Сегодня - позавчера. Трилогия - Храмов В.

  На очередной яме-кочке меня кинуло на Апостола, я сгруппировался, шепнул:

  - Поехали!

  И с силой качнулся обратно на того конвоира, что мне бил локтём в лицо. Плечом толкая его на выход. Тут же прыгаю на рыжего, выкидывая вперёд руку с зажатым в кулаке гвоздём. По моим ногам пробежал Апостол, схватился с конвоиром.

  Рыжий визжал, закрыв лицо руками. Кровь бежала меж пальцев из выбитого глаза. Апостол боролся с другим конвоиром за винтовку, по нему полз Авторадио, вцепился в горло предателя. Краем глаза отметил местоположение Крыса, что в ужасе забился в угол. Не мешает - и то хлеб.

  Нанёс быстро ещё два удара в шею рыжему. Первый - крик захлебнулся, от второго меня обдало тугой струёй горячей крови. Попал в артерию! Про этого можно забыть.

  Повернулся к свалке. Конвоир выпучил глаза, тянул винтовку, Апостол и Авторадио со звериными глазами давили его. У них прям пат. Воткнул гвоздь в глаз конвоиру. Это сразу изменило расклад. И вот уже предатель дёргается в агонии.

  По ощущениям, прошло минут пять, но я уже тёртый калач - уложились в несколько секунд. Грузовик только начал скрипеть тормозами.

  - Петя! - хриплю я, толкая Апостола и указывая на кабину.

  Винтовка конвоира меняет руки хозяина, выстрел.

  - Ещё! - кричу я.

  Машина резко встаёт, мы кучей падаем на Пяткина. Мат - перемат. Хлопают двери кабины. Две двери! Оба живы!

  - Живо! Живо! - ору.

  Апостол и Авторадио выкатываются из машины. Крики, хрипы, сдвоенный выстрел.

  - Стреляй! Уйдёт! - полный боли голос Апостола.

  Выстрел. Ещё.

  Я, наконец, выбираюсь из кузова. И то, с помощью Крыса.

  Картина маслом - Апостол зажимает пятно крови посреди груди, Авторадио с колена выцеливает деревья. Один конвоир лежит, сучит ногами - агония.

  - Догнать! - кричу.

  Авторадио оборачивается, кивает, начинает бег с низкого старта. Я наклоняюсь к Петру.

  - Что ж ты так, Петя?

  Он грустно и беспомощно улыбается:

  - Командир! - горлом у него идёт кровь, - я тебя не выдал, командир! Медведь. Я тебя узнал, как только увидел. Не выдал. Под Воронежем летом ты нас на мосту строил, в окопы рассадил, позор искупить заставлял. А я всё одно сдался. Теперь - искупил. Спасибо, командир!

  - Тебе спасибо Петя.

  Глаза его потухали, он забился в агонии. Я прижал его голову к себе, крепко, насколько смог. Держал, пока не перестало тело биться. Положил голову на землю, закрыл глаза. Ему. Потом свои глаза закрыл окровавленной рукой.

  Когда открыл глаза передо мной стояли Громозека, Авторадио и Крыс.

  - Догнал?

  Он кивнул, тяжело дыша.

  - Добил?

  Опять кивнул.

  - Слушай мою команду: всех убитых раздеть, собрать все оружие, боезапас, съестное, амуницию. Исполнять!

  Подчинились.

  - А с этим что делать? - спросил Авторадио из кузова, - добить?

  - Я тебя сам щас добью, сука! Он - тут главный! Беречь, как зеницу ока! Я понятно объясняю?

  - Хорошо играют, - сказал Громозека, присаживаясь на корточки перед предателем и заглядывая мертвому в глаза.

  - Считаешь? - мысленно спросил я его.

  - Считаю.

  - Кто?

  - Думаю - все. Прошлый раз разбежались, хорошо груз не добили. Должны были сделать выводы.

  - Логично.

  Громозека хмыкнул, провёл рукой по лицу предателя, закрывая глаза убитому. Глаза закрылись! Какой же ты тогда глюк! Глюки так не умеют!

  - А кто? - спросил Громозека, переходя к следующему предателю, вынутому Авторадио из кузова машины.

  - Разберёмся, - вслух сказал я.

  - Что? - обернулся Крыс.

  - Сапоги этого рыжего - мои.

  Крыс пожал плечами, стянул сапоги, поставил передо мной. Я сел, разулся, стал одной рукой заматывать портянку. Крыс метнулся ко мне, чтобы подшестерить, но я пнул его:

  - Делом займись. Времени у нас мало.

  - На машине поехали? - спросил летун.

  - Петя-Апостол двигло прострелил. Из трёх пуль только одна попала в конвоира, а две - в двигатель. Как специально. Как можно из кузова радиатор и топливную систему пробить и разбить трамблёр?

  - Трамблёр?

  - Наверное. Я не сильно разбираюсь в движках. Я - пехота. Одним словом - машина была негодной. Из ремней соорудили перевязи, чтоб тащить носилки с товарищем не на руках, а на перевязях через плечи. И пошли.

  - Какое направление выбрали?

  - На восток. Шли до темна.

  - А надо было куда?

  - На юго-запад.

  - Откуда знаешь?

  - Товарищ Пяткин подсказал.

  - Он научился говорить?

