De Personae / О Личностях Сборник научных трудов Том II - Андрей Ильич Фурсов

связей 100 богатейших семей Италии[987]. Согласно скрупулёзному исследованию автора, из 100 богатейших семей Италии 67 имеют аристократические корни или прямые семейные связи с владетельной аристократией. Данные расчёты сделаны применительно к списку 100 богатейших семей по критерию собственности на все виды активов, а также решающего контроля бизнеса, выражающегося через преобладание в советах директоров и участии в топ — менеджменте компаний.

Критерий «аристократические корни» определялся по наличию среди членов фамилий, т. е. прямых и близких (не менее второй степени родства) предков и родственников, принадлежащих к фамилиям, представленным в Готском альманахе и альманахе аристократических родов Италии не позднее чем с начала XVIII века. Для определения наличия прямых семейных связей с владетельной аристократией использовался итальянский критерий семьи, где под семейными связями понимались не только кровно — родственные, а устойчивые, торговые, промышленные и особенно финансовые связи с продолжительностью не менее 25 лет до начала XX века и не менее 10 лет — начиная с XX века.

Полученные данные были проверены автором текста с использованием сведений, содержащихся в платной версии Отчёта банка CreditSuisse о мировом богатстве[988]. Для выделения богатейших семей Италии были использованы те же критерии, что и в работе Л. Скартини. Учитывая трудоёмкость расчётов, была использована меньшая совокупность — 25 богатейших семей. Выделенная совокупность семей была проанализирована, исходя из данных наиболее достоверных европейских и итальянских генеалогических ресурсов с использованием наиболее продвинутых аналитических генеалогических веб — сервисов[989].

В результате анализа выяснилось, что 18 из 25 богатейших семей по состоянию на 2013 г. имеют аристократические родовые корни или семейные связи. К ним относятся семьи Рокко, Залески — Дорио, Драго, Морали, Кальтаджироне, Гамбио, Аньелли, Буцци, Мараскотги, Перелли, Энцио, Пессино, Тройелли, Фацио, Натуцци — Спинола, Бартелли, Бенедели, Коланнино. Любопытно, что для владетельных итальянских семей во второй половине XIX–XX веков была характерна ситуация, когда преуспевающие предприниматели — выходцы из городских низов, а иногда даже крестьян, женились на девушках из аристократических родов. Однако, в отличие, например, от России конца XIX — начала XX века и Великобритании второй половины XX века, где такого рода женитьба означала лишь приобретение титула, в Италии дела обстояли иначе. Если в России и Великобритании у старых родов не оставалось ничего, кроме убыточных поместий или замков, а также грамот об аристократическом происхождении и древности рода, то в Италии и в других приальпийских странах наиболее знатные аристократические семейства сохраняли значительные массивы земельной собственности либо активно участвовали в банковском и финансовом капитале. Более того, в подавляющем большинстве случаев именно в Италии установление родственных связей закрепляло семейные — в итальянском понимании этого слова — отношения. Таким образом, среди богатейших семей доля семей, связанных со старой аристократией, в проведённых расчётах оказалась примерно такой же — 72 %, как и полученной в исследовании Скартини — 67 %.

Едва ли не самым интригующим стал тот факт, что из 18 семей у 11, т. е. почти у двух третей, нашлись либо родственные, либо семейные связи с тремя фамилиями, принадлежащими к элите генуэзской аристократии и международного финансового дела, а именно семьями Гримальди, Дорио и Спинола. Все три семьи, помимо того, что столетиями были представлены в руководящих органах Генуэзской республики, стали основателями знаменитого банка Сан — Джорджио. Иными словами, итальянский бизнес XX и даже начала XXI века оказался прямо связан на своём высшем уровне именно с генуэзскими владетельными фамилиями, занявшими своё положение в торгово — финансовой республике ещё в XVI веке. Более того, можно констатировать, что именно генуэзцы, а не флорентийцы или венецианцы определили в немалой степени капиталистическое лицо Италии.

Связано это с рядом обстоятельств. Флорентийские аристократические фамилии в значительной мере израсходовали свой не только силовой и военный, но и финансовый капитал на противодействие и Риму, и императорам Священной Римской империи германской нации. Венецианцы, с одной стороны, пали жертвой ожесточённой внутренней борьбы, аналогов которой не было в Генуе, а с другой — постарались инфильтрироваться в Нидерланды, а затем в Англию (впрочем, вопрос о реальной роли венецианского капитала, знаниевого и политического ресурсов в жизни раннекапиталистических Нидерландов и Британии времён Славной революции представляется несколько преувеличенным, о чём речь пойдёт в одной из следующих частей работы). Наконец, нельзя не отметить, что ресурсы венецианцев оказались сильно истощены в результате своеобразной экологической катастрофы в XVII веке. Эти ресурсы были привлечены на преодоление её последствий. Дело в том, что в конце XVI века произошло «высыхание рек Пьяве, Брента и Силе, что заставило принять решение о закрытии дельт, возведении дамбы, каменных стен и прокладки множества небольших каналов, препятствующих размыву земли. Однако все эти меры, принимаемые правительством республики по сохранению былого величия Венеции, не могли радикально изменить положение вещей, а Венеция не смогла избавиться от наводнений и оказалась отрезанной от наиболее удобных морских гаваней»[990].

В итоге в XVII веке, когда Нидерланды сделали, а Англия начала готовиться к рывку, а торгово — финансовый капитал этих стран вложился во внешнюю экспансию и установление господства на морях и океанах, венецианский капитал ушёл на спасение города от стихии. В гораздо более благоприятной ситуации оказались генуэзские олигархи. Как пишет В. Рутенбург: «Генуя как ведущий финансовый центр Италии действует в годы процветания так называемых безансонских ярмарок, фактически выполнявших роль международной финансовой биржи. Генуэзцы в XVI веке стали банкирами Испании… Они способствовали географическим открытиям, извлекая из них пользу… Финансовое своеобразие Генуи заключалось в сложном переплетении капитала богатейших семей, банка Сан — Джорджио и собственно республики… Банк Сан — Джорджио контролировали семьи Гримальди, Дориа, Чентуриони и Спинола… Во второй половине XVII века генуэзские инвестиции в Испанию сокращаются в результате обесценивания денег и роста налогов на собственность иностранцев… К середине XVII века генуэзские капиталы уходят в своей массе из Испании и с юга Италии… и направляются в северные и центральные государства Италии. Этот процент перераспределения денежных потоков длится до конца XVIII века»[991]. В XVIII веке «генуэзские банкиры снова развернули активную кредитную деятельность… Банкирские дома Генуи предоставили государям Австрии, Дании, Швеции, Франции, Германии и России займы, общая сумма которых превысила 100 млн лир»[992].

Следствием этих активных кредитных операций стал тот факт, что генуэзский капитал основывает либо прямо, либо через контролируемых лиц банки в Швеции, Германии, Австрии. Некоторые из них существуют по настоящее время. Особую активность генуэзские банкиры проявляют в Швейцарии, где создают сеть частных банков, послуживших наряду с другими костяком для формирования швейцарской и лихтенштейнской частной банковской системы