Гойда - Джек Гельб

Малюта глухо усмехнулся в рыжую бороду.

– Так коли страшиться неча – сам и иди! – бросил Скуратов.

Алексей тяжело вздохнул, почёсывая бороду, и после раздумий окинул сына взором. Молодой Басманов малость прищурился, пытаясь разгадать замысел отца.

– А немец где твой, Федь? – спросил Алексей.

Взоры прочей братии тотчас же оживились, устремившись на Фёдора.

* * *

Немец глядел на Фёдора, точно бы пытаясь разгадать – всерьёз ли Басманов всё али нет.

– И ты, верно, подумал, что соглашусь сцепиться с Морозовым по старой дружбе? – спросил Штаден.

– Да, мой друг сердечный, – кивнул Фёдор. – Ведь из тех же добрых чувств я и ни словом не обмолвился об том, что ты утаил от меня твой скорый отъезд, и не куда-то, а в Лондон.

Генрих откинулся назад да отмахнулся.

– От не начинай, Тео, – молвил Генрих.

Басманов коротко усмехнулся да пожал плечами.

– Но, право, я хотел было кое-чего предложить тебе, – протянул Фёдор, постукивая пальцами по столу.

– Чего ж? – вопрошал Штаден.

– А того нынче нету на Руси ни у какого купца аль боярина, но уж добуду для тебя, – произнёс Басманов, видя, как речь его всё боле завлекает немца.

– И что ж это? – молвил Генрих, едва поведя светлой бровью. – Удиви меня.

– Благословение царя нашего батюшки прибрать к рукам распутных девок по всей столице, – молвил Фёдор.

Немец, видать, и впрямь подивился. Несколько мгновений так и сидел, глядя на друга своего, а с тем и присвистнул.

– Недурно же, – кивнул Штаден.

Фёдор самодовольно пожал плечами. Немец колебался последние мгновения да усмехнулся всё ж.

– От знаешь же, была не была, – ответил Генрих. – Уж любо поглядеть мне, сможешь ли ты на то царя уболтать, чтобы во столице православной девки продавали себя.

– Уж уболтаю, за это не боись, Андрюш, – молвил Басманов.

* * *

Рынды пропустили Басманова, и он с поклоном вошёл в царские покои. Опричник застал владыку своего за приготовлением ко зрелищу – холопы стояли полукругом, вознося на царя златой наряд. Подле Иоанна холопы робко расступились да поклонились вошедшему боярину. Иоанн жестом велел крестьянам пойти прочь, оставив их с Фёдором с глазу на глаз. Басманов принял один из золотых браслетов царских, помогая довершить облачение государево.

– Коли пришёл просить за этот бой – то впустую время тратишь, – молвил Иоанн, подавая руку свою. – Я уж пошёл на уступку вам, воспретив тебе али отцу твоему выходить супротив Морозова. Да и Миша-то желал биться насмерть – и то я воспретил ему.

– Ты так великодушен, мой царь, – вкрадчиво молвил Фёдор, припадая тёплыми устами к руке Иоанна.

Государь едва прищурил взор свой, тщетно гадая замысел слуги своего. Басманов глядел спокойно да с ухмылкою, что уж наверняка таила под собою лукавое стремление.

– От же, – ухмыльнулся владыка, – уж не томи, Федя, да поведай, с чем же явился.

* * *

Вечерние сумерки поздно опустились на Кремль. Холопы пожгли факела да выставили во дворе, подле ограждений для боя лютого. Царю уготовано было зреть всё со стены. Иоанн занял высокий трон, и подле него уж несли свою службу угрюмые рынды. Подле владыки собрался ближний круг опричников.

Фёдор Басманов стоял, упёршись руками о холодный камень, едва ли не высунувшись из арки, глядя вниз. Он держался славно, был сосредоточен, вглядываясь в густую тень двора, видя, как Штадену наматывают на руки тряпицу, как его широкие плечи обмазывают жиром.

– Видок что надо, – раздался голос позади, и Басманов обернулся через плечо, и взгляд его много омрачнел.

То был сам Морозов, что занимал место среди прочих опричников и, видать, не прочь был поглядеть на славную драку.

– Какого чёрта? – вопрошал Фёдор, хмуро глядя на Морозова.

– На то была воля царская, – молвил Михаил и взглядом обратился к государю.

Холодный вид Иоанна не шёл супротив слов Морозова. Фёдор вновь обратился взором вниз, завидя, кого же Михаил выставил заместо себя, и, право, дыхание Басманова замерло. Здоровяк казался даже с того расстояния непомерно огромным. Громила порядком превосходил немца в силе, но меж тем же Генрих, верно, ничуть не страшился выступать против него.

– От и где ж ты сыскал такого? – спросил Фёдор, ставши полуоборотом к Морозову.

– Где сыскал, уж нынче не сыщешь, – ответил Михаил.

– И много ль уплатил? – молвил Басманов, поведя бровию.

– Сполна, Федь, – заверил Морозов. – Эко ж ты всполошился из-за немца своего!

– Всполошился не на шутку – уж чего лукавить? – Басманов повёл плечом. – Да не за Андрюшку, а за переростка твоего. От хоть вдвое больше плачу, ежели сам выйдешь против немца.

– Искусить меня удумал? – усмехнулся Морозов. – Это ж дело не в деньгах-то совсем.

– Подумай, Миш, – молвил Фёдор, – уж тебе точно припомнят, что забоялся с латином драться.

Морозов оторопел, а вместе с ним и опричники. Фёдор зорко примечал перемену на лицах братии. Оживление то коснулось и владыки. Они вскользь с Басмановым пересеклись взглядами, храня их уговор накануне. Премного ж занимался владыка сей беседою и премного позабавился, видя, в какое смятение вогнан Морозов.

– Да в самом деле, Миш, – вступился Алексей, – будто б мало забав? Пойдём же, выпьем за упокой племяшки твоего. Ни к чему же нам вражда меж собою.

– Пущай уж так, – молвил Михаил, – да токмо я, Алёша, иного толку. И ежели кто зло свершит сроднику моему, куму, племяннику, брату али сыну, я не буду на то закрывать глаза, пируя беспечно!

Алексей ухмыльнулся на эти слова, прихватив за грудки Морозова.

– Слушай-ка, ёрая ты расщеколда! – пригрозил Басман, как прерван был ударом посохом оземь.

С хриплым рыком да оскалом Алексей разжал кулак, оттолкнув Морозова прочь от себя, да отошёл.

– Али грызню устроили – так вольно ж вам! – молвил Иоанн, взводя руку. – А коли нет, так рассудим всё кулачным боем.

Генрих да здоровяк, нанятый супротив него, пристально глядели на крепостную стену, всё выжидая знамения царского. После отмашки бойцы сцепились и в несколько мгновений предались такой ярости, что сподобились лютому зверью. В ловкости и проворности Штаден много превосходил врага да всё же пропустил пару ударов. Впрочем, и здоровяку прилетело недурно – один удар особо ловко пришёлся в висок, да с рассечённой брови кровь алая так и хлынула, слепя да щипля очи. Генрих меж тем вдарил ещё, и вновь, и поспел сторониться от удара.

– Продует немец, – угрюмо бросил Малюта.

– Тьфу тебе на язык! – отрезал Фёдор.

Скуратов покосился на Басманова да ухмыльнулся. Точно назло, именно в этот момент Генрих пропустил удар в грудь, и уж нынче неча было отрицать – подкосился, согнулся, держась за грудь. Громила тотчас же ухватил немца за руку да перекинул через себя. Омерзительному