Кто все расскажет - Чак Паланик

Фантастическая сцена убийства уходит в затемнение, и действие переносится в настоящее время. Перед нами танцзал гостиницы, переполненный всё теми же элегантно одетыми гостями, которых мы уже видели во время церемонии награждения и торжественной речи сенатора. Разве что повод переменился: сегодня моя мисс Кэти удостаивается почётной степени от профессоров Вассер-колледжа. На возвышении у микрофона стоит безупречно красивый мужчина в смокинге. Поначалу камера, как в девятой сцене первого акта, проносится над столиками, где расселись гости праздника; мало-помалу движение замедляется.

Этот повтор эффекта вызывает у зрителя ощущение штампа и таким образом намекает на скуку, которой находится место даже во внешне блистательной жизни мисс Кэти. Оказывается, и неумолчные похвалы могут со временем опостылеть. И опять на стене-экране в глубине сцены сменяют друг друга чёрно-белые отрывки из фильмов, где моя мисс Кэти играет миссис Цезарь Август, миссис Наполеон Бонапарт, миссис Александр Македонский. Величайшие роли в её блестящей карьере. Даже монтаж до подробностей совпадает с тем, что мы видели. И те же кадры, взятые крупным планом, превращают прославленные черты лица уже не в черты лица, принадлежащего живому человеку, а в отвлечённый знак, логотип, торговую марку. Символическую, мифическую, как полная луна в небесах.

Ведущий говорит в микрофон:

— Покинув школу после шестого класса, Кэтрин Кентон сумела стать магистром по жизни… — Тут он поворачивает голову, смотрит куда-то вправо. — Да, она профессор на полную ставку, потому что учила весь мир любви, целеустремлённости, вере…

Проследив за его взглядом, камера показывает меня и мисс Кэти. Мы стоим в тени за кулисами, по правую руку от сцены. Мисс Кэти застыла, как статуя, в мерцающем платье с бисером. Я покрываю пудрой её лицо, зону декольте и подбородок. Вокруг моих ног на полулежат сумки, пакеты, термосы — в них всё, что нужно для подготовки к приближающейся минуте. Шиньоны, косметика, прописанные врачами лекарства.

В своё время журнал «Фотоплей» опубликовал на шести страницах снимки особняка мисс Кэти. Так вот, это моими руками по-больничному строго уложены покрывала на каждой кровати. Правда, на одном из фото хозяйка в переднике стоит на коленях и драит кухонный пол, но она прикоснулась к нему не раньше, чем я отмыла и до блеска натёрла воском каждую плитку. Моим талантом созданы её скулы, глаза. Я выщипываю и дорисовываю карандашом знаменитые брови. То, что вы видите — плод сотрудничества. Только вдвоём, только вместе, я и мисс Кэти являем собой исключительную, незаурядную личность. Её внешние данные плюс мой разум.

— Истинный учитель, — бубнит ведущий, — Кэтрин Кентон преподала бесчисленным ученикам уроки терпения и трудолюбия…

Во время этой занудной речи наплывом начинается очередной флешбэк. Недавний солнечный день в парке. Как и в последней полуразмытой фантазии убийцы, мисс Кэти с Уэбстером Карлтоном Уэствордом Третьим шагают рука в руке по направлению к зоосаду. Снятые средним планом, они приближаются к перилам, ограждающим яму, на дне которой расхаживают гризли. Мисс Кэти впивается в металлическую ограду побелевшими от напряжения пальцами. В угрожающей близости от медведей её лицо застывает, как маска, и только на шее предательски бьётся-подёргивается от ужаса жилка. Где-то поют детишки. Рычат львы и тигры. Хохочут гиены. Тропическая птица, а может быть, обезьяна-ревун то и дело напоминает о себе, издавая визгливую тарабарщину. Весь наш мир вечно борется против молчания и темноты, присущих смерти.

Чирик, ооо, иа… Джордж Гобел.

Мууу, мяу, хрюк… Гарольд Ллойд.

В отличие от прошлых полуразмытых флеш-бэков, сейчас изображение подаётся с «зерном», а звук — с лёгким эхом, в стиле cinema verite [23]. Единственный источник света — послеполуденное солнце — полыхает прямо в объектив, окатывая сцену короткими резкими вспышками. Внизу, среди острых камней, бродят и громко рычат гризли. Где-то за кадром визжит павлин; у него голос истерички, которую режут ножами до смерти.

