Благородный Дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Первыми пришли в себя У и Пун Хорошая Погода, и через долю секунды они уже действовали. Четырехпалый круто вывернул румпель влево в сторону от сторожевого корабля морской полиции и врубил оба двигателя на «полный вперед». Пун скатился по трапу на главную палубу и перерезал конец, которым был закреплен груз. Тюки пошли на дно, след от троса на поверхности воды исчез.

— Остановиться для досмотра! — Эти слова как лезвие полоснули по застывшему от страха Полу Чою.

На его глазах отец открыл рундук рядом с ним, достал несколько мятых солдатских фуражек армии КНР и натянул одну себе на голову.

— Быстро, — приказал он, швырнув одну ему.

Окаменевший от ужаса Пол послушно напялил фуражку. Как по мановению волшебной палочки, вся команда уже была в таких фуражках, а несколько человек натягивали поношенную и мятую армейскую форму.

Сердце Пола замерло. Кто-то из команды доставал из рундуков состоявшие на вооружении армии КНР винтовки и автоматы; другие, встав у ближайшего к полицейскому кораблю борта, принялись выкрикивать грязные ругательства.

На изящном, окрашенном в боевой шарово-серый цвет сторожевике включили ходовые огни и теперь уже два прожектора, на палубе просматривалось орудие. Он шёл в сотне ярдов с правого борта, и урчащие двигатели позволяли ему без труда держаться наравне с джонкой. Были видны аккуратные матросы в белой форме, офицеры-англичане на мостике, силуэты вращающихся радарных антенн.

В руках у Четырехпалого появился громкоговоритель, и, подойдя к борту в натянутой на глаза фуражке, он загрохотал:

— Проваливайте к такой-то матери, варвары! Видите наш флаг? — И он указал рукой в сторону мачты. На ней развевался военно-морской флаг КНР. На корме появился поддельный кантонский регистрационный номер. — Оставьте в покое мирный патруль… Вы в наших водах!

Лицо Пуна расплылось в злобной усмешке. Он стоял у планшира в потоке света с китайским пистолетом-пулеметом в руках, надвинув на глаза фуражку, чтобы его не узнали в бинокли, которые, он был уверен, обшаривали корабль. Сердце у него тоже колотилось, а во рту стоял тошнотворный кисло-сладкий привкус. Они находились в международных водах. До безопасности и территориальных вод КНР оставалось пятнадцать минут ходу. Он снял оружие с предохранителя. Приказ был абсолютно четкий: сегодня на борт не должен подняться никто.

— Остановиться! На борт прибудет досмотровая партия!

Все увидели, как сторожевик замедлил ход, на воду с него спустили катер, и многие на борту джонки почувствовали себя уже не так уверенно, как вначале. Четырехпалый дал «самый полный», пытаясь выжать из двигателей все до последнего. Он проклинал себя за то, что не заметил сторожевика или не почувствовал его присутствия раньше, хотя понимал, что электронные приборы, которые имеет на вооружении морская полиция, позволяют видеть в темноте, а ему приходится полагаться лишь на зрение, обоняние и шестое чувство, благодаря которому он и большинство его людей до сих пор живы.

Встретить патрульный корабль так близко к китайским водам — большая редкость. Тем не менее вот он, и, хоть от груза они избавились, на борту — оружие и Пол Чой. «Вот ведь невезуха! Чтобы все боги наклали на этот сторожевик! Пун Хорошая Погода был отчасти прав, — сказал себе У. — Но богам решать, мудро ли я поступил, взяв юнца на борт, или нет».

— Шли бы вы подальше! Ни один заморский дьявол не ступит на борт патрульного судна Китайской Народной Республики!

Вся команда с готовностью поддержала его, костеря сторожевик на чем свет стоит.

— Остановитесь!

Старик будто не слышал. Джонка продолжала идти на максимальной скорости к устью реки Чжуцзян, и он вместе со всеми, кто был на борту, молился, чтобы поблизости не оказалось патрулей КНР. В свете прожектора было видно, как катер с вооруженными матросами двинулся наперехват, но ему недоставало скорости, чтобы обойти джонку.

— Предупреждаем последний раз: остановитесь!

— В последний раз, ети его, оставьте в покое мирный патруль КНР в его собственных водах…

На сторожевике вдруг взвыла сирена, и он словно прыгнул вперед, подброшенный резко набравшими обороты двигателями, подняв за кормой высокий бурун. Держа джонку в свете прожектора, узконосый корабль серой боевой окраски возник у неё перед носом и остановился, недобро урча двигателями и преграждая путь к свободе.

