Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Вместе с тем творчество Высоцкого говорит о том, что его отношение к христианству было далеко не однозначным (в том числе из-за теории непротивления). Поэтому, например, в «Путешествии в прошлое» лирический герой не терпит безропотно издевательства над собой, а добивается того, чтобы его развязали, и продолжает крушить всё подряд.
Еще одна иллюстрация к сказанному — рукописные варианты песни «Я не люблю» (1968): «Я не люблю насилья и бессилья, / И потому распятого Христа!», «И мне не жаль распятого Христа!» (АР-9-182). Последняя строка часто звучала на фоно-грамммах 1968 — 1969 годов. Однако в 1970-е она изменилась на противоположную: «Вот только жаль распятого Христа». Причем уже в 1969 — 1970 годах встречалось: «Но очень жаль распятого Христа»97!
Да и сомнения в существовании Бога возникали у Высоцкого постоянно: «И если Он живет на небеси / И кто-то вдруг поднял у входа полог / Его шатра — быть может, он взбесил / Всевышнего, кто б ни был — космонавт или астролог» («Я б тоже согласился на полет…», 1971; АР-13-25), «А если там и вправду бог, / Ты всё же вспомни — передай ему привет!» («Баллада об уходе в рай», 1973; АР-6-106).
Последняя песня содержит и неожиданные сходства с ранним стихотворением «Есть у всех у дураков…» (1965), где лирический герой (Иван) обращается к своему ангелу-хранителю (поскольку: «Мне ж до бога далеко, / А ему — рукой подать»; АР-534) и к ангелу-хранителю своего друга Коли — Николаю Угоднику: «Вот в тюрьме и ожидай — / Вдруг вы протрезвеете. / Хоть пошли бы к богу в рай — / Это ж вы умеете» (АР-5-36) = «Один из нас уехал в рай, / Он встретит бога там, ведь есть, конечно, бог! / Он передаст ему привет…» (АР-6-106); «Нет, надежды нет на вас — / Сами уж отве-тимся»972 = «А позабудет — ничего, переживем. <.. > Мы пошустрим и, как положено, умрем». А в «Марше космических негодяев», написанном через год после стихотворения «Есть у всех у дураков…», герои тоже первоначально надеялись на Бога (как Иван и Николай — на ангелов): «Нет, надежды нет на вас…» = «На бога уповали бедного, / Но теперь узнали — нет его»[1179] [1180] [1181]. Тем не менее, в «Балладе об уходе в рай» высказывается пожелание: «А если там и вправду бог, / Ты всё же вспомни — передай ему привет!» (вариант: «А если там приличный бог…»; АР-6-106). Более того, в одном из вариантов «Есть у всех у дураков…» на полном серьезе сказано: «И ты, когда спился и сник, / И если головой поник, / К попу бежишь за отпущением, / Твой ангел просит в этот миг / У господа прощения» («У нас, у вас, у всех, у всех…»; АР-8-15 8).
Между тем встречается у Высоцкого и прямое обличение Бога.
Примечательна в этой связи перекличка «Баллады о манекенах» (1973) с «Историей болезни» (1976): «Семь дней усталый старый бог / В запале, в зашоре, в запаре / Творил убогий наш лубок, / И каждой твари — по паре» (АР-6-154) = «Да и создатель болен был, / Когда наш мир творил» (АР-11-5 8). При этом в черновиках «Баллады о манекенах» встречается и более выразительный вариант: «Когда усталый саваоф / Творил нашу землю в кошмаре, / Он был уже на всё готов, / И каждой твари — по паре» (АР-6-154). А «усталый старый бог» имеет своим источником «бедного бога», на которого уповали герои «Марша космических негодяев»974 Да и ироническая характеристика негодяи напоминает такую же иронию по отношению к Мак-Кинли в «Балладе о маленьком человеке»: «Кто он такой — герой ли, сукин сын ли — / Наш симпатичный господин Мак-Кинли?». Кроме того, и этот персонаж, и «космические негодяи» прошли через суровые жизненные испытания: «Нас вертела жизнь, таща ко дну» = «Но бьют твой ржавый бок в столбы, / И ржавый зад твоей судьбы / Заносит в поворотах» (АР-6-138). Тут же вспоминаются действия Нелегкой по отношению к лирическому герою в «Двух судьбах»: «А заносит ведь туда же, / тварь нелегкая!».
Другие сходства между «космическими негодяями» и Мак-Кинли состоят в том, что они не подвержены болезням: «Нам прививки сделаны <.. > От дурных болезней…» = «Бодреем духом, телом здоровеем»9?5 (АР-6-132); критически высказываются о заповеди «возлюби ближнего»: «Нам все встречи с ближним нипочем!» = «Через собратьев ты переступаешь <…> Не жди от ближнего…»; и иронически говорят о своей вере: «На бога уповали бедного…» = «Моли всевышнего — / Уж он всегда тебе пошлет ребенка лишнего» (АР-6-134).
Поэтому герои Высоцкого, следуя завету Маяковского: «…на бога не надейтесь, работайте сами» («Гуляем», 1925), — рассчитывают только на себя: «Посылая машину в галоп, / Мы летим, не надеясь на бога..» («Быть может, покажется странным кому-то…», 1972; а первоначально, в 1966 году, «космические негодяи» еще надеялись на него: «На бога уповали бедного, / Но теперь узнали — нет его»; в том же году те, кто «уповают на бога», будут упомянуты в негативном контексте в черновиках «Вершины»: «Кто здесь не бывал, кто не рисковал, / Не падал со скал и не воскресал, / И кто уповал на бога, а не на себя…»[1182] [1183]; АР-5-53), поскольку «бог в небесах — как бесстрастный анатом» («Набат», 1972; АР-4-73), «…Путь уступая гробам и солдатам. <.. > Что хорошо будет в мире сожженном / Лишь мертвецам и еще не рожденным» (там же; АР-4-66). Отсюда и горький сарказм в «Веселой покойницкой» (1970): «…все мы ходим под богом: / Только которым в гробу — ничего» (АР-4-98, 100). Поэтому «ни бог, ни черт его ни спас» («Прерванный полет», 1973; АР-6-122977) и «Я за пазухой не жил, не пил с господом чая» («Песня о погибшем друге», 1975; АР-11-132). В последней песне лирический герой говорит: «Мы летали под богом, возле самого рая» (АР-11-132), — но это не помогло, поскольку его друг был убит: «Он поднялся чуть выше и сел
