Михаил Кликин. Сборник - Михаил Геннадьевич Кликин

об опытах над людьми, о концлагерях и пытках? Что они подумают, отложив такую книгу? — наверное, порадуются, что живут в новом мире, где все опасности знакомы, понятны и просты…

Я выбрался из лодки на берег, думая о предстоящих делах, — работы осенью всегда было много. Я поднялся на косогор, глянул из-под руки в сторону дома — всё ли там нормально? ждут ли меня?

Над печной трубой поднимался прозрачный дымок, у пруда на привязи паслась коза с козлятами, около изгороди два молодых петушка, ероша перья, танцевали друг против друга. Через пару секунд из-за кустов вымахнул Туз — мой старший и любимый пёс — помчался ко мне, тявкая от избытка чувств, вертя хвостом.

А потом появилась Катя — встала у крыльца, держа наперевес тяжелую пику, вглядываясь против солнца — на что это лают собаки. Заметила меня, подняла руку, побежала навстречу, спотыкаясь от спешки, ладонью живот прикрывая.

И мне хорошо так стало — как, наверное, только в детстве было. Я прислонился к осинке, вытер отчего-то навернувшуюся слезу, улыбнулся, озираясь.

— Я принес, что обещал. — Она еще не могла меня слышать, она была далеко, но я все равно протянул ей погремушку. — Я обещал, и я вернулся…

Восторженный Туз прыгнул мне на грудь, вылизал лицо и заскакал вокруг.

А мне представилось, что сейчас за нашей встречей следит кто-то посторонний — может быть, сверху, а может прямо из моей головы смотрит моими же глазами.

— Ну и пускай, — сказал я вслух. — Смотрите, сколько хотите, только жить не мешайте.

Я сел в траву. Катя подбежала ко мне — она пахла деревенским домом, как моя бабушка, и я обнял её ноги и заплакал, а она стояла тихо и долго, не шевелясь, и тоже, кажется, плакала.

А потом я сказал, что пора возвращаться в избу, — кто-то из обращенных мог прийти за мной, нужно было приготовиться к их встрече.

И Катя кивнула и помогла мне подняться.

Она не боялась. И я не боялся тоже.

Когда-то я был один.

Теперь нас было двое.

И мы ждали третьего.

Р — значит робот

Самый лучший внук

— Спи! — Он поправил одеяло и взял её за руку. — Завтра у нас будет ещё один день. Целый день, представляешь?

Она послушно закрыла глаза, улыбнулась:

— Споёшь мне что-нибудь?

— Колыбельную?

— Просто песенку. Про снег. Про Новый Год. И про исполнение желаний.

— Спою. — Он знал очень много песен. А если подходящей песни не существовало, он сам её придумывал.

«Снежинки — маленькие феи, Кружат, скользят с небес к земле. И на душе у всех теплеет, И год встречаем мы в тепле…» * * *

Его привезли перед Рождеством, два года назад, тихим снежным утром. Он лежал в большой чёрной коробке, похожей на гроб, и она, посмотрев на него, даже немного испугалась. Но потом он открыл глаза, улыбнулся и сказал:

— Здравствуй, бабушка. Как тебя зовут?

— Ангелина, — ответила она, отчего-то смущаясь.

— А я Джонни. Друг. Будем знакомы… — У него был приятный голос с лёгкой хрипотцой, так похожий на голос её внука — единственного сына единственной дочери.

— Будем знакомы, Джонни, — сказала она, кутаясь в старое пальтишко, и не зная, радоваться ли этому знакомству.

* * *

Он закончил петь, помолчал немного, слушая её дыхание, зная, что она не спит, а потом спросил:

— Помнишь, как мы встречали наше первое Рождество?

— Да. Ты приготовил индейку, а я сделала пирог.

— А потом я нарядился Сантой.

— И я тебя немного боялась.

— Ты просто ещё не привыкла тогда.

— Да.

— Сейчас не так.

— Совсем не так.

— И дальше будет ещё лучше.

— Да. И однажды он вернётся.

— Обязательно.

— Спасибо тебе, Джонни. — Она не открывала глаз.

— Спи, Ангелина. — Он держал её за руку.

* * *

Она выиграла его в лотерею. Купила билет у постучавшегося в дом распространителя, только лишь для того, чтобы этот напористый молодой человек поскорей убрался.

А ненужный билет этот принёс ей счастье.

Ей было восемьдесят три года, она плохо видела и не очень хорошо слышала, она мучилась одышкой, и боялась за своё сердце. Она уже не верила, что её жизнь может измениться. Она считала, что её жизнь может лишь закончиться. Не то, что бы она ждала смерти, но она часто — вернее, постоянно — о ней думала.

А потом — после того Рождества — всё вдруг переменилось.

И она уже не раз размышляла о том, как бы найти того коммивояжёра и поблагодарить его.

* * *

Она заснула, и он осторожно отпустил её руку.

В окошке светилась рябая луна, старинные ходики на стене звонко отщёлкивали секунды, в каминной трубе вздыхал ветер.

— Он вернётся, — прошептал робот Джонни. — Завтра или послезавтра. Я нашёл его. Нашёл для тебя…

Это было непросто.

Дочь Ангелины погибла в тридцать две года. Её сына поместили в приют, разрешив бабушке навещать внука лишь два раза в неделю. Но она навещала его гораздо чаще, иногда забирала