Коллекция - Мария Барышева

— Слушай, Андреич, может во дворе поговорим, а — я как раз туда иду…

Услышав это, Кира незаметно подмигнула Вадиму и мотнула головой, давая понять, что пойдет вперед. На его лице отразилось явное неудовольствие, и он уже хотел было что-то сказать, но она повернулась и направилась к ореховой рощице. Летний вечер был светлым, все кругом хорошо просматривалось, двор был полон людей, вдоль дороги нескончаемым потоком сновали пляжники, так что сейчас ей точно ничего не грозит. Это вам не Владина квартирка, дверь в которую можно было захлопнуть и вытворять все, что вздумается.

Она оглянулась — Вадим и его сосед медленно шли следом, разговаривая. Кира подняла голову и посмотрела на небо, где уже просыпались первые звезды. Луны не было, и без нее небо казалось каким-то осиротевшим. На Киру накатил безотчетный страх, но приступ тотчас же прошел, и, поправив бретельку еще слегка влажной после стирки майки, она пошла дальше.

Когда Кира вошла в крошечную ореховую рощицу, из зарослей сирени возле дома Вадима с треском выломился мальчишка, следом за ним выскочил весело тявкающий спаниель, и оба унеслись в сторону моря. Внезапно она загрустила, глядя на окрестные дома, на освещенную витрину ларька, на скамейки, где посиживали обитатели двора. Уезжать не хотелось отчаянно — и не только из-за Вадима. Она успела привязаться к этому месту — даже к этим людям, которых видела изо дня в день и которых, как оказалось, так и не успела узнать. Шумные, сварливые, веселые, а на деле — тихие, осторожные и напуганные. Иные переступают через свой страх, а иные так и идут по жизни, опустив голову и покорно слушая его шаги рядом с собой, — идут тихо, как тени, и живут тенями, и тенями беззвучно и незаметно уходят в небытие.

Кира остановилась и вытащила из сумочки сигареты, с легкой улыбкой глядя, как по дорожке через парк в сторону двора вприпрыжку бежит Настя, пиликая игрушечным мобильником, а следом, далеко отстав, идет Нина и что-то раздраженно кричит внучке. Все было как обычно. Она уедет, а здесь так ничего и не изменится… но квартира будет закрыта до тех пор, пока не решат, что с ней делать, и никто больше никого в нее не пригласит. Стас в больнице… если его еще можно назвать Стасом…

Сунув сигарету в рот, Кира пошарила в сумочке, но зажигалки не было, и она вспомнила, что та так и осталась валяться в машине Стадниченко. Кира подняла руку, чтобы вытащить сигарету, и тут рядом с ней что-то щелкнуло, и вспыхнул крошечный огонек. Ахнув, она отшатнулась, уронив сигарету.

— Ты чего? — удивленно-обиженно спросил Сергей, вышедший из-за орехового ствола. — Я думал, ты ко мне идешь — разве ты меня не видела?

— Нет, — ответила Кира, осторожно отступая назад. — Что ты тут делаешь?

— Тебя жду… Зайдем к тебе, поговорим?.. Ты что… ты из-за машины что ли? Думаешь, я накат пришел делать?! — его голос стал еще более обиженным, и Кира остановилась, недоуменно моргая.

— Сереж, ты?

— Ну а кто еще? — озадаченно спросил Мельников, оглядываясь по сторонам. — Как там Стас?

— Стас… Где ты был?! Тебя все ищут!

— Я был болен, — с легкой хрипотцой ответил Сергей, поднося ладонь ко лбу. — Очень болен.

Кира подумала, что тут Сергей, похоже не врет — даже в этих легких сумерках его лицо казалось нездорово бледным, и он то и дело вздрагивал, словно его бил озноб. Она действительно очень давно его не видела… или раньше просто не замечала, какой он высокий и какие у него широкие плечи. Ей показалось, что Сергей прилично пополнел, и даже щеки его стали пухлыми, но из-за бледной кожи лицо выглядело не откормленным, а одутловатым. В левой ноздре засохла узкая полоска крови, и пока Кира смотрела на него, из правой ноздри Сергея вдруг заструился кровавый ручеек, и кровь закапала с подбородка. Он качнулся назад, вскидывая к лицу руку с платком, и Кира заметила, что платок сплошь покрыт расплывшимися красными пятнами.

— Мне плохо, Кира, — прошептал Сергей и протянул к ней свободную руку. — Что со мной?

В памяти вдруг на мгновение всплыл тот далекий, уже забытый парень, выглядывающий из окошка „вектры“ и весело болтающий всякую чепуху, и неосознанно она сделала шаг вперед, подтолкнутая некоей глубинной жалостью, — слишком испуганными и несчастными были обращенные на нее бутылочно-зеленые глаза… и тут же сзади чей-то незнакомый, резкий и злой голос крикнул:

— Кира!.. Назад!

Окрик хлестнул ее наотмашь, словно крепкая пощечина, мгновенно отрезвляя и подчиняя себе, она отшатнулась, но Сергей с неожиданной проворностью метнулся следом и успел поймать за правое запястье, мгновенно повернул Киру спиной к себе, словно когда-то на занятиях, и поддернул вывернутую руку вверх, одновременно сжимая пальцы спереди по обе стороны горла, и вместо вопля боли у нее получилось лишь слабое шипение. Голова мгновенно начала кружиться, и в висках мелко застучало.

Вадим каким-то образом оказался уже совсем рядом, всего в шаге, промахнувшись, может быть, лишь на несколько сантиметров. Он легко чуть качнулся в сторону, но руку Киры поддернули еще выше, и от боли она, чуть присев, выгнулась дугой, глядя слезящимися глазами в бархатистое звездное небо. Она попыталась ткнуть Сергея острым каблуком босоножка, но не смогла пошевелить ногой — боль от заломленной руки распустила щупальца по всему телу и не давала двигаться. Он потянул ее назад и остановился между двумя деревьями. Их стволы были недостаточно толстыми, чтобы спрятаться за ними, и все же они более-менее теперь скрывали их и со стороны дороги к морю, и со стороны двора, где в сгущающихся сумерках по-прежнему сонно жужжали чьи-то голоса и рассыпался звонкий женский смех.

— Тихо… — негромко сказали сзади, — тихо, т-с-с… спокойно, Вадик, или я раздавлю ей гортань… Я ведь еще помню, как это делается. К тому же, кругом полно людей… и они тоже могут пострадать… Так что… ведите себя естественно… просто встреча старых друзей, и двое из них… как раз решили обняться… Вот так, хорошо… Кирочка, ты ведь будешь умницей — кричать не станешь?.. и я тебе дам подышать, ага?

Она слабо дернула головой, и ее руку чуть отпустили, а хватка на шее стала не такой крепкой, и в легкие просочилось немного воздуха. Головокружение чуть унялось, и в мозгу мелькнула нелепая досада: и почему все норовят ухватить ее за горло?.. Вадим стоял, казалось, расслабленно, лишь едва-едва, почти незаметно, покачиваясь из стороны в сторону. Лицо его было непроницаемым, жесткий, внимательный взгляд обшаривал людей перед ним сверху донизу, и сейчас, несмотря на человеческий облик, человеком он уже не казался — теперь это был хищник, сильный и смертельно опасный, упорно ищущий малейшую слабинку в позиции противника.