Любава - Кай Вэрди

… пьяная в доме валялась. Дак мужики-то убежали, как дом-от подпалили. С утреца-то милицию вызвали, Иван Петрович самолично в Бережки бегал, вызывал участкового. Ну, приехали, а Зоська дрыхнет так, что разбудить нельзя. Ну, толкали ее, толкали, опосля так в машину и засунули да увезли. Тока дитев при ней уж не было, ни. Зато могилку Иван Петрович в овраге нашел запрятанную. А дней через пять Зоська снова объявилась. Ну, с ей беседу провели, и предупредили — ежели в деревне еще хоть раз объявится, дак милицию али как ее нынче, полицию? — как у немцев в войну, прости Господи, приведем да на могилку покажем, и тада ей из тюрьмы уж точно не выбраться. И Зоська уж года два носа сюда не казала до сегодня. А чего ее нынче-то приперло, Бог весть… — вздохнул Петрович. — Непонятно то… Но, видать, про церкву узнала да людей увидала, и решила деньгами разжиться… Зараза! — зло сплюнул Петрович. — А ты — домой, на диванчик… Тьфу!

Вернувшись домой после вечерней службы, Илия, откинув полотенце с оставленной утром на столе еды, замер. Он совершенно точно помнил, что с утра у него оставалась кучка оладушек, пара сырников и сметана в плошке. Сейчас накрытыми стояли пустые тарелки. Но он домой с утра не заходил. Местные? Ну нет. Во-первых, они к Настасье точно не пойдут, проверено, а во-вторых, им зачем? Сами же и приносят… Нет, исключено. Приезжие? Так в первую очередь иконы бы забрали — страшно подумать, сколько они сейчас у знающих людей стоят, а так… Зашли, чтобы оладушками угоститься? Ерунда… А куда еда делась?

Илия в растерянности оглядывался вокруг. Все как обычно, все на своих местах, никаких следов. Брать-то у него и нечего, кроме икон да лампадки, ценного ничего нет. Но могли бы и поискать, если бы с целью ограбить зашли. Но нет. Полный порядок, лампадка горит перед иконами…

Странно… Очень странно…

Илия задумчиво собрал пустую посуду в тазик и залил водой. Достал из подполья кринку с молоком, из шкафа хлеб, поужинал, и вышел на крылечко. Постояв на крыльце, наслаждаясь ветром, напитанным влагой в преддверии скорого дождя, взял ведра и отправился за водой.

После заутрени, проверив, как идут работы на руинах — уже докопались до фундамента, который, судя по всему, от взрыва не пострадал, Илия, сделав себе пометку, что надо съездить в город и вызвать архитектурный отдел для оценки состояния фундамента, пошел разыскивать Зоську. По объяснениям сельчан он примерно понимал, где она поселилась, но сам в той стороне никогда не был.

К счастью, на пасеку вела довольно натоптанная, и даже местами наезженная на телеге тропинка, и Илия бодро шагал по ней, разглядывая окружающий пейзаж. Он искренне наслаждался дорогой и влажным после прошедшего дождя воздухом, напоенным ароматами молодой, распускающейся зелени и лопающихся смолистых почек.

Овраг Илия заметил случайно — его было сложно разглядеть из-за зарослей прошлогодней сорной травы, разросшихся кустарников и перепутанных зарослей малины, возвышавшихся над дорожкой. Илия стал внимательнее приглядываться к этой стороне дороги, и вскоре заметил тоненькую тропинку, ведущую вглубь зарослей.

Пойдя по ней и отмечая валяющиеся в довольно утоптанной траве пустые бутылки, он увидел и неказистое строение, сложенное из бетонных плит, из которых сквозь давно осыпавшуюся штукатурку торчали прутья арматуры. Невероятно грязные окна с давно почерневшими рамами слепо смотрели на него. Облезлая дверь чудом держалась на старых петлях.

Столкнув ногой с щербатого бетонного порога вездесущую тару, он шагнул в воняющий дикой смесью запахов сумрак и оказался в мрачной грязной кухне. На полу возле стены валялись кучки одежды вперемешку с бутылками и крышками, в углу стояли большие молочные бидоны с засохшими на них потеками какого-то вещества, на печку, на часть, предназначенную для приготовления пищи, был водружен самогонный аппарат. Перед столом, заваленным бутылками, грязными кастрюлями, сковородками, металлическими мисками, какими-то огрызками и еще Бог знает чем, валялся храпевший мужик бомжеватого вида, очевидно, свалившийся с табуретки, которая валялась рядом с ним. Сбоку зиял ничем не прикрытый проход в комнату.

В комнате, на землистого цвета матраце с пятнами непонятного происхождения и торчащими из него клоками ваты валялась Зоська, храпевшая во все горло. Перегар стоял такой, что хоть топор вешай. Дышать в этой клоаке было совершенно невозможно. Перешагивая через кучи валяющихся на полу тряпок, бутылок и разного барахла вроде бывших игрушек, кукольных голов, проводов и еще неясно чего, Илия пробрался к окну. Попытавшись открыть его и едва не выдернув раму из проема, после нескольких минут борьбы с фрамугой он оставил бесполезные попытки. Судя по всему, впустить сюда свежий воздух можно было, только полностью вытолкнув раму наружу.

Оставив бесплодную борьбу с окном, он вернулся к женщине и попытался растормошить ее. Безуспешно. Что-то невнятно пробормотав и выматерившись напоследок, отправляя его по всем известному адресу, Зоська снова захрапела. Поняв бесполезность своих попыток, он вышел на улицу. От свежего воздуха у священника закружилась голова. Опершись спиной на дверь, он переждал приступ головокружения, открыл пошире дверь, подперев ее валявшимся неподалеку обломком кирпича, и отправился обратно.

Выйдя на тропинку, он решил прогуляться до пасеки. Вотчина Ивана Петровича встретила его аккуратными ульями, расставленными по полю, покрытому фиолетовыми и розовыми первоцветами, над которыми летали трудолюбивые пчелы. За полем виднелся небольшой аккуратный домик, из трубы которого шел дым. Подойдя ближе, Илия на повороте дороги обнаружил старый заброшенный колодец, а за ним, метрах в двухстах, виднелся новый, сверкавший на солнце желтыми смолистыми боками. Удивившись, зачем нужно было копать второй колодец, когда уже есть выкопанный, священник отправился к домику, возле которого под добротным навесом были аккуратно сложены наколотые дрова.

Завидев его, из-за столика встали двое стариков и призывно замахали ему руками. Узнав Иван Петровича и Петровича, Илия усмехнулся и ускорил шаг. Иван Петрович выбрался из-за стола и поспешил в домик. Пока Илия дошел до аккуратной лужайки, на которой стоял стол, окруженный лавками, Иван Петрович уже возвращался, неся чистую посуду. На столе, накрытом яркой цветастой клеенкой, стоял большой самовар, заварочный чайник, кружки с блюдцами, хлеб, нарезанный добрыми кусками, мед в мисочках, и плетеная ваза с пирогами.

Усадив священника за стол, оба наперебой принялись его угощать, явно сгорая от любопытства, что ему тут понадобилось. Поговорив о погоде, пасеке, последних деревенских новостях и планах на ближайшее время, Петрович, вообще не отличавшийся тактом, все-таки спросил, как Илия оказался здесь. Священник честно ответил и, предвидя возмущения старика, уже набравшего воздуха в грудь, дабы разразиться