Кошка, которая умела плакать… - Аникина Наталия

Аниаллу тряхнула головой, отгоняя тяжкие мысли. Она оторвала взгляд от города, ища избавления от боли в зрелище ночного неба. Обе луны ярко сияли на небосводе. Лёгкий ветерок развевал её волосы, Аниаллу наслаждалась прелестью ночи в Бриаэлларе. До утра было ещё бесконечно далеко. Да и кто знает, наступит оно через несколько часов или дней? Бриаэллар, владение изменчивых и своевольных алаев, полностью подчинялся их воле, и иногда на небе среди ночи вспыхивало солнце, словно кто-то зажигал магический светильник, а бывало, что на протяжении недель оно не появлялось совсем, и город освещали лишь звёзды, луны и мерцающая пелена волшебного тумана, слабо светящегося и переливающегося от густо-фиолетового к оранжево-розоватому. Кошки, несмотря на то что любят понежиться в лучах солнца, всё же ночные создания. «В звёздной тьме, с луной наедине…» – да, именно так. Сотни лёгких ног сейчас бесшумно ступают по крышам, крадутся, танцуют, просто прогуливаются…

– Всё-таки красивый у нас город! – восхищённо вздохнула Аниаллу, любуясь Бриаэлларом так, словно видела эти ночные улицы в первый (или в последний) раз. Дух «кошачести», как назвал его хвастливый юнец в разговоре со своим дружком, был сутью этого города, его изюминкой, без которой он представлял бы куда менее захватывающее и покоряющее сердце зрелище. От присутствия этой странной силы просыпалось неслыханное желание жить, радость и любовь к окружающему миру переполняли сердце. Но одновременно город мог и успокоить – тихих уголков здесь было великое множество: тенистые аллеи, крыши домов иностранцев, которые вели дневной образ жизни, и, наконец, построенные именно для уединения и тихих раздумий здания, беседки и храмы. Город был огромен. В нём могло бы без труда уместиться население, в десять раз превышающее сегодняшнее, но только в Гостевом квартале царили шум и толчея, и то лишь на нескольких главных улицах.

Здесь же, в блистательном кошачьем квартале, каждый дом окружало магическое поле, которое не позволяло ни одному звуку ни пробиться внутрь его, ни вырваться наружу без воли хозяев. В большинстве жилищ таких преград для звуков было две или больше: одна защищала внутренние помещения, другая – периметр особняка. Дом ан Ал Эменаит был как раз таким, но если выйти на балкон, где сейчас стояла Алу, можно было услышать ночной голос города. Самыми громкими были звуки, что доносились спереди справа. Там сияли янтарным светом высокие витражные окна бального зала дома ан Камиан. В них мелькали силуэты танцующих пар, правда, был ли день, когда бы они там не мелькали? Несколько алаев расположились на крыше изящного дворца, где всегда слышалась музыка, звучали самые дивные голоса и смех не смолкал ни на секунду, они предпочитали танцевать и разговаривать при свете звёзд, а не ярких магических светильников.

Аниаллу вспомнила, что в одном из разбитых на крышах садов росло чудесное дерево. Это было знаменитое тиэ, «ушки» в переводе на всеобщий язык. И конечно, такое растение мог выдумать только тот, кто принадлежал к романтичным и обладающим безграничной фантазией алаям дома ан Камиан. Треугольные листья тиэ с чуть загнутыми вверх краями в точности повторяли форму алайских ушей. Нежно-розовые с одной стороны и тёмно-зелёные, почти чёрные – с другой, они были мягкими и пушистыми на ощупь. Но не только этим было необычно тиэ, которое ещё называли «девичьим деревом» или «деревом искренности».

Любая девушка могла прийти к нему и вставить серёжку в одно из его «ушек». Оно запоминало свою хозяйку раз и навсегда, и когда та приходила сюда уже не одна, а со своим избранником, «ушко» поворачивалось к ним и чутко прислушивалось к разговору. Если слова кавалера были неискренни, оно сворачивалось в трубочку, и даже немного увядало, если ложь была совсем грубой.

Аниаллу улыбнулась, рассеянный взгляд её устремился на восток, где сияние широко распахнутых Глаз заставляло высокую и словно сплетённую из множества драконьих тел башню переливаться всеми оттенками серебра. Башня Тысячи Драконов – посольство Драконьих Клыков и дом, где расположились почти все представители этой расы, живущие на территории Бриаэллара, – была одним из высочайших зданий города.