Пол Чой по-прежнему не отрывал от него глаз. Корабль большой, у носовой пушки и пулеметов застыли матросы, двигатели в четыре раза мощнее, расстояние быстро сокращается, а у джонки пространства для маневра никакого.

— Пригни голову, — скомандовал ему Четырехпалый, и Пол Чой немедленно подчинился.

У пробежал в нос. Рядом с ним встал Пун Хорошая Погода. Оба держали в руках автоматы.

— Давай!

Тщательно рассчитав прицел, чтобы ни одна из пуль не попала на палубу, старые приятели стали осыпать очередями море в направлении патрульного корабля. Прожектор мгновенно погас, в слепящей темноте рулевой тут же положил джонку круто вправо, молясь, чтобы У рассчитал правильно. Сторожевик рванулся вперед, чтобы уйти из-под огня, и джонка прошла мимо, проскользнув в нескольких ярдах от него. Рулевой снова вернул её на курс, и она устремилась к свободе.

— Хорошо, — пробормотал У.

Он знал, что выиграна ещё сотня ярдов. Мысленным взглядом он пробежал карту этих мест. Сейчас они были в нейтральной зоне между территориальными водами Гонконга и КНР, и теперь от безопасности их отделяло несколько сотен ярдов. В кромешной тьме все на борту застыли, зажмурившись. Они открыли глаза, снова почувствовав луч прожектора, чтобы приспособиться к свету быстрее. Сторожевик находился слева по носу. Автоматным огнем его было уже не достать, но он по-прежнему преграждал им путь.

— Большеносый Ли! — На лице У играла мрачная улыбка.

К нему тут же подошел старшина палубной команды. У передал ему автомат.

— Не стреляй до приказа и смотри не задень кого-нибудь из этих блудодеев!

Темнота вдруг разверзлась с оглушительным грохотом — это произвело выстрел носовое орудие сторожевика. Через долю секунды у носа джонки взметнулся высокий столб воды. Ошеломленный У погрозил в сторону корабля кулаком.

— Ети вас всех и мать вашу! Оставьте нас в покое, или председатель Мао пустит на дно весь Гонконг!

Он поспешил на корму.

— Я встану за руль!

Рулевой был напуган. Перепугался и Пол Чой, хотя в то же время им овладело необычное возбуждение. Он находился под впечатлением от того, как отдавал команды отец и как дисциплинированно выполняла их вся команда. Это были далеко не пираты, сборище разношерстного сброда, какими он их себе представлял.

— Остановиться!

Разрыв снова стал сокращаться, но сторожевик держался вне зоны автоматного огня, и такую же дистанцию сохранял следовавший сзади катер. У стойко вел джонку тем же курсом. Ещё одна вспышка, сопровождаемая оглушительным хлопком, потом ещё одна. Снаряды легли вплотную к джонке, и она закачалась.

— Ети всякую мать, — выдохнул У, — да помогут все боги этим канонирам быть поаккуратнее!

Он знал, что стреляют лишь для острастки. Его приятель Змея заверил, что всем патрулям приказано не открывать огня на поражение и не топить преследуемые джонки под флагом КНР, если, конечно, флаг настоящий, и не применять силы для их задержания и досмотра за исключением случаев гибели или ранения кого-то из собственного экипажа.

— Дайте по ним очередь, — скомандовал он.

Двое людей на носу послушно открыли огонь, стараясь целить вниз, и вода вскипела фонтанчиками под автоматными очередями. Луч прожектора продолжал освещать джонку, но потом вдруг погас.

У твердо держался прежнего курса. «И что теперь? — в отчаянии гадал он. — Куда делся этот блудодей?» Старик напряженно всматривался во тьму, пытаясь разглядеть сторожевик и мыс, который был где-то рядом. И тут он различил силуэт корабля слева, ближе к корме. Тот быстро приближался с наветренной стороны, чтобы стремительным вихрем подойти к борту джонки с абордажными крючьями. Безопасность в какой-то сотне ярдов. Если он отвернет от этой новой угрозы, то ляжет на курс, параллельный безопасной зоне, останется в международных водах, а потом преследователь осуществит тот же маневр и будет вести его в открытое море, пока не кончатся патроны или не наступит рассвет, и тогда он пропал. Вступать в настоящий бой не хотелось, потому что он знал: у британского правосудия длинные руки, а убийство одного из британских моряков карается повешением; тут уже не откупишься, не поможет и помощь высокопоставленных друзей. Если держаться прежнего курса, сторожевик возьмет его на абордаж, а уж он-то знал, как ловки и хорошо обучены кантонские моряки и как они ненавидят хакка[277].