Я тебя верну (СИ) - Вечная Ольга

Он смотрит на меня.

— Данил… — шепчу я. — Я приезжала не за помощью, а сообщить тебе об этом.

Данил моргает.

— Блть... Да что же ты со мной делаешь!

Глава 17

Следом на нас обрушивается тишина.

Я ожидала всего что угодно, но только не ее. Жуткую. Ту самую, что после боя царит, когда шуметь уже некому.

Данил не пытается меня обнять. И самое страшное — не улыбается.

Вместо этого так и стоит не шелохнувшись. Данил на меня смотрит, разглядывает. Причем так, словно видит впервые. Глаза чуть сужены, губы сжаты. Я не знаю, успел он выпить или нет. Мы оба оглушены.

— Это правда, — говорю я.

Отступать некуда. Не знаю, что буду делать, если он не поверит.

— Сколько раз за следующий час она поменяется? Ты со мной в игры играешь? Лучше не надо.

Угроза.

— Она не поменяется никогда! Мирослава — твоя дочь. — Я показываю в ее сторону пальцем. — Ты можешь сделать ДНК-тест. Я абсолютно уверена. Если бы она была не твоей, у меня бы не хватило наглости три года назад припереться к тебе на порог, а потом еще два дня в станице ждать визита женатого мужчины.

Мы не кричим, но дочка начинается возиться. Будто чувствует, как поменялась атмосфера в комнате. Какой тяжелой стала.

Данил смотрит на меня, на комочек под одеялом, потом вновь возвращается глазами ко мне. Его рука дергается, напиток расплескивается на пол. Я чувствую запах алкоголя.

Он отрицательно качает головой.

— Кто об этом знает еще? В документах она записана как Мирослава Николаевна Кузнецова.

— Никто.

— Мать, сестра, врачи? Яшины? Кто?

— Никто! Ни одна живая душа! Ты не рад? Если нет, то... не бойся, я больше никому не скажу! Я вообще не собиралась. Я не корыстная и не меркантильная. Не прошу ничего. Ты не обязан что-то делать с этой информацией. Просто будем жать дальше, как раньше.

Данил поднимает вверх ладонь, останавливая меня.

— Закрой свой рот. Ты сегодня много говоришь. Много врешь. Я ничего уже не понимаю. Ты только что мне в глаза смотрела и утверждала другое! Заставила меня поверить, что родила от какого-то мудака. Что еще из услышанного мной ранее вранье?

Я вытираю слезы.

— Данил, я не лгала, а не договорила. Всё так. Я приехала к тебе сообщить новость, но ты был слишком занят женой. У тебя не нашлось минуты поговорить!

— Я хочу подумать, — перебивает Миронов, после чего делает шаг назад и пытается закрыть дверь.

Меня снова взрывает!

— Что? Ты просто уйдешь сейчас? — повышаю я голос, но едва отдаю себе в этом отчет. — Просто уйдешь после того, что я сказала?

— Ты мне всю душу вымотала, — выдает он раздраженно.

— Не я сняла нам соседние номера. Это ты организовываешь наши встречи. Сам себе выматываешь.

— Почему ты, блть, молчала столько времени?

— Я приехала с результатом узи, с фотографией! Хотела помириться, но ты за какую-то неделю успел жениться на другой! Хотя признавался мне в любви!

— И ты решила, что говорить нет смысла вообще? — срывается он.

Я сглатываю.

— Ты. Был. Женат. И судя по твоей реакции сейчас, я правильно сделала в тот раз и ошиблась сегодня.

Данил делает шаг вперед, хватает меня за руку и заводит к себе в номер. Я не сопротивляюсь. Оказавшись на вражеской территории, прижимаюсь спиной к стене. Он подходит близко, нависает. Его губы пахнут виски, глаза темные. Но страха во мне нет. Это иррационально, но чувствую, что не обидит. В нем так много эмоций, я невольно пропитываюсь ими. Это нормально. Это только между нами.

Голова начинает болеть.

Я зря сказала. Ошиблась. Сейчас всем будет больно! Искры в его глазах так и нет. Там пожар. Угрожающий.

— Ты решила сама выбрать отца моей дочери? Ты понимаешь, что могла натворить? — говорит он, упираясь ладонью в стену в полуметре от моего лица.

— Ты не смеешь меня обвинять, — отвечаю я ровным голосом. — Вообще ни в чем. И угрожать не имеешь права. Я была хорошей мамой, любила ее за двоих. И поступила так, как могла в то время. Ты виноват не меньше.

