Век Людовика XIV. История европейской цивилизации во времена Паскаля, Мольера, Кромвеля, Мильтона, Петра Великого, Ньютона и Спинозы: 1648—1715 гг. - Уильям Джеймс Дюрант

за ней на все времена "первенство над всеми другими произведениями человеческого интеллекта"; Ньютон, добавил он, был самым удачливым из людей, поскольку существует только одна Вселенная и один конечный принцип в ней, и Ньютон открыл этот принцип. 60 Такие суждения шатки, ибо "истина", даже в науке, вянет, как цветок.

Если оценивать величие человека по наименее субъективному критерию - распространенности и продолжительности его влияния, то Ньютона можно сравнить разве что с основателями мировых религий и ключевых философий. Некоторое время его влияние на английскую математику было пагубным, поскольку его "флюксии" и их обозначения оказались менее удобными, чем исчисление и обозначения, с которыми Лейбниц преобладал на континенте. В течение столетия его корпускулярная теория света, похоже, препятствовала прогрессу оптики, хотя некоторые студенты теперь находят много полезного во взглядах Ньютона. 61 В механике его работа оказалась бесконечно творческой. "Все, что было сделано в механике со времен Ньютона, - писал Эрнст Мах, - было дедуктивным, формальным и математическим развитием... ...на основе законов Ньютона". 62

Сначала богословы опасались влияния "Principia" на религию; но лекции Бойля Бентли (1692), вдохновленные Ньютоном, обратили новое мировоззрение в поддержку веры, подчеркнув очевидное единство, порядок и величие Вселенной как свидетельства мудрости, силы и величия Бога. Однако та же ньютоновская система была принята деистами, что способствовало замене христианской теологии простым принятием единого Бога или даже отождествлением Бога с природой и ее законами. Вероятно, окончательное влияние Ньютона на религию было пагубным; несмотря на его протесты и миллионы слов в богословских трудах, вольнодумцы предполагали, что он задумал самосущий мир, а божество привнес в него в качестве утешительной задней мысли. Особенно во Франции космология Ньютона, хотя и была представлена деистически Вольтером, способствовала механистическому атеизму многих философов.

В период между упадком картезианской космогонии во Франции (ок. 1740 г.) и появлением теорий относительности и квантовой механики в двадцатом веке "Система мира" Ньютона не встретила серьезных возражений и, казалось, подтверждалась каждым достижением или открытием в физике или астрономии. Насколько сторонний наблюдатель может разобраться в таких арканах, основными несогласиями современных физиков с механикой Ньютона являются:

1. Ньютон воспринимал пространство и расстояние, время и движение как абсолютные - то есть не изменяющиеся по количеству в зависимости от чего-либо вне себя. 63 Эйнштейн считал их относительными - изменяющимися в зависимости от положения и движения наблюдателя в пространстве и времени.

2. Первый закон движения Ньютона, очевидно, предполагал, что тело может "пребывать в состоянии покоя или равномерного движения по прямой линии". Но "покой" всегда относителен, как покой путешественника в скоростном самолете; все вещи движутся, и никогда по прямой линии, потому что каждая линия движения или действия отклоняется окружающими телами (как понял Ньютон).

3. Ньютон считал массу постоянной величиной; некоторые современные физики считают, что она изменяется в зависимости от относительной скорости наблюдателя и объекта.

4. "Сила" сегодня рассматривается как удобное, но не необходимое понятие в науке, которая стремится довольствоваться описанием последовательностей, отношений и результатов. Мы не знаем и не должны знать (нам говорят), что "это" передается от движущегося объекта к объекту, который он ударяет; нам нужно только записывать последовательности и предполагать (никогда не с абсолютной уверенностью), что они будут в будущем такими же, какими они были в прошлом. Гравитация, с этой точки зрения, - это не сила, а система отношений между событиями в пространстве и времени.

Утешает тот факт, что эти и другие изменения механики Ньютона имеют значение только в тех областях (например, в электромагнитных явлениях), где частицы движутся со скоростью, приближающейся к скорости света; в остальных случаях расхождения между старой физикой и новой можно смело игнорировать. Философы, излеченные историей от уверенности, могут по-прежнему сохранять скромный скептицизм в отношении современных идей, включая свои собственные; они будут чувствовать беглую относительность в формулах относительности; и они будут напоминать всем любителям атомов и звезд о конечной оценке Ньютоном своего эпохального достижения:

Не знаю, каким я могу показаться миру; но самому себе я кажусь лишь мальчиком, играющим на берегу моря и развлекающимся тем, что время от времени нахожу более гладкий камешек или более красивую ракушку, чем обычные, в то время как великий океан истины лежит передо мной неизведанным. 64

ГЛАВА XX. Английская философия 1648-1715

I. ТОМАС ГОББС: 1588-1679 ГГ.

1. Формирующие влияния

Он родился раньше срока, 5 апреля 1588 года; мать объяснила его преждевременное появление на свет испугом из-за прихода испанской Армады и угрозы масштабного вторжения кровожадных идолопоклонников. Этому непредусмотренному изгнанию в жизнь философ приписывал свой робкий нрав, но он был самым смелым еретиком своего века. Его отец, англиканский священнослужитель из Мальмсбери в Уилтшире, возможно, передал сыну некоторую драчливость: он устроил потасовку у дверей своей церкви, а затем исчез, оставив троих детей на воспитание брату.

Брат преуспевал, и в пятнадцать лет Томас поступил в Магдален-колледж в Оксфорде, несомненно, такой же робкий, как любой юноша, отваживающийся войти в пещеры, посвященные идолам племени. Философия, которую там преподавали, пришлась ему не по вкусу; он утешал себя внеклассным чтением и не понаслышке познакомился с греческой и латинской классикой. Окончив университет в двадцать лет, он имел счастье стать частным воспитателем Уильяма Кавендиша, ставшего вторым графом Девонширским; защита, оказанная ему этой семьей, оказалась для него ценной в дни его ересей. Вместе со своим учеником он отправился на континент (1610). По возвращении он некоторое время служил секретарем у Фрэнсиса Бэкона; этот стимулирующий опыт, возможно, способствовал формированию его глубоко эмпирической философии. В это время, как рассказывает Обри, "мистер Бенджамин Джонсон, поэт-лауреат, был его любящим и знакомым другом". 1 Более образованный, чем Гоббс, но еще не жесткий. Вскоре он вернулся в семью Кавендиш; он поддерживал с ней отношения на протяжении трех поколений; и, вероятно, от этих щедрых и укоренившихся покровителей он перенял роялистские и церковные взгляды, которые снискали прощение его материалистической метафизике и уберегли его от сожжения.

Открытие Евклида стало поворотным пунктом в его умственной биографии. Ему было сорок лет, когда в частной библиотеке он увидел "Элементы" , открытые на предложении XLVII книги I. Прочитав его, он воскликнул: "Боже, это невозможно!". Демонстрация ссылалась для своего доказательства на более раннее предложение, а оно - на другое, и так в обратном порядке до исходных определений и аксиом. Он был в восторге от этой логической архитектуры и влюбился в геометрию. 2 Но, добавляет Обри, он "сильно увлекался музыкой и упражнялся на басовой скрипке". В 1629 году он опубликовал перевод Фукидида,