Пир мудрецов - Афиней

{206 ...Мелеагр... пишет в своем «Пире»... — Мелеагр Гадарейский, процитированный на 157b.}

[d] 108. ПСИГИДА (ΨΥΓΕΥΣ) или ПСИКТЕР (ΨΥΚΤΗΡ) (холодильная чаша). Платон в "Пире" [231е]: "Тащи-ка сюда, мальчик, вон ту холодильную чашу, - сказал [Алкивиад], заметив, что в нее вмещалось кружек восемь, если не больше. И наполнив ее, он выпил сперва сам, а потом велел налить для Сократа"... [лакуна] ... "Только Архебул {207} решил продолжить [попойку], как тут же раб и опрокинул холодильную чашу скверного вина". Алексид в "Поселенце" говорит [Kock.П.319]: "трехкружечная псигида". Диоксипп в "Сребролюбце" [Kock.III. 359]:

{207 ...Архебул... — Источник цитаты неизвестен; единственный упоминаемый в литературе Архебул был поэтом с о. Фера, учителем Эвфориона.}

Шесть чаш-фериклий взял я у Олимпиха,

И две псигиды.

Менандр пишет в пьесе, озаглавленной "Халкии" {208} [Kock.III.146]:

{208 ...Халкии... — Это был праздник, справлявшийся в последний день осеннего месяца Пианепсиона в честь Гефеста.}

[e] Кричать пошел обычай: "Лейте чистого,

Да по большой". А кое-кто додумался

Псиктеры в ход пускать, губя приятелей.

Эпиген в "Героине", перечисляя множество сосудов, упоминает и псиктер [Kock.II.417, 469с]:

Рабов возьми и чаши принеси сюда -

Родосскую с ферикловой. А после сам

Неси еще псиктер, киаф и кимбии.

Страттид в "Холодильщиках" [Kock.I.728]:

Один псиктер украл, другой - черпак унес.

Остался он один в недоумении,

Муку себе отмеривая кружками.

Алексид в "Перевязи" называет псиктер "псиктеридием" [Kock.II.297; ср.230с]:

[f] Я с этим чужеземцем там и встретился,

Где с Агонидой проживал в гостинице.

Рабам я приказал (со мною двое их)

Начистить чаши содою и выставить:

Серебряный черпак, две драхмы весящий,

Да кимбий, на четыре драхмы более,

И псиктеридий, что худей Филиппида -

(503) Не больше десяти оболов весил он.

109. Гераклеон Эфесский пишет: "То что мы называем псигидой, некоторые авторы называют псиктером, а аттические комедиографы даже высмеивали слово "псигида", как иноземное". Эвфрон в "Возвращающей" [Kock.III.320]:

- Когда псиктерий называть "псигидою",

То почему не зваться свекле "твеклою",

А чечевице зваться "чечевеею"?

Что делать?

- Выдавай им слово за слово,

[b] Пиргофемида, как при мене денежной.

Антифан во "Всадниках" [Kock.II.54]:

- Как жить нам дальше?

- Будет нам подстилкою

Попона, а черпак кувшином сделаем,

Все, что угодно - холодильной чашею.

Рог Амальфеи.

Он же в "Карийке" показывает, что вино в псиктер наливали черпаками. Ведь сказав [Kock.II.56]:

Кувшин с треножником

Поставив рядом и псиктер вина ...

Пьянеет потихоньку,

А дальше этот герой у него говорит:

[c] Большая будет выпивка:

Вина с водой не смешивать, воды в вино

Не доливать. Тащите прочь, прислужники,

Кувшин, и чашу, и тому подобное!

Дионисий, ученик Трифона, пишет в "Именнике": "древние называли псиктер диносом". {209} А Никандр Фиатирский - что тенистые рощи, посвященные богам, доставляющие прохладу и свежесть тоже назывались "псиктерами". Эсхил в "Юношах" [TGF2. 48]:

{209 ...«называли псиктер диносом». — Поллукс VI.98. Ср. Аристофан «Облака» 828, где это означает «вихрь».}

В прохладных (ψυκτηρίοις) сенях ветра дуновение.

Эврипид в "Фаэтоне" [TGF2. 48]:

Древесная прохлада (ψυκτη̃ρια) обоймет тебя.

И сочинитель "Эгимия", будь то Гесиод или Керкоп Милетский, пишет [frag. 7 Rzach]:

Ты, правитель народов, да будешь моею прохладой (ψυκτήριον).

110. ОДОС (ΩΙΔΟΣ, "пенье"). Так называлась чаша, которую, по словам Трифона в "Существительных" [frag. 115 Velsen], подавали при пении сколиев, как это представляется в "Удвоенных" Антифана [Kock.II.45]:

- Так что богам в ней будет?

[e] - Ничегошеньки,

Когда вина не разведут.

- Одос возьми!

Потом, не заводи ты старых сколиев:

"Пэона", "Теламона" и "Гармодия".

ЯЙЦЕОБРАЗНЫЙ СКИФОС (ΩΙΟΣΚΤΦΙΑ). Какой был вид у этой чаши, пишет Асклепиад Мирлейский в книге "О кубке Нестора" (ср. выше 488f): у него было два дна, одно слитное с основанием сосуда, другое отдельное [f], на ножке, которая книзу расширяется и переходит в основание сосуда.

ЯЙЦО (ΩΙΟΝ). Динон в третьей книге "О Персии" пишет [FHG. 11.92]: "Еще есть "потибаз" - печеный ячменный и пшеничный хлеб, -кипарисовый венок и вино, разведенное в золотом яйце, из которого его пьет сам царь".

