…Началось в Республике Шкид - Евгения Путилова

В «Пакете» тоже нет никаких пионеров, однако первая фраза не оказалась случайной: она стала ключевой для всего облика главного героя. Рассказывая о том, как он ехал с поручением в штаб фронта и как дважды за один день ему пришлось прощаться с жизнью, Петр Трофимов представляет эту полную драматизма историю как «совсем небольшой пустяковый случай», вроде бы незначительный эпизод: как он однажды на фронте засыпался».

В этом несоответствии между тем, как сам герой оценивал все с ним происходящее, и подлинной значимостью его поступков и заключается во многом эффект повести, ее внутренний нерв, ее удача. Петр Трофимов себе цены не знает, но ему хорошо знает цену автор, и, хотя форма сказа как бы и лишает автора права вставить даже словечко, а позволяет лишь проигрывать роль героя, писатель оказывается здесь таким замечательным режиссером и актером, что создает подлинный спектакль: шумный, веселый. Посмеявшись вволю, его «зрители» уйдут, однако, с глубоким впечатлением от чего-то не только смешного, но и драматического, серьезного, глубокого; юмор, шутка, смех не только не помешают, но скорее помогут им оценить в настоящем свете мужество, преданность делу и многие другие высокие качества Пети Трофимова.

Противник напыщенной, сухой и холодной книги, где имеют место лишь «бесстрастно-протокольные записи героического события», Пантелеев придает огромное значение юмору — и в изображении жизни, и в характеристике положительного героя.

Некоторыми сюжетными и стилистическими особенностями «Пакет» напоминает сказку-анекдот об этаком красноармейском Иванушке-дурачке и о его встрече с врагами, которые здесь, как в каждой бытовой сказке, изображаются столь же глупыми, сколь и жестокими. И наружность у них на человеческую не похожа. Один генерал — «высоченный такой, косоглазый медведь в кубанской папахе», другой — «какое-то… чучело в синих подштанниках. Такой… щупленький, поганенький старичок». непомерная глупость мамонтовцев проявляется на каждом шагу. Смешно смотреть на их испуг, когда им кажется, что Петя Трофимов, пока они его избивали шомполами, проглотил свой язык.

«Вот испугались! Вот им от генерала попадет. Ведь им генерал что сказал? Чтобы они меня живого и здорового привели к нему на квартиру. А они?..

Офицер — так тот прямо за голову хватается.

— Ой! — говорит. — ай! Немыслимо!.. Чего он такое сделал? Ведь он язык съел! Понимаете? Язык уничтожил!..

<…>

И ко мне на колесиках подъезжает.

— Братец, — говорит, — что с тобой? А?.. <…> Может быть, — говорит, — тебе лежать жестко?..»

У автора «Пакета» абсолютный слух на слово, на интонацию, на ритм фразы. Фраза органически слита с жестом, с действием, с поступком героя. Вот Петя Трофимов мчится на коне. Как уместна здесь сказовая стихия, с ее гиперболой, с особым ритмом.

«Несется мой Негр, как леший.

Несемся мы по шоссе под липками, липки шумят, в ушах жужжит, что ни минута — верста, а Негр мой только смеется, фырчит, головой трясет… Лихо!

Вот мост деревянный простукали…

Вот в погорелую деревню свернули…

Вот лесом скачем…

Темно. Сыро».

Но образ Пети Трофимова уходит корнями не только в сказочную народную традицию. Такой характер неунывающего служивого, характера, без которого, вероятно, невозможно было бы перенести тяготы военной жизни, известен русской литературе: достаточно вспомнить солдата Чикина у Л. Толстого («Рубка леса»); чем-то Петя Трофимов напоминает Швандю из «Любови Яровой» К. Тренева. Традиция пошла и дальше: в литературной критике не раз отмечали сходство между Петром Трофимовым и Василием Теркиным. А герой повести В. Курочкина «На войне как на войне» (1965) младший лейтенант Саня Малешкин словно создан для того, чтобы попадать в смешное положение. В изображении солдата Чикина, красноармейцев Шванди и Петра Трофимова, воинов Советской Армии Василия Теркина или Сани Малешкина героическое соседствует со смешным, а лучше сказать — слито с ним. Смешное не только не снижает высоких качеств названных персонажей, но вызывает к ним еще большую симпатию, большее восхищение.

Вместе с тем смешное неоднородно по своей художественной природе. Если, скажем, Швандя вызывал смех своими остроумными проделками, солдат Чикин любил сам посмеяться и своими выдумками распотешить других, а Василий Теркин был мастером на острое словцо и на шутку, то смешное у Пети Трофимова заключено в самой лексике, в самом способе выражать свои мысли и чувства. В «Пакете» фразеология, лексика героя становятся той первоосновой, на которой строится характер, облик героя. В детстве Петя Трофимов был пастухом, сторожил заграничных овечек у помещика. Потом работал в городе плотницкую работу. Потом его взяли во флот. Потом он стал участником революции. И уже много позже его учили читать, писать и «арифметику делать».

А пока что Петя Трофимов неграмотный, но за свои двадцать четыре года он успел нахвататься разных слов и понятий, в результате чего образовалась, как писал Чуковский, «речевая нескладица», отражающая «ранний этап речевого развития масс».

Наделенный от природы живым умом, он говорит чаще всего сочным грубоватым языком, где перепутались деревенская и городская лексика. Но, наслушавшись каких-то новых слов, он считает нужным ввернуть к месту и не к месту какое-нибудь замысловатое, даже не совсем ему ясное словечко. Так, оскорбленный угрозой белого офицера, он старается ответить ему как можно обиднее и эффектнее: «Ты! — говорю. — Гоголь-моголь!» И даже когда ему хочется сказать о своих трудностях совершенно серьезно, то все равно одно словцо или само построение фразы делают его речь предельно комической. Вот неожиданная опасная встреча: «Я испугался немножко. Все-таки ведь не в древне гуляю на масленице. На фронте ведь». Нужно уничтожить, съесть пакет Но как это сделать? «Задумался, знаете. Непривычное все-таки дело. Все-таки ведь бумага — не ситник. И не какой-нибудь блеманже». Ведут его на расстрел.

«…Погода была замечательная. <…> А тут — изволь иди на такой веселенький проминат!» Знакомя командарма Буденного со своим другом Зыковым, Трофимов старается придать своим словам самую элегантную форму. «Товарищ Буденный! — говорит он. Позвольте вам познакомить моего друга…»

Вслушиваясь в рассуждения Пети Трофимова, читатель будет смеяться и одновременно ощущать, каков в действительности этот отважный и преданный делу боец. Ведут Трофимова на расстрел, а у него утешение, что пакет, в котором ценные донесения, не достанется Мамонтову. «Ну что ж! — рассуждает он. — Это счастье. С пакетом засыпаться было б хуже. А так и умирать легче… Все-таки совесть легче…» Но когда пакет находится и буденовец не успевает его съесть, у него опять одна забота: «Как бы мне, — думаю, — мертвому, после смерти, рот не разинуть! Раскрою рот, а пакет и вывалится. Вот будет номер!..»