Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Из казуса утечки абзаца из пономаревского выступления на идеологическом совещании вышла неожиданность. Вместо того, чтобы возмутиться французская компартия использовала эту историю как предлог для утверждения своего тезиса, что между КПСС и ФКП существуют разногласия и хорошо, что ни те, ни другие этого не скрывают. А итальянцы взяли этот случай в качестве доказательства силы еврокоммунизма: мол, Москва с ним вынуждена считаться, раз на таком форуме о нем говорит.

Б. Н. опять взялся за статью о «руке Москвы». Давай-таки ему статью на эту тему. В прошлый week-end сочинил что-то сам — о двух линиях революционного процесса в теории и политике, зачитывал нам с Козловым… Считает, что эта «мысль» сразу делает крупной постановку вопроса… Боже мой! И никак не могу понять: то ли старческая графомания, то ли он действительно верит, что его не забудут на другой день после окончания службы в ЦК и он останется в «памяти партии» как теоретик, то ли просто обычное тщеславие нормального чиновника.

Неожиданно для всего мира Би-Би-Си, французское и западногерманское телевидение пустили утку о полном выходе из строя Брежнева (после его берлинской поездки). Он встречал, провожал и «вел переговоры» с приехавшим в Москву южнойеменским лидером Абдель Исмаилом. Кто видел этот спектакль в натуре, весьма удручен. Прочие видели по телевидению и удручены не менее. Полная развалина… Зачем, зачем? Зачем его показывают…

А тут еще сразу заболели Косыгин, Суслов, Кириленко, Черненко…

С 5 по 12 ноября был в Западной Германии.

В Берлине — с Аксеном в ЦК СЕПГ, с Хэбером в партгостинице. Рассуждения, как лучше взбаламутить Запад брежневскими инициативами, попытаться отсрочить решение НАТО о «довооружении» из-за наших СС-20.

Хэбер, зав. Отделом ЦК по западногерманским делам, — символ того, что идея единства остается что ни на есть жизненной и реальной для наших братских восточных немцев. Хэбер управляет не только Германской компартией Миса, но и всеми рычагами общенемецкого дела… Нам как-то это не приходит в голову. Он даже удивился, когда я его спросил, будут ли они протестовать против проведения съезда западногерманских социал- демократов в Западном Берлине.

Переехали в Западный Берлин на аэродром «Течель» в автобусе, перелетели оттуда во Франкфурт-на-Майне.

Выступал я раза по три в день. Даже обеды и проч. превращались в политические акты. Уставал нещадно, а в первый вечер во Франкфурте в школе рабочей молодежи мне чуть дурно не сделалось…

Я говорил обо всем, что приличествовало случаю, но главное — нельзя немцам позволить, чтоб с их земли вновь готовилась война против нас… Это — гибель всего и вся. Все, впрочем, согласны с этим, но никто не верит, что так может произойти. Не верит и руководство ГКП. Мис со своей фюрерской самонадеянностью излагал свою предвыборную платформу (которая прямо на руку Штраусу), а про натовский план говорил как о деле решенном. Моя «кислая» реакция (взамен ожидавшихся восторгов по поводу его «железной партийной логики») его насторожила и обеспокоила. Он был мрачен и потом — на торжественном митинге.

Страна прекрасна — гармоничное сочетание невероятной промышленной мощи с ухоженностью и красотой природы. Я впервые проехался по Рейнской долине (хотя в ФРГ пятый раз): от Дюссельдорфа, через Кельн, Бонн, Кобленц, к Гейновской «Лорелее», а потом в сторону виноградной дороги в Пфальц. Была золотая пышущая красками осень. А виноградников, оказывается, в одном Пфальце в пять раз больше, чем во всей Грузии.

