Летом сорок второго - Михаил Александрович Калашников

Глава 20

Едва успев перекусить, семья Журавлевых услышала нарастающий свист. Снова неподалеку рвалось, но на вчерашнюю бомбежку это не походило. Погрузив на пойманного Виктором коня нехитрый скарб, семья через огороды покинула родное подворье. Ольга прихватила и повесила на шею массивный ключ от входной двери. Во всем селе дома закрывались на внутреннюю задвижку, открыть их можно было однотипным ключом с гуляющим железным язычком. Но чаще задвижкой и ключом не пользовались, а прислоняли к двери веник, и пришедшему было ясно, что хозяев дома нет. Ольга и сама не смогла бы себе объяснить, за каким лешим она взяла этот ключ.

Похоже, на этот раз им приходилось убегать от русских снарядов. Взрывы вырастали в центре села. Над Доном висел отчетливо видимый советский самолет-разведчик. Пролетев от Дуванки до Кирпичей, он развернулся и пошел на новый круг, корректируя минометный обстрел.

Пробегая через Рижок, Тамара видела, что во дворе у Косяновых полно различной техники. Бронетранспортеры и легковые автомобили стояли на скотном выгоне, а Виктор разглядел жгуты разноцветной проволоки, вьющейся по траве. Двор окружили немцы в летней форме: шорты и безрукавки. До войны в Белогорье короткие штанишки носили только дети, а немецкие шорты оставляли открытыми даже заросшие волосом коленки. Девушки стыдливо отворачивали глаза. На груди у солдат висели железные таблички на цепочках.

Немцы дружно захохотали, когда увидели русскую семью. Свист летевшей в воздухе мины заставлял женщину и ее детей каждый раз на ходу пригибаться к земле. Солдаты по звуку определяли, что это дальние мины, упадут они не близко, и стояли в полный рост.

Добравшись к дому дальнего родственника, жившего в начале Сагуновского края, Ольга попросилась к нему на постой. Хозяин дома по кличке Чекан недолго сомневался, потом махнул рукой. Семья расположилась в пустом сарае. Виктор собрал по углам остатки соломы и трухлявых объедьев, устроил место для ночлега.

Ночь прошла тревожно: не прекращалась перестрелка, то утихая, то вновь нарастая.

На следующее утро, позавтракав прихваченным из дому, Ольга села на пороге сарая и крепко задумалась. Потерян дом, засеянный овощами огород. Как уберечь детей? Тяжко без мужниного плеча. Куда ей дальше идти? Доведенная до отчаяния своими мыслями, Ольга увидела, что лица старших детей радостно изменились.

– Тамарка! – кричала бежавшая по улице девчушка лет десяти. – Там батька вас ищет!

Тамара выглянула на улицу. К дому Чекана приближался незнакомый мужчина, ведя в поводу корову и лошадь. Тамара не узнала в нем отца. То был Сергей Гаврилович, не так давно обещавший заглянуть к ним, но встретивший сестру и племянников гораздо раньше намеченного срока.

Отчаявшаяся было Ольга, встретив брата, про себя молвила: «Божья воля».

Младшие дети радостно сновали вокруг дядьки, Тамара и Тоня ласково поглаживали приведенную корову.

– Откуда ж скотина, братка? – спрашивала Ольга.

– Все что от моего гурта осталось, – грустно пошутил Медков.

– Дядька Серега, ты громче мамке кричи, а то она глухая стала, – прежде других подсказал Боря.

Сергей Гаврилович пристальней взглянул на сестру и, наклонившись к ее уху, закричал:

– Скотины много бесхозной по полям блуждает! Вот я и прихватил себе!

Ольга одобрительно кивнула.

Тамара выдоила трофейную корову, дети вволю напились молока. Сергей Гаврилович рассказал о своих мытарствах. Потом объяснил, что прошел полями и оврагами через весь район, оказался у них дома, но семью сестры не застал. Расспрашивал соседей и редких прохожих, которые осмеливались выйти из погребов.

Вечером, когда на дворе смеркалось, Сергей Гаврилович, Виктор и Тамара вернулись домой, на Зеленый переулок. Собрав некоторую одежонку и наиболее ценные вещи, они спрятали их в своем погребе. Раздобыли в кладовке и на огороде продуктов и вернулись обратно.

Готовясь к ночлегу, дети услышали в соседнем дворе нерусскую речь и испуганный голос какого-то парня. Потом к перебранке добавился девичий плач. Все сгрудились у стены, припали к щели. Через низкий плетень было видно, что немец, пихая стволом карабина двух мужчин, вел их на огород. Позади причитали две девочки.

– Что за люди? – спросил шепотом Сергей Гаврилович, хотя спроси он это в полный голос, немец его все равно бы не услышал.

– Микола Сиволодский с батькой своим, – ответил Виктор. – Видно, кто-то брякнул немцам, что его из военкомата отпустили, чтобы партизанить у нас. Вот и ведут теперь.

Немец вел отца и сына к саду. Парень уже перестал оправдываться и только все ниже склонял на ходу голову, а отец с каждым шагом тяжелее припадал на хромую, искалеченную в Гражданскую войну ногу.

От соседского плетня к немцу побежал пожилой мужик. На бегу он быстро заговорил по-немецки.

– Ишь ты, ловкий какой! – не сдержался Сергей Гаврилович.

– Палканов, Иван Омельянович, – пояснял Виктор. – На первой германской всю войну в плену просидел.

– Тогда понятно. Смелый мужик, раз отбить думает.

Палканов что-то горячо доказывал немцу, а тому больше понравились не доводы заступника, а его беглая немецкая речь. Похлопав Палканова по плечу, немец что-то поучительно сказал ему.

– Ну, комендатура так комендатура, – разведя руками, ответил Палканов. – Кто же против комендатуры? Там тоже, чай, не дураки сидят – разберутся, – приговаривал он, естественно, не для немца.

Еще двое суток жили они в сарае у Чекана. Виктор с утра выводил на выгон обоих коней и корову, Тамара и Антонина варили снедь на стоявшей во дворе печурке. Ольга не выпускала из рук Галю, а Сергей Гаврилович старался меньше показываться на улице, целыми днями сидел в сарае, возился с младшими детьми.

Глава 21

12 июня. Немец на Дону! Когда это было? Враг перешел за Дон. Горе. Сердце – вещун, еще весенним днем оно чуяло беду и просило отвести ее удар. Тогда я писал: «Заканчивается апрель. Войдут в берега речки, и выйдет из берегов людская кровь…»

Вереницы телег с ранеными, колонны беженцев и военных отхлынули от берегов реки, скрылись в глубине донского левобережья. Дуванка опустела на несколько дней. Непривычно повисла эта тишина. Четыре дня царило безвластие: армия и партийные учреждения покинули деревню, оккупанты