Данил прижимает палец к моим губам, заставляя замолчать.

— Не кричи, разбудишь ребенка. — Пораженно качает головой. — Не представляю, что мне сейчас делать. — Он дергается. — Не понимаю, как дальше с тобой разговаривать. Какие-то дела вести. У тебя всё на уровне порыва происходит. Ты совсем не понимаешь, что могло случиться?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что?

— Что угодно! — шепчет он эмоционально. — Если бы, не дай бог, с тобой что-то произошло, под машину бы попала, она бы осталась одна! Совершенно одна. На попечении твоей шизанутой мамаши, которая тебя пичкала лекарствами. И сестры, у которой у самой такая же лялька. Ты уверена, что Мирославу не отправили бы в детский дом? Ты ни разу о ее будущем не задумывалась? Что с ней могло произойти при живом отце?

Я всхлипываю. Губы дрожать начинают.

Данил резко отходит к окну. Смотрит на улицу. Спина напряжена.

— Со мной ничего не случилось, — говорю, а голос предает. Он какой-то жалобный. — Я живая и здоровая. У меня всё нормально. У Миры тоже. И да, это правда. У тебя есть дочка. Прекрасная маленькая девочка. Родилась в половину шестого утра. Можешь психовать сколько угодно. Но так случилось.

— Ты никому не сказала. Почему? — перебивает Данил мою речь. Она ему не интересна. Только вопросы.

Он не оборачивается.

— Были причины.

— Ты так сильно меня ненавидела, что готова была рискнуть будущим этой девочки, лишь бы я ни о чем не узнал? Это какая-то изощренная месть мне?

— Да пошел ты.

Он качает головой. Я продолжаю:

— Ты ни разу не поинтересовался моей судьбой, просто вычеркнул меня из жизни. Когда ты захотел узнать, я сказала.

— Мне в голову не могло прийти, что у тебя ребенок есть! Что у нас он есть!

— Ты на меня давил тогда. И давишь сейчас, — отвечаю я снова ровно. Удалось взять себя в руки. — Если так будет продолжаться, мы ей испортим жизнь. А я этого не допущу. Возможно, я поступила неправильно или даже плохо. Но иначе не могла. И тебе придется это принять. Мирослава ранимая в душе, домашняя девочка. Она очень ко мне привязана. Я даже на пару дней не могу ее оставить. Знаю, что может ночью проснуться и расплакаться. Ты либо становишься частью нашей жизни на моих условиях, либо нет. Мы без тебя уже жили несколько лет. Было нормально.

— Сейчас условия будешь ставить не ты.

— Не заставляй жалеть о том, что я тебе рассказала, — выплевываю я.

Достаю ключ из двери и иду к себе в номер.

— Марина, — окликает меня Данил.

Я оглядываюсь.

— Помнишь, я сказал, что ты была самым светлым воспоминанием в моей жизни?

— Что? — усмехаюсь. — Жалеешь, что мы встретились?

Он молчит. Просто смотрит. Внутри взрывы, один за другим.

Я быстро возвращаюсь в свой номер и поспешно закрываю дверь на ключ, словно Данил гонится, нападает или угрожает. Выдыхаю.

Руки дрожат. Господи... Я не ожидала, конечно, что он будет благодарить меня. Но... он мог бы быть помягче!

Быстро иду к столику, падаю на колени, беру остывший бургер и начинаю жевать. Данил неправ. Со мной бы ничего не случилось. Мира бы никогда, никогда не осталась одна. Не попала бы в детский дом. Нет!

Моя Мира. Одна...

Я ем быстро-быстро, запиваю водой. А потом забираюсь под одеяло. Обнимаю дочку, осторожно целую ее в макушку. Мира ерзает, и я поглаживаю ее, приговаривая, что всё хорошо.

Он жалеет, что встретил меня. Жалеет обо всем. Что же теперь будет? С нами со всеми!

— Мы справимся, малышка. Обязательно справимся.

Я закрываю глаза, а потом, через пару вдохов, сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. Глубокий, пустой. Сон без сновидений и такой крепкий, что удивительно в сложившихся обстоятельствах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не плачу во сне. Не мечусь по кровати. Парадокс. После сильнейшего потрясения, ссоры, обидных слов или, вернее, молчания, я сплю как младенец. Не помню, когда в последний раз так хорошо отдыхала. Как будто впервые за много лет у меня наконец получилось полностью расслабиться.