации его были просто безумными, Маккарти даже администрацию Эйзенхауэра обвинил в том, что она оказывает помощь лейбористской Англии, «красной» потому, что торгует с Китаем. В конечном итоге деятельность Маккарти 2 декабря 1954 г. была осуждена Сенатом США, а вскоре он окончательно спился и умер; однако его глубоко реакционная фигура не была случайным и исключительным явлением в эру Эйзенхауэра. 24 августа 1954 г. президент Эйзенхауэр подписал закон о контроле над коммунистической деятельностью, согласно которому компартия лишалась всех прав, которые, согласно законам, предоставляются организациям в США. Комиссия Конгресса по расследованию антиамериканской деятельности не опускалась до уровня маккартизма, но о ее деятельности в настоящий момент пытаются вспоминать пореже. Антикоммунизм эпохи правления республиканцев был именно той реакционной альтернативой коммунизма, против которой предостерегал Рузвельт.

Джозеф Маккарти

Показателем настроений в американском и европейском политикуме было отношение к Испании. Рузвельт придерживался точки зрения, что Франко не место в европейском сообществе, но американцы и не собирались после войны вмешиваться во внутренние дела Испании. Первым сигналом к пересмотру отношения к Франко подал Черчилль, который еще в мае 1944 г., выступая перед Конгрессом США, похвалил Испанию за решимость остаться вне войны (ему пришлось потом извиняться перед Рузвельтом). Франко до конца надеялся на победу Германии и держал на столе портреты Гитлера и Муссолини (их потом заменили портреты папы Пия XII и португальского президента Кармоны). Умонастроения испанской верхушки выразил министр Карреро Бланко в письме к Франко в сентябре 1944 г.; он писал, что Англия ошиблась в выборе врага, ей нужно было воевать с немцами против России, а теперь мир ожидает катастрофа – американское господство, евреи и масоны; единственное спасение от которых – ось Англия – Испания, ее должен построить Франко. На протяжении всего периода своей диктатуры Франко под псевдонимом публиковал статьи о мировом еврейско-масонском заговоре. И позже, когда к власти в Англии пришли левые, Франко утверждал, что нет разницы между «социалистическим империализмом Лондона» и «коммунистическим империализмом Москвы», и упрямо настаивал на объединении усилий Англии и Испании для защиты западной цивилизации.[663]

Попытки Франко прийти к согласию с Черчиллем закончились неудачей, а вскоре великий консерватор надолго отошел от руля Британской империи. В 1946 г. ООН приняла резко антифранкистскую резолюцию, предложенную Мексикой, а лейбористское правительство заняло непримиримую антифранкистскую позицию. Черчилль иронизировал по этому поводу: «Немыслимо: иметь посла в Москве и не иметь в Мадриде. Жизнь каждого отдельного испанца намного счастливее и более свободна, чем жизнь отдельного русского, поляка или чеха».[664] Хотя он, может, и был прав, но это не было основанием для реабилитации фашизма и «наших мерзавцев» из лагеря ультраправого радикализма. Вопреки настояниям лейбористов в их антифашистских оценках в марте 1950 г. Трумэн заявил, что не видит разницы между СССР, нацистской Германией и франкистской Испанией, поскольку все они – «полицейские государства». Франко возмущался, но, по существу, высказывания Трумэна и Черчилля задним числом реабилитировали именно довоенный европейский консерватизм.

Провинциальный политик, вознесенный на высший государственный пост предвыборными комбинациями Рузвельта, Трумэн воспроизводил в своих концепциях антикоммунизма идею с наивным и образным простодушием, выраженным им во время войны: «…если побеждать будет Германия, нам следует помогать России, а если будет побеждать Россия, следует помогать Германии, и пусть они таким образом убивают как можно больше».

Приход Эйзенхауэра к власти в условиях обострения противоречий с коммунистическим блоком положил конец колебаниям Запада. Осенью 1953 г. заключен конкордат Ватикана с Испанией, и папа Пий XII наградил Франко высшей наградой Ватикана – Верховным орденом Христа. 26 сентября 1953 г. Эйзенхауэр подписал договоры об обороне между Испанией и США, чем была официально оформлена интеграция полуфашистской Испании в западное содружество.

Другие альтернативы коммунизму в 1940–1950-е гг. выдвигает европейское развитие, поскольку в ведущих европейских государствах состоялся поворот влево.