[Конец Каталога чаш]

111. Вот какую речь произнес Плутарх под общие рукоплескания, {210} и на этом он попросил фиал, совершил возлияние Музам и матери их Мнемосине, а потом поднял его за здоровье всех пирующих. И добавил [Пиндар "Олимп." 7,1]:

{210 Начатую на 461 е.}

(504) "Как чашу, кипящую виноградной росою,

Из щедрых рук приемлет отец

И, пригубив, передает -

не только "младому зятю", но и всем, кого он любит, чтобы раб обежал с этой чашею по кругу: это и значит "пить вкруговую", - пояснил он, - приведя слова из "Перинфянки" Менандра [Kock.III. 113]:

Ни одного не пропустила килика

Старуха - как обносят, вкруговую пьет.

И из "Одержимой" [Kock.III.64]:

И вновь обносит их

Вина несмешанного первой чашею.

[b] И Эврипид в "Критянках" [TGF.2 504]: [b]

Пока идет по кругу чаша, радуйся".

Тут грамматик Леонид потребовал большую чашу и сказал: "Давайте же, друзья мои, пить-кратерствовать"... [лакуна] ... Так, по словам Лисания Киренейского, писал о попойках Геродор [FHG.II.41]: "Совершив жертвоприношение, обратились к обеду, кратерам, молитвам и пеанам". И сочинитель тех мимов, которые, по словам Дурида [FHG.II.480], всегда держал под рукою мудрый Платон, тоже где-то говорит "мы накратерились" (κη̉κρατηρίχημες) [Софрон Kaibel 171] в значении "упились".

"Но ради богов, - воскликнул на это Понтиан, - не надо пить [с] вино большими чашами, коль скоро у нас перед глазами слова милого и приятного Ксенофонта, который пишет в "Пире" [2,24]: "А Сократ ответил: - Что касается питья, друзья, то и мне выпить вина очень даже по сердцу: в самом деле, ведь, вино, орошая душу, усыпляет печали, как мандрагора - людей, и пробуждает веселость, как масло - огонь. Однако мне кажется, с людьми бывает то же, что с растениями: когда [d] бог дает растениям пить сразу слишком щедро, они не могут расти прямо и даже распуститься вовремя, зато когда они пьют столько, сколько им приятно, то вырастают стройными, цветут и приносят плоды. Так и мы: если вольем в себя сразу много, то скоро нам откажут и тело, и ум, и мы не сможем даже вздохнуть, не то что разговаривать; но если эти молодцы будут нам понемногу накрапывать малыми чашами (скажу и я [е] на манер Горгия), то вино не заставит нас пьянеть, а только убедит нас развеселиться"".

[Соперничество Ксенофонта и Платона]

112. Прислушавшись к этим словам славного Ксенофонта, нетрудно понять, какую зависть испытывал к нему блистательный Платон. Или, скорее, оба они с самого начала стали ревнивы друг к другу, чувствуя в сопернике такие превосходные качества. Вероятно, так и началась их борьба за первенство, которая видна из того, что они рассказывают о Кире, и из всех сочинений, где они затрагивают одни и те же [f] предметы. Так, каждый из них написал "Пир", и один на этом пиру изгоняет флейтисток [Платон "Пир" 176Е], а другой вводит [Ксенофонт "Пир" 2.1]; один, как сказано выше [504d], отвергает питье большими чашами, а другой изображает, как Сократ до зари пьет из холодильной чаши. А в диалоге "О душе" [Федон 59В], перечисляя присутствующих, Платон ни словом не обмолвился о Ксенофонте. {211} И о Кире один [Ксенофонт "Киропедия" I.3.1] говорит, что тот с самого раннего возраста во всем (505) воспитывался согласно обычаям, Платон же как бы наперекор пишет в третьей книге "Законов" [р.694с]: "Что касается Кира, то, думается, полководцем он в общем-то был храбрым и неутомимым, {212} но правильного воспитания не получил вовсе и хозяйством совершенно не занимался. Кажется, смолоду он был занят только войною, а сыновей своих передавал на воспитание женщинам". И точно так же Ксенофонт, который сам сопровождал Кира в походе десяти тысяч эллинов против персов, и потому в подробностях знал все о предательстве фессалийца Мено-на, рассказывает, как из-за этого Менона Клеарх с другими греческими стратегами погиб от руки Тиссаферна ["Анабазис" II.5.28], и какой у [b] него был нрав, грубый и распущенный. Добрый же Платон только что не говорит "неправо было это слово" {213} [ср. выше V, 216b] и пускается петь Менону хвалу, - и это Платон, который всех остальных чернит подряд, который в своем Государстве обрекает на изгнание Гомера и всю художественную (μιμητική) поэзию (III и Х.595 В)! Впрочем, это не помешало ему писать художественные диалоги, хотя и здесь он не был первооткрывателем - Никий Никейский и Сотион рассказывают, будто [с] до него этот род словесности изобрел Алексамен Теосский, и Аристотель в книге "О поэтах" пишет так [frag. 3 Ross=72 Rose=SSR I В 1]: "Мы не будем отрицать, ни того, что диалогами являются мимы Софрона, которые не были написаны стихами, ни того, что художественны сократические диалоги теосца Алексамена, который первым начал их писать", - то есть, всезнающий Аристотель прямо говорит, что до Платона диалоги писал Алексамен. Поносит Платон и софиста Фрасимаха Халкедонского, говоря, что он похож на свое имя, а также Гиппия, Горгия, [d] Парменида [- в одноименных диалогах] и еще сразу на многих - в одном лишь "Протагоре" [ср. ниже 506f]. А в "Государстве" он позволяет себе вот какие высказывания [p.562c-d]: "Когда демократическое государство в своей жажде свободы получает по несчастью в вожди негодных виночерпиев, и более должного опьяняется неразбавленной свободой...".