С ней могли поспорить только ослепительно-синие шпили Дворца Аласаис. Они вздымались над городом, мерцая в неярких лучах ночных светил. Почти под крышей самой высокой башни Дворца вырисовывался изящный балкон, за которым виднелась ярко освещенная арка. Иногда на её фоне можно было разглядеть кажущуюся крошечной тёмную фигурку, и тогда взгляды всех, кто находился в Бриаэлларе, неумолимо притягивало туда. К той, что смотрела на свой город с таким же восхищением, как сейчас Аниаллу. В эти недолгие минуты каждый ощущал себя невероятно счастливым, и тоска по этому чувству всегда оставалась в сердце, кому бы оно ни принадлежало.

Вот бы удивился её отец, да и все другие алаи, если бы узнали, как просто было бы для Аниаллу оказаться стоящей на балконе этого дворца в качестве его хозяйки. До смешного просто! Вот только решиться на это было куда труднее, чем может показаться. Тень богини… сианай… мало кто понимает истинное значение этого слова…

От этих мыслей Аниаллу отвлекло ощущение того, что она уже не одна. Это, несомненно, была не Шада – ходить столь бесшумно человеческая девушка никогда бы не научилась. Алу оглянулась и увидела свою сестру Иреру. На ней уже не было диадемы, и мягкие складки длинной юбки не льнули к её ногам. Да и выражение лица эалийки было теперь серьёзным и строгим, под стать её тёмному мужскому наряду. Из-за плеча Иреры выглядывала рукоять клинка. Несмотря на свой нежный облик, Ирера прекрасно владела оружием и делилась своим мастерством с молодыми алаями в Бриаэлларской Академии.

– Аниаллу, – коротко кивнула она, ступая на пол балкона.

– Ирера, – улыбнулась в ответ тал сианай и уже было собралась сказать сестре, насколько замечательной была её сегодняшняя игра на арфе…

– Ты не представляешь, как я рада, что ты приехала домой, – напряжённым шёпотом быстро проговорила Ирера. Уши её постоянно двигались, эалийка внимательно вслушивалась в звуки ночи. – С отцом что-то происходит. Он стал уже открыто заявлять о том, что нашему миру с Тиалианной и Веиндором пришёл конец. Гнев затуманивает ему разум, и он не видит последствий.

– Ты знаешь не хуже меня цену его гнева, – улыбнулась Аниаллу, удивлённая беспокойством сестры. Но через мгновение она вспомнила свой разговор с отцом в том зале, где у статуи богини сидела грустная девушка, и опасения Иреры не показались ей беспочвенными.

– Раньше он просто хорошо играл свою роль, – уже спокойнее сказала Ирера, – вживаясь в неё для правдоподобности, но теперь… теперь он переигрывает. Я боюсь, что он начнёт мстить за тебя Тиалианне и за весь наш народ – Веиндору.

– Он мудр, Ирера. Он никогда не пойдёт против собственного сердца. Он знает в глубине души, какие действия верны, а какие нет. Селорн – эал, он понимает разницу между чувствами и высшей интуицией – алайским виденьем Пути, – как можно более убеждённо сказала Алу.

– Моё сердце тоже говорит мне, что пора начать резать их на части! – огонёк гнева вспыхнул и тут же погас в глазах Иреры. – Рвать когтями и медленно вонзать клыки им в горло, с хрустом проламывая серебряную чешую, – проговорила она со странным спокойствием и сладострастием. – Моё сердце велит мне собрать армию из моих братьев и заставить мозги в их мудрейших головах кипеть, как зелье в котле алхимика, – лицо Иреры исказила злобная гримаса, кажущаяся ещё более ужасной в сочетании с её нежной красотой.

Аниаллу подняла руку:

– Сестра, не уподобляйся людям. Это только они и прочие незрячие путают интуицию и чувство Пути с порывами и… обычными чувствами. Они просто не способны понять, что это такое, и не в наших силах объяснить слепцам, что такое видеть, а прозревать самим всегда трудно… и неприятно. Вот они и пытаются привязать это понятие к привычным вещам. Получается полный бред. Это всё только от их собственного несовершенства… и лени, – с печальной усмешкой пошевелила ушами Алу.