Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут Димыч сдержаться не мог и, как пишут в летописях, «встрепенулся великим трепетом». Слишком прочно сидела в памяти слежка, которую он вёл за людьми Подлевского.
– Валька! Клянусь честью, вот те крест, я тоже подумал о роли Подлевского. Хотел у тебя спросить, да убоялся, как бы глупость не сморозить.
Суховей пропустил реплику мимо ушей, сказал главное:
– В общем, ты понял, что за Подлевским нужен глаз да глаз. Не зря тебя подсадили под него в Поворотихе. Теперь Соснина снова вводят в игру: попросишь Подлевского вывести тебя на солидные банковские круги.
Димыч от удивления даже рот раскрыл, изготовившись что-то воскликнуть. Но Суховей опередил:
– Чего рот раззявил? Пушку вкатят. Заткнись и слушай. Подлевский обзавёлся очень прочными связями в одном из самых крупных банков… Димыч, вцепись в парапет, а то опрокинешься в воду… Именно в том банке, на который ты накропал компромат.
Соснин инстинктивно опёрся рукой на гранитный парапет.
– Более того, Димыч, я сейчас изложу инфу, по которой ты поймёшь, как глубоко мы влезли в это дело. Я знаю, с кем сведёт тебя Подлевский, и дам установку по этой персоне, – некий Хитрук, формально помощник Председателя Правления банка, а конкретнее – того самого банкира, коего ты ославил. Почему формально? Да потому, что для Хитрука банк – это крыша. Он сапог не стоптанный, высоко летает, напрямую работает на Администрацию Президента. Изучает политический андерграунд и, кстати, будет заинтересован в знакомстве с тобой. А ты, уж пожалуйста, предстань перед ним матёрым журналюгой, прекрасно знающим настроения своей среды.
Несколько шагов сделал молча.
– Но главное – это Подлевский. Он знает твою подноготную, ты ему рассказывал о близком знакомстве с Бобом, и он полностью тебе доверяет. Будете в ладах на троих. Нам нужно знать всё о замыслах Подлевского в этой сфере. Вопросы есть?
С Суховеем такое уже случалось: импровизируя, он неожиданно для самого себя выходил на интересные, причём вполне реальные варианты. И поскольку дело перетекало в практическую плоскость, счёл нужным предупредить:
– Но есть одна тонкость, нет, пожалуй, две тонкости. Банкир жаждет мести и роет землю в поисках авторов компромата. А мщение, как известно, паче веселия. В этом смысле сближение с Хитруком, как ни странно, играет тебе на руку, будешь «помогать» – в кавычках, – искать виновных. Серьёзной угрозы, на мой взгляд, на этом направлении не просматривается, люди, работающие с наличкой, держат язык за зубами. Ни гу-гу! Важнее другое: ты не знаешь Суховея и никогда не слышал этой фамилии. Ни под каким видом! Не буду вдаваться в детали, но обязан предупредить. Избави Бог, в разговоре на любую тему случайно проколоться – Хитруку сразу станет ясно, что именно ты автор компромата. Недоумков там нет, народ мнительный и мстительный. Кто миллионами ворочает, они не прощают. – Артистическим жестом провёл рукой по шее. – Помнишь, «Кавказскую пленницу»?
Соснин молчал. Он был ошарашен.
– И последнее. Я намеревался встретиться с тобой через неделю, нам надо кое-что уточнить. Поэтому на Подлевского выходи дней через десять, не раньше.
На прощанье с философской задумчивостью по-приятельски посетовал:
– Видишь, Димыч, как странно в жизни получается? Наше с тобой левое дельце вдруг вывернуло на самую что ни на есть магистральную линию. Игра пойдёт сложная, я на связи днём и ночью. Но лучше общаться вот так, очно, как говорят теперь, офлайн. Чуть что – аллюром три креста ко мне.
Соснин не выходил из дома двое суток. Двое суток не включал ни телевизор, ни компьютер. Ему было о чём подумать.
Болотная и Майдан стали острыми эпизодами его жизни, однако позволяли без ущерба для будущего в любой момент выйти из игры, что в конечном итоге и происходило. Но теперь ему предстояло лезть в пасть к дьяволу, откуда назад ходу нет, а там, в хитросплетениях незнакомых «материй», при малейшем промахе пасть может превратиться в про́пасть, куда немудрено упасть и где легко пропасть. «Они не прощают», – звучали в ушах слова Суховея.
Стремясь по-журналистски войти в сферу банковских интересов, Дмитрий думал только о хорошо оплаченных заказах, о возможностях присосаться к большим деньгам. Но оказалось, его внедряют в сложную тонкую разведигру, суть которой ему неизвестна. Его снова «подсаживают под Подлевского», как сказал Валентин, напомнив о Поворотихе. И всё бы ничего, если бы… Тот же банк, который он разнёс в СМИ! А они жаждут найти автора компромата…
Конечно, он мог бы отстраниться от слишком рискованного жизненного кульбита. Но отказ означал разрыв с Винтропом, с Суховеем… Уходя от Боба, как бы не остаться на бобах. Эпизодический статейный гонорар угрожал нищетой.
Беспросветно.
Да, ему было о чём подумать.
Особенно Соснина поразила конкретика Суховея. Надо же! Не только назвал фамилию банковского заводилы, с которым сведёт Подлевский, но и раскрыл его истинное амплуа. Сидит «под крышей»! Но на Боба не работает, о двойственности Подлевского знать не должен, потому Аркадия и подсадили под него. Подумал: «Они всех под кого-то подсаживают». А птица эта, по всему видать, важная. Кроме того, Валентин часто говорил «мы», «у нас», что указывало на наличие некоего мозгового центра, принимающего решения. Суховей обычно маскирует этот центр термином «куратор». Очевидно, задумана какая-то политическая комбинация, и внедрение в банковскую среду Подлевского – её составная часть. А Соснин нужен, чтобы присматривать за Подлевским – повторяется история Поворотихи, куда Подлевского тоже прислали. Но в данном случае по иронии судьбы речь идёт именно о том самом банке, на который Дмитрий накропал компромат. Вот так беда и стучится в дверь – внезапно, безжалостно, неотвратимо. Не-ет, премного благодарен, кукиш вам с маслом…
Соснин был напуган, выглядел потерянным, от былой безмятежности капли не осталось. Как писал великий поэт, его оглушил шум внутренней тревоги. Зачем ему это «соло на фаготе с оркестром»? Он раз за разом прокручивал в памяти разговор с Суховеем и не мог собрать мысли. Сокрушался: эх, голова садовая, куда же меня нелёгкая занесла! Зачем эти танцы на краю? Как бы не нырнуть головой в сваю. Ночью – не сон, а изнуряющее полузабытьё. В сознании противно шевелилось что-то похожее на «манию преследования».
Не оседлал ли он тигра?
Но следующим утром заставил себя анализировать происходящее в целом.
Да, оказывается, его ищут для расправы. Но, во-первых, даже ФСБ вряд ли докопается до истоков компромата, любая попытка что-то на сей счёт разузнать заставит ещё глубже затаиться тех, кому