  - Нет. Одна рука у него работала, а пальцем ткнуть в нужную сторону ему было не трудно.

  - Тогда почему восток?

  - Простые и прямые дороги приводят только в задницу. Не упрощать же жизнь нашим кураторам?

  - Ты уверен, что они были?

  - Думаете - параноя? И я так думал. А теперь точно знаю, что был прав.

  - Они вас преследовали?

  - Ну что вы? Нет, конечно. Так, пасли издали.

  - Почему?

  - А зачем им светиться? Оба моих спутника регулярно "следили". Оставляли метки.

  - Ты это видел и ничего не сделал, не пресёк?

  - А потом тащить Пяткина одному? Одной левой?

  - Так ты и привёл их туда, куда им было нужно?

  - Пяткин просил побыстрее. Он меня заверил, что на месте разберёмся с любыми преследователями.

  - И ты ему поверил?

  - А что мне оставалось? Или поверить ему, или прибить на месте. Иначе вместо меня его доведёт другой. А надо было решить вопрос окончательно.

  - И как решить это "окончательно"?

  - Ну, слушайте.

  Сфинкс уверенно показывал мне на запад. Идём мы, идём! Успокойся, афрокотёнок.

  - Куда идём мы с Пятачком? Большой, большой секрет, - бубнил я, перебирая ногами почти на автопилоте.

  - Жрать охота, - вздохнул Авторадио. Категорически не умеет молчать человек.

  - Не ной, - ответил я ему.

  Зря я пришельца Пяткиным окрестил. Надо было Пятачком. Большой плюшевый, деревянный на всю голову, Медведь есть, должен быть Пятачёк.

  - Командир, может я сбегаю, поищу чего пожрать?

  А вот и Кролик. А вот топает ослик Иа, только он уже имеет статус Крыса.

  - И засветишь нас всех?

  - Засвечу?

  - Выдашь наше местоположение.

  - Не, не выдам. Смотри, командир, коровья лепёшка. Хоть и старая, но всё же. Значит где-то тут жильё, люди.

  - И нелюди. Полицаи, изменники, немцы.

  - Так, я одним глазком.

  - Как с тем водилой?

  Там получилось вот что - не добил Авторадио шофера. Хорошо, что я повёл отряд именно в ту сторону, куда бежал водила-предатель. Собственно, потому и пошли в ту сторону, хотя сфинкс показывал в противоположную.

  - И где тело?

  - Тут был.

  - Раздолбай! Найти, добить! Нет, сюда тащи. Никакого к тебе доверия, дерьмо собаки!

  А в разведку надо бы кого заслать. Мне самому? Я и так еле-еле. На силе воле пру. Авторадио - раздолбай. Крыс - ссыкло. Может, Пяткина-Пятачка? Смешно.

  Громозека! Ну-ка, иди сюда! Чё ты ломаешься, как лярва после операции по восстановлению плервы? Бегом! Или как там у вас, призраков, называется повышенная передача?

  - Привал, гля, - застонал я, сползая по дереву на стылый ковёр палых листьев.

  Посидел с закрытыми глазами, потом ухмыльнулся:

  - Авторадио, так ты говоришь из казаков?

  - Ага.

  - За веру, царя и Отечество?

  Авторадио засопел, чуя подколку.

  - Что ж ты Отечество не пошёл защищать?

  - Отечество? - удивился он, - Красных?

  - А красное - не Отечество?

  Авторадио опять засопел. Потом пробурчал:

  - Они казаков репрессировали.

  - Ох, какие мы слова запомнили! И кто тебе это слово подсказал? Репрессировали. Только казаков? А ты мне не подскажешь, Будённый, Чапаев - не из казаков? Нет? А-а, они из других казаков, понял. У нас же их несколько видов. Красные, черные - да? Опора престола, гля!

  - Так нет же престола!

  - Это куда это он делся?

  Авторадио даже растерялся.

  - Если царя нет, это вовсе не значит, что Родину теперь можно предать, с врагом якшаться, - усмехнулся я, - А как ты думаешь, после того, как станет известно, что немцы сформировали из казаков целые конные корпуса, что будут пацанята-казачата писать в графе "национальность"? Казак? Нет. Им западло будет. Русскими станут. Не красные провели расказачивание, а сами казаки, когда затеяли мародёрство, под шумок свержения царя, на своей же родине.

  - Не было такого!

  - Ах, да! Совсем забыл! Русского мужика казаки давно перестали считать своими. Зазнались. И в гражданскую вели себя в России так же, как на вражеской земле. Так кто ж виноват, что мужик перестал видеть в казаке опору Отечества, а увидел лишь разбойника? Татя. А с ними разговор у мужика - только один. На языке дубины и топора. А теперь, когда казаки одели мышиную форму фашистов, под знаменем со свастикой своих стали убивать - вообще звездец! Последний гвоздь в гроб казачества, как явления, загнали. А жаль. Но, вполне справедливо. Часть организма, что перестаёт функционировать штатно - отмирает и должна быть удалена из организма. То же самое произошло и с аристократией. Ни царя, ни князей, ни дворян. Они не захотели выполнять свою работу, единственной их функцией стало - паразитирование. Теперь их работу выполняют другие. Вы их красными наркомами называете. Как зазвездятся, станут паразитами - их тоже скинут. Народ у нас терпимый, но и на расправу ярый.