Гойда - Джек Гельб

их вотчины! Дым стоял до небес! Право, таких пожарищ и в Преисподней не сыскать. Да притом, что одно лишь слово митрополита совладало бы с гневом царским, вразумило бы владыку. Но нет – нынче всё в огне.

– Нету же нынче митрополита? – молвил Бельский, сведя брови.

Фёдор кивнул.

– От и я о чём. И ты бы гулял бы нынче с миром… право, много ли греха, с письмецом-то этим липовым? Ну, право, не смею боле занимать времени твоего, княже, – молвил Фёдор, поднимаясь со своего места. – У тебя его в обрез.

* * *

На вечернем небе отгорел закат. Царское семейство собралось за поздней трапезой. Царский кравчий Басманов в этот вечер был подле своего владыки. Фёдор пребывал в славном расположении духа. Он был учтив с царицей, посвистывал на манер разных птиц для царевичей. Холодная улыбка изредка касалась царских уст, покуда Иоанн наблюдал за ним.

Под конец трапезы опричник занял место подле государя. Мария испила из чаши, пряча лукавую улыбку. Едва в дверях заслышались спешные шаги, Фёдор оживился, обратив взор на вошедшего. Холоп встал в дверях да упал в земном поклоне.

– Милостивый государь, не губи, но вели слово молвить, царь-батюшка! – взмолился мужик.

– Только ежели вести добрые, – тихо произнёс Иоанн, глядя на крестьянина.

Басманов подался вперёд, готовый внимать. На лице посланника мелькнуло мгновенное смятение, но, сглотнув, мужик продолжил:

– Нынче отец Филипп шлёт поклон свой и велит ответ его передать, что примет чин митрополита, – доложил крестьянин.

Басманов поджал губы и перевёл взгляд на царя.

– Вот как? – с улыбкой произнёс Иоанн, поднимаясь из-за стола.

Фёдор откинулся назад на кресло и следил за государем. Улыбка не успела исчезнуть с его уст, когда царь не глядя взял свой посох. Басманов не успел ничего понять, как владыка резким ударом свалил холопа наземь. Мария подскочила с места да схватила за плечи царевичей. Фёдор бросил беглый взгляд на царицу, уводящую детей прочь, и сам Басманов тотчас же метнулся к царю. Фёдор едва не подставился под новый удар, обходя владыку. Опричник отпрянул назад, и когда Иоанн бросил на него свой взгляд, распалённый ненавистью, несчастный холоп бежал прочь, держась за лицо, разбитое в кровь.

Царь швырнул посох наземь, упёршись руками о стол, дыхание закипало лютой злобой. Насилу владыка расцепил руки, снеся со стола серебряное блюдо. То с грохотом рухнуло на каменный пол, и гулкое эхо разнеслось под высокими сводами. Иоанн самозабвенно шептал глухие проклятья, как вдруг его прервало осторожное прикосновение к плечу. Фёдор глядел в глаза Иоанна, поднося ему чашу с вином.

– То не стоит гнева вашего, мой царь, – произнёс опричник, пока владыка принял чашу из его рук.

Царь ухмыльнулся и выплеснул вино в лицо слуге, а чашу швырнул в стену. Басманов плотно стиснул зубы, стянув белое полотенце со стола. Он вытер лицо, покуда владыка возвращался на своё место во главе стола.

– Не стоит, говоришь? – вопрошал владыка, с насмешкой глядя на опричника.

Фёдор кинул полотенце на пол, занимая место напротив владыки.

– Помнится, – произнёс Басманов, – вы хотели, чтобы Филипп стал митрополитом?

– Хотел? – переспросил Иоанн, будто бы и впрямь не расслышал. – Нет. Я отчаянно молил. На коленях. Ты часто видел, чтобы я пред кем-то преклонил колено?

Фёдор сглотнул, хмуро сведя брови.