Сквозь крики животных по-прежнему пробивается еле слышная речь ведущего:

— Эту почётную степень доктора гуманитарных наук мы присваиваем ей не за усвоенные за книгами знания, а в благодарность (и поверьте, самую искреннюю благодарность) за то, чему Кэтрин Кентон успела нас научить…

Саундтрек зоосада набирает громкость, и мы начинаем смутно различать звуки сердцебиения. Размеренное тук-тук, тук-тук совпадает по ритму с набуханием жилки на шее мисс Кэти, чуть пониже подбородка. Вопли зверей вперемешку с человеческой болтовней становятся тише и тише, а сердце стучит всё громче. И громче. И торопливее. О внутреннем ужасе, овладевшем мисс Кэти, можно судить по раздувшимся сухожилиям на её шее. И на тыльных сторонах ладоней, вцепившихся в ограду медвежьей ямы.

Особь по кличке Уэбстер становится рядом. Затем поднимает руку, чтобы обнять свою спутницу. Звуки сердцебиения ускоряются. Где-то визжит павлин. Почувствовав прикосновение к своему плечу, мисс Кэти немедленно отпускает перила. Хватает обеими руками ладонь, промелькнувшую возле лица, резко дёргает вниз и, словно на уроке дзюдо, броском отправляет Уэбстера через спину. Через перила. В яму.

Возвращаясь наплывом в настоящее время, в закулисье, мы успеваем услышать рёв медведя и слабый мужской вскрик. Мисс Кэти окружена тусклым ореолом света, отражённого ведущим. На её гладкой шее не бьётся ни единой жилки. Лишь на лице шевелится помада:

— Ну что, нашла ты новую рукопись?

Между тем на экране её показывают в роли миссис Леонардо да Винчи, миссис Стивен Фостер, миссис Роберт Фултон.

Каждое интервью, да что там — любая рекламная кампания очень похожа на свидание вслепую, когда вы строите незнакомцу глазки, а сами только и думаете, как бы не дать себя поиметь.

Вот уж правда: успех человека определяется тем, как часто он может повторить слово «да», слыша слово «нет». Теми бесчисленными случаями, когда он продолжает упорно шагать вперёд, невзирая на все преграды.

Как я говорила, декорации и массовка в точности воспроизводят уже пережитую нами сцену, таким образом намекая, что все церемонии награждения — это привлекательные ловушки, наживкой в которых служит посеребрённый кусок осязаемой похвалы. Смертельные капканы, внутри которых — аплодисменты.

Я наклоняюсь и откручиваю крышку очередного термоса. Не того, где налит чёрный кофе; не того, который наполнен холодной водкой, и не того, что гремит таблетками валиума подобно маракасам в руках Кармен Миранды. Нет, из этого термоса я извлекаю тонкую стопку плотно скрученных в трубку листов бумаги. На каждом из них стоит заголовок: «Слуга любви». Третья версия. Протягиваю страницы мисс Кэти.

Она щурится на печатные буквы, трясёт головой:

— Без очков ни черта не понятно. — И протягивает бумагу обратно: — Прочти сама. Хочу знать, какая смерть меня ждёт…

Зал неожиданно взрывается громом рукоплесканий.

АКТ II, СЦЕНА ШЕСТАЯ

— «В день, когда ей предстояло изжариться насмерть в ужасных мучениях, — читает мой голос за кадром, — обворожительная Кэтрин Кентон решила принять роскошную ароматную ванну».

Как и в случае с прошлыми вариантами последней главы книги «Слуга любви», мы видим сквозь лёгкую дымку помолодевших приторных Уэбба и мисс Кэти, резвящихся на постели в её будуаре. Спустя некоторое время парочка прекращает свои занятия и медленно, точно в трансе, передвигая длинные ноги, шествует в примыкающую к спальне комнату.

— «Как обычно, — читает мой голос, — после напряжённой оральной близости с моим романтическим жезлом Кэтрин прополоскала нежное нёбо горстью одеколона и приложила кусочки блестящего льда к своей стройной затекшей шее.

Я открыл краны, добавил особого масла, и в глубокой ванне из розоватого мрамора выросли благоуханные пенные горы. В ожидании восхитительного ритуала омовения моя дражайшая Кэтрин произнесла: «Уэбстер, любимый, те пинты любовной эссенции, которые ты извергаешь на пике оральной страсти, опьяняют чувства сильнее, нежели самый насыщенный шоколад из Европы… — Здесь моя милая скромно срыгнула в кулак и проговорила: — Хотела бы я, чтобы всем женщинам довелось насладиться вкусом твоих выделений».

Полуразмытая придуманная мисс Кэти прикрывает фиалковые глаза и облизывает губы.

Поцеловавшись, вымышленные любовники размыкают объятия.

— «С нескончаемой осторожностью опуская шелковистые чувственные ноги, — читает за кадром мой голос, — Кэтрин погрузила в горячие радужно-белые облака забрызганные мной бёдра и несравненный лобок. Обжигающая вода сперва заплескалась под атласными ягодицами, потом захлестнула шелковистую грудь. Пар поднимался вихрящимися клубами, наполняя благоуханием просоленный воздух ванной.