Иван Змеевич и Краса Ненаглядная - Ирина Соляная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Какая же дань? — удивился царевич, подозревая, что речь идет о самой красивой девушке, которая предназначена для негодяя.
— Не, не то, что вы подумали… — вздохнул староста, — девку красную он и так возьмет, какую пожелает, — требует он от нас исключительно вторичного продукта. Но много, сто капей в полгода. В огроменной бочке.
— А на что ему этот… хм, — спросил царевич.
— Дык, удобрять молодильные яблони, — деловито пояснил староста, — а мы столько не производим, вот он и изгаляется над нами. Прилетает самолично, наводит страху и ужасу, что вельми способствует производству населением вторичного продукта.
Ване во временное пользование отдали избу старосты, а сам старик к зятю переселился. Чужое жилище встретило враждебной темнотой, кислым запахом гнилой капусты и крупными, как чернослив, тараканами. Царевич скривился и двумя пальцами зажал нос, что сразу заметил староста и позвал прежнюю девушку, которую покликал Властой, прибраться. Ваня вышел за порог и огляделся. С околицы к нему бежал его серый скакун, успевший околесить округу на четырех лапах.
— Ды врёт он всё, Ваня, — доверительно шепнул волк, сопровождая царевича в его прогулке по хутору, — староста этот сразу мне не понравился. Это где видно, чтобы дань говнищем брали? Хотя… Если у Змея на острове Буяне только Жар-птицы и живут, то неоткуда там ценному продукту взяться, ибо они, как известно, вообще такого не производят, а только жемчуг да алмазы. И происходит истощение почв… Кстати, на околице стоит громадная бочка, может, для дани. На ней написано: «Продукт вторичный, тара невозвратная». А сверху домик такой, не слишком удобный.
— Иногда мне кажется, что все вокруг стали полоумными, — возмутился Ваня, — вот как только я с тобой встретился, так всё пошло наперекосяк. Дурь одна лезет изо всех прорех.
— Ты мне лучше расскажи, как тебя на постой разместили, какой кошт определили?
Царевич махнул рукой.
— Одно то уже важно, Ваня, — шепнул волк, — нам за Огненным Змеем гоняться теперь не надо, этот благодетель сам сюда прилетит. Надо сесть и подождать. Силки какие устроить возле бочки. Изловить и жизни его поганой лишить. В честном бою тебе его все равно не одолеть. Тут хитрость нужна.
Ваня согласился и даже приободрился. Ведь если убить Огненного Змея тут, то половина дела будет уже сделана. И на остров Буян можно уже будет плыть безбоязненно, за покражу молодильных яблок и отчитываться будет не перед кем, и некого бояться.
— Надо обдумать, — важно ответил царевич.
Успокоенный волк сменил диковатые скачки на уверенную трусцу. Пока Ваня прогуливался по хутору, рассматривая покосившиеся избёнки да разваленные плетни, навстречу ему выбегали детишки. В отличие от девок и женщин, они без стеснения гарцевали вокруг царевича, хватали его за полы кафтана и просили грошик. Самый нахальный попытался залезть на холку волка. Пришлось серому щелкнуть зубами, чтобы хоть ненадолго отвадить мальчонку.
— Бесстрашное поколение растёт, — удрученно подытожил волк свои наблюдения, — сказки им надо чаще рассказывать. Про Бабу Ягу, про Кащея. А то никакого уважения старшим, и традиции не чтут. Зря я всех сказителей в округе съел, ох и зря. Непредусмотрительно.
Ваня шел и думал о том, что прежде у него был прекрасный план действий. Он приплывает на остров Буян, скрытно там высаживается, под камнем Алатырем находит тайное оружие, которое даётся в руки только избранному герою. Затем он быстро убивает змея. Если и не быстро, то всё равно гарантировано. Ведь нет ни одной сказки о том, как Змей царевича одолел. Если даже ворог лютый царевича подранит, то там растет яблонька, можно её плод волшебный вкусить и тут же исцелиться. О том, что такой же прием народной медицины доступен и Змею, Ване думать совершенно не хотелось. Кроме того, после встречи с Серым Волком, Ваня стал чувствовать себя куда уверенней. Волк был куда наблюдательнее и мудрее царевича, к тому же он был предусмотрен всеми сказочными и былинными сюжетами, которые так или иначе сводились к неминуемой победе добра над злом. Был тот волк зубаст, весел, лих и придурковат, что несколько оттеняло юность и благородство самого царевича. И уж конечно, волк не подвергал сомнению решения Ваня не то, что Крася. Та была своенравна и упряма.
Мысли Вани остановились на образе девушки. Где теперь она — царевич не знал, и обида, которая окрасила их расставание, все ещё была темна. Вместо милой улыбки Краси, которой она одаривала его в посаде, ему вспоминались её гневные очи, сверкавшие расплавленным янтарём, резкие и нетерпеливые движения, точно она была птицей и хотела улететь прочь. Не знал Ваня и того, как в тереме князя справились с пожаром в скотнице, и какую обиду затаил царевич Дмитрий на него, совсем не виновного в случившемся.
— Не виновен? — прошептала Крася, вытаращив из без того огромные глаза, — ты воле князя не подчинился и не виновен? Девку из-под замка украл, коня увёл, пожар учинил.
— Не виновен, — упрямился Ваня, — девка — не холопка князя, а вольная. Коня я вернул, как мне сокольник приказал, а пожар — это дело пера Жар-птицы.
— С кем ты разговариваешь, Иван-царевич? — деловито осведомился волк, и Ваня понял, что он спорит с Красей, проговаривая несуществующий диалог вслух.
— Краська тебе не пара, — неожиданно сказал волк и сел на задние лапы, — она бродяжка, простолюдинка. Слушай матушку свою, она дурного не посоветует. Мы тебе царских кровей невесту сыщем, погоди, только Змея одолеем.
— Стой, волче! — с подозрением в голосе ответил Ваня, — откуда ты знаешь, что моя матушка мне сказывала? А откуда про Красю тебе известно?
Волк так и покатился со смеху, упал на спину и лапами задрыгал. Вдоволь повизжав и погыгыкав, он встал на лапы и сказал:
— Не был я под царским окошком, да только все матушки одно говорят: «Ты мой сладкий пирожочек, все королевишны за счастье почтут с тобой браком законным сочетаться, а с простолюдинками нечего якшаться, кровь царскую в потомстве разжижать». А уж про Красю знаю потому, что имею привычку подсматривать и подслушивать.
Ваня покраснел и поковырял носком сапога землю.
— Она красивая…
— Знаешь, Ваня, — доверительно прорычал Серый Волк и заглянул в очи царевичу, — на острове Буяне наверняка