Главное ощущение, которое гнетет до сих пор: отстали мы, невероятно отстали мы от капитализма. И уже ничто (в Америке хоть «негров линчуют») уже не оправдывает этого нашего отставания, и ни в чем нельзя увидеть наших экономических и социальных преимуществ. Ведь Германия тоже была стерта с лица земли. А у них зарплата 2500–3000 марок (это даже по курсу больше 1000 рублей), у них отпуск у рабочего — 6 недель, у них «железные батальоны пролетариата» (любимое выражение Пономарева, цитата из Ленина) утром садятся в собственные машины, едут на работу, а вечером — домой: на каждых трех немцев — машина. У них дороги такие, что если чашку, наполненную до краев поставить на сиденье, то на скорости в 160 км. не прольется ни капли. У них нет разделения: центр- провинция, так же, как нет «проселков» и второстепенных дорог, нет и разницы между деревней и городом ни в смысле благосостояния, ни в смысле комфорта.

Безумно обидно и пока непонятно.

Вчера вот прочел выступление Брежнева на ПБ (перед предстоящим Пленумом ЦК о экономическом положении и планировании на 1980 год). Поразился откровенности. Но и встревожился еще больше: ситуация-то аховая. Он сам не стесняется употреблять такие выражения, как «чрезвычайное положение» (транспорт), «вызывает тревогу» (снабжение продовольствием). Да всё: энергетика, металл, строительство, машиностроение, мясо- молоко, фрукты-овощи и проч. Сколько, мол, говорили об эффективности и качестве, а перелома так и не добились. Одни и те же застарелые проблемы ставим, а они так и стоят. И т. д. В тексте речи уже для Пленума (которую я тоже сегодня прочел) — подано все это в ослабленном виде и на фоне опять же «успехов»… Но названы «поименно» виновники — министры… Да, что от того?!

Прошел Пленум, сессия Верховного Совета. Брежнев говорил более или менее внятно. Но текст был значительно «сглажен». У Байбакова даже острее выглядело. В прениях не подхватили остроты и обеспокоенности, тревоги, которая, впрочем, была упрятана. Все было опубликовано, за исключением нескольких фраз, относящихся главным образом к бардаку на компенсационных стройках и к завалам импортных товаров (в том числе зерна) в портах. Судя по разговорам, не очень-то все это читают, никому уже не интересны эти всякие слова, за которыми ничего не следует. Впрочем, пропаганды опять вырулила на свой обычный тон: «к новым свершениям»… Опять все пойдет своим чередом.

Принят закон о народном контроле. Докладывать о нем на сессии выпустили Тихонова, о котором весь Запад пишет уже как о премьере взамен Косыгина (болен и не появляется). Нудно больше часа он повествовал… Прочитать до конца его доклад, как и сам закон (на двух полосах «Правды») невозможно даже для таких читателей, как я. А уж, чтоб этот закон дал что-нибудь в смысле наведения порядка — очень сомнительно.

Арбатов, который около 3-х месяцев в Серебряном бору бился, чтоб что-нибудь сдвинуть с места (в бригаде по подготовке речи Брежнева), на следующий день после Пленума положен с инфарктом… Символично!

Видел Бианку (жена итальянского коммуниста, с которыми вместе работали в Праге, в журнале «Проблемы мира и социализма»). Она здесь с выставкой станков для производства пластмассовых изделий в новом павильоне на Красной Пресне. Она меня потащила знакомить с фирмачами и коммунистами (которые в штате выставочных итальянских бригад). Взяли они меня в оборот: — по поводу того, как их в Шереметьево на таможне раздевали до гола и даже в задний проход совали пальцы. Шумели о попрошайничестве наших рабочих, которых им присылают для выгрузки и монтажа. Шага не ступят, чтоб не потребовать десятки, двадцатки, четвертной и… поллитры. Иначе сидят курят или болтаются по павильону и управы на них никакой. Накинулись на меня со всей итальянской экспрессией, особенно коммунисты (фирмачи пытались сдерживаться): это называется социализм! Это — советский рабочий класс! Это — страна Ленина! И у вас не первый раз, мы в двенадцатый раз участвуем здесь на разных мероприятиях такого рода и всегда одно и то же. Приходят с бригадиром, у которого грудь в орденах за трудовую доблесть, а ведут себя здесь как последние люмпены, как нищие, ничего и никого не стесняясь. Им наплевать, что о них, и всех советских рабочих мы можем рассказать у себя в Италии. Позор!