В Англии консерваторы в 1945 г. на выборах потерпели поражение, и к власти пришло лейбористское правительство Эттли – Бевина. Во Франции партия Леона Блюма – Ги Молле имела достаточно сильные позиции, и социалисты не раз входили в правительственные коалиции и возглавляли правительство. В Германии Социал-демократическая партия имела много сторонников, хотя и уступала по влиянию христианским демократам. Сильные позиции имели во Франции и особенно в Италии коммунисты. В идейно-политической жизни Европы все больший вес приобретала Швеция, в которой социал-демократы возглавляли правительство (во время войны – коалиционное) на протяжении сорока лет, с 1936-го по 1976 г. Внимание привлекала также социалистическая политика правящей партии в новом еврейском государстве, а после разрыва с Москвой на новые формы социалистического управления все больше претендует Югославия.

Какие же новые идеи выдвигает некоммунистическая европейская левая?

Больше всего можно было ожидать от английских лейбористов, которые начали после прихода к власти реализовывать идеи «демократического социализма», альтернативного тоталитарному. Была проведена серия национализаций отраслей промышленности, требовавших больше всего обновления. В планах лейбористов принципы социалистического управления национализированной экономикой имели бо́льшее значение, чем проблемы эффективности. В так называемые Working groops – «рабочие группы» – на национализированных предприятиях вводили представителей промышленников, инженеров и профсоюзов для согласования взаимных претензий и выработки общих позиций. В реальности, однако, роль национализаций свелась к использованию государственных ресурсов для модернизации отсталых отраслей, после чего в 1970-х наступила пора массовых приватизаций.

Характерно, что «шведский социализм» никогда не стремился к любым формам национализации производства или банков. Началом «шведского социализма» можно считать соглашение между Конфедерацией работодателей и Конфедерацией профсоюзов 1938 г., где на многие годы исключался из практики такой вид неявного насилия, как забастовки. Договоренности и компромиссы между трудом и капиталом стали элементом национальной политики, которой придерживались организации всех классов шведского общества. Какими бы острыми не были противоречия между партиями и классами, шведы достигали понимания, касающегося национального интереса, – в первую очередь в вопросах внешней политики. Это было очень непросто, потому что в довоенное и военное время Швеция проводила политику нейтралитета, в конечном итоге выгодную нацистской Германии, поскольку без шведского стратегического сырья она не могла вести войну. Левые и правые шведские политики проводили в жизнь политику нейтралитета, поскольку альтернативой была бы война с немцами, которую Швеция неминуемо проиграла бы. Проблему шведского сырья союзники должны были решать сами. После войны Швеция продолжала политику нейтралитета в конфликте демократии и коммунизма, что тоже не вызывало протестов ни слева, ни справа.

Испытанием для национального единства Швеции стала идея собственного атомного оружия как гарантии нейтралитета, выдвинутая влиятельным министром обороны Пером Эдвином Шельдом в 1954 г. Идея Шельда встретила решительное сопротивление Социал-демократической партии и поддержку у некоторых ее руководителей, но окончательно была осуждена социал-демократами только в 1959 году.

Сферой, где действовали принципы «шведского социализма», стала в первую очередь политика на рынке труда, а наибольшее обострение противоречий принесли проекты пенсионной реформы, вынесенные на референдум в 1957 г. К этому времени оформились разные платформы – рабочих, или «синих воротничков», поддерживающих Конфедерацию профсоюзов, профсоюза «белых воротничков», профсоюза высшей интеллигенции (людей творческих профессий), объединения самостоятельных работников (не работодателей и не наемных рабочих) – партии аграриев, преобразованной в партию центра, а также консерваторов и либералов, которые представляли работодателей и высшую интеллигенцию. Победили «синие воротнички»; пенсионная система стала одним из элементов перераспределения национального дохода в интересах более бедных классов, который обеспечивал выравнивание социальных возможностей. В Швеции существовала собственная очень интересная школа экономистов; Гуннар Мюрдаль, один из видных шведских ученых и социал-демократический министр, позже – известен как деятель ООН, сформулировал важные идеологические принципы, которые можно считать социал-демократической альтернативой философии либерализма фон Хайека. Мюрдаль различал в социальных теориях ценностные ориентации и объективное научное содержание, независимое от идеологии. Ценностными ориентациями экономической теории гуманистического характера Мюрдаль считал защиту демократии и принцип равных возможностей.