– И он не внял моим просьбам, – Иоанн замотал головой, поглаживая бороду, – а нынче переменил решение своё, упрямый старый козёл… Кому он внял, отказав мне?

Басманов пожал плечами.

– Не только вам нужен митрополит Московский и всея Руси, – произнёс Фёдор.

– Ты к этому причастен? – спросил Иоанн, прищурив взор.

Фёдор колебался лишь мгновение, прежде чем кивнуть. Иоанн цокнул, мотая головой. Его пальцы постукивали по столу.

– Ну-ка поведай, сука ты беспризорная, – повелел царь.

– Земским тоже нужен митрополит, – ответил Басманов, снеся оскорбление.

Пальцы владыки замерли, и холодный взгляд вонзился в опричника.

– С каких пор ты сношаешься с земскими? – спросил Иоанн, прищурив взор.

Басманов сглотнул, едва заметно мотнув головой.

– Ты взаправду… – едва молвил Фёдор, как резкий удар о стол прервал его речь.

– Без моего ведома? – вопрошал владыка, и голос его предался кипящей злости.

Басманов свёл брови, приняв царский упрёк. Спустя пару мгновений, полных жгучего смятения, Фёдор замотал головой, подняв очи к высоким сводам палаты. Царь презрительно ухмыльнулся, мотнув головой. Опричник поджал губы, вновь обращая взгляд к государю. Грустная усмешка вспыхнула на устах Фёдора.

– Прости же, добрый владыка, что служу тебе! – Басманов ударил себя в грудь.

– Паршиво служишь! – Иоанн ударил рукой о стол, поднимаясь.

Фёдор широко раскрыл глаза, сбившись с гнева царского.

– Бабья служба – на пирах плясать – тебе резвее даётся! – ядовито бросил Иоанн.

Фёдор оторопел, услышав эти слова. Опричник оглядывался, точно желал завериться, что всё взаправду. Иоанн пронизывал Басманова холодным, пристальным взором. Фёдор невесело усмехнулся, и с уст его сорвался глубокий вздох. Он поднялся с места и, чуть качнувшись, отдал низкий поклон.

Иоанн кивнул на место пред собой, веля Басманову воротиться, да Фёдор будто бы не разумел воли царской. Владыка же не принял той дерзости и облёк приказание своё в слова.

– Садись на место, Басманов, – процедил Иоанн.

Фёдор покосился на резное кресло, поведя соболиною бровью. Больше не было оправдания дерзновенному его непослушанию. Опричник отшагнул прочь от стола, и владыка лишь едва заметно мотнул головою, безмолвно, но строго упреждая от ошибки. Фёдор не внял этому и оставил государя.

Завидев это, прочие стольники, что были нынче на службе, приступились убирать еду да посуду, брошенную во гневе наземь.

Иоанн недолго глядел вслед своему кравчему, после чего перевёл взгляд на одного из крестьян. Холоп промакивал расплескавшееся липкое вино полотенцем, когда царь подозвал его к себе.

– Малюту ко мне, – тихо приказал владыка.

* * *

Фёдор яростно захлопнул дверь в свои покои. Яростные терзания снедали его изнутри, измываясь, глумясь над ним. Басманов опёрся руками, глядя в окно. Ночная мгла укрывала собою двор.

– К чёрту всё, – процедил Фёдор, проводя рукой по лицу.

Бессильная злоба была самым постыдным унижением. Он хотел заглушить её, провалившись в глубокий сон, – едва стоял на ногах. Рухнув в постель, Фёдор ощутил лишь большую досаду, подступающую к его сердцу, – всякий сон как рукой сняло. Беспокойное ворочанье не дало ничего.

Сколько времени прошло – лишь Господу и было ведомо. В минуту яростных терзаний кто знает верный счёт часам? Фёдор сел на кровати, не в силах боле валяться без дела. Он поднялся, поглядывая в окно.

«Ещё есть время», – подумал Басманов, смотря, не занимается ль уже заря.

Тёмный небосвод