Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле - Джон Бэррон

Вместо того чтобы выйти в коридор, он провел ее в соседний номер. Навстречу поднялись два симпатичнейших молодых человека, которых ей когда-либо приходилось видеть; один — блондин с голубыми глазами, у другого была тщательно причесанная угольно-черная шевелюра, густые черные брови и такие же черные глаза, которые, как потом вспоминала Ева, «одновременно играли, флиртовали, уверяли и предупреждали».

— Ева, это Дик Хансен, а это Уолт Бойл. Они работают в ФБР. А теперь я должен тебе сказать, что тоже там работаю.

Бойл, который изучал ее и знал о ней все, «вплоть до цвета ее любимой зубной пасты», обратился к ней как к «миссис Чайлдс».

— Вы присоединились к тому, что мы считаем самым избранным клубом на свете. С настоящего момента вы становитесь одной из нас, членом новой семьи и специальной команды.

Тут Ева поняла, что ее жизнь переменилась глубоко и необратимо. Неожиданно обрели смысл все странные вопросы Морриса, его непредсказуемое и необъяснимое поведение в Европе. Любит ли она Америку и то, что она отстаивает? Теперь Ева разделит с ним его тайную жизнь, все стрессы и опасности, с ней связанные. Она подумала: «Что ж, если и мне предстоит быть шпионкой, я постараюсь стать хорошей шпионкой».

На следующий день ФБР внесло ее в сверхсекретные списки под номером CG-6653S*.

6. В Кремле

Из отеля в аэропорту Лос-Анджелеса Бойл направился в местное отделение ФБР, потребовал шифровальную машину, заперся в небольшом кабинете и передал в Вашингтон первый краткий отчет о поездке.

Кубинский ракетный кризис 1962 года травмировал Советы. Советское руководство изумила и повергла в трепет решительность, проявленная президентом Кеннеди и Соединенными Штатами. Хрущева обвиняли в губительной опрометчивости с размещением ракет на Кубе.

Вернувшись в Чикаго, Моррис в ближайшие дни детально доложил обо всем ФБР и по возможности ответил на вопросы, заданные Государственным департаментом, ЦРУ, министерством обороны и другими ведомствами. Затем он отправился а Нью-Йорк доложиться Гэсу Холлу. По возвращении ему предстояло опять отвечать на вопросы и начинать подготовку к следующей миссии. Фрейман и Бойл восхищались запасами жизненных сил и энергии этого шестидесятилетнего человека с хронически больным сердцем. Похоже, Ева внесла в его жизнь радость и новые стимулы.

Советы назвали операцию, проводимую ими через Морриса и Джека, «Морат» (русский акроним словосочетания «аппарат Морриса»), и хотели сохранить ее в тайне не меньше, чем ФБР хотело сохранить в тайне «Соло». Обе стороны предпринимали все более строгие меры предосторожности.

По указанию Советов Джек снова прервал связь с партией. Теперь он имел дело только с Холлом и несколькими его ближайшими соратниками. Моррис остался тайным членом Центрального Комитета американской компартии и иногда виделся с партийцами. Однако он не участвовал в открытых партийных мероприятиях внутри Соединенных Штатов и обсуждал положение дел только с Холлом.

Необходимость постоянно заискивать перед Холлом была утомительна для Джека и отвратительна для Морриса. Джек не возражал против получения от Советов денег и передачи информации; это была его работа. Он возмущался, когда его внезапно вызывали по выходным, чтобы доставить Холлу наличность или выполнять его поручения по дому. Холл был убежден в состоятельности Джека и Морриса и присвоил себе право пользоваться их гипотетическим богатством, так что тем вечно приходилось оплачивать его счета. Холл часто предлагал им устроить деловой обед, а когда Джек и Моррис входили в ресторан, обычно дорогой, он уже ждал их со всей своей семьей. Как-то, прогуливаясь по нью-йоркским авеню, он остановился, обернулся и затащил Морриса в модный магазин, где выбрал костюм. Когда продавец поинтересовался оплатой, Холл указал на Морриса: «Он все устроит». Несколько раз он вынуждал Джека покупать обувь и одежду для своих детей, а однажды — заплатить за продукты. Однако этому мелкому вымогательству приходилось потакать.

ФБР тревожило, что дотошные профессионалы из КГБ или Международного отдела могут заинтересоваться предполагаемым состоянием Морриса и задаться вопросом о происхождении его денег. Действительно ли его жена богата? Если он бизнесмен, то почему позволяет себе в любое время уезжать и неделями, а то и месяцами пропадать за границей?

Для ответа на эти вопросы Фрейман, Хансен и Бойл при поддержке спецагента Мерлина Джонсона основали для Морриса фирму «товары почтой». Они арендовали представительный офис в деловом центре Чикаго, прикрепили на двери вывеску: «Женщина в белом», поместили рекламу в медицинском и торговом журналах с предложением форменной одежды и других принадлежностей для медсестер и позаботились о доставке товара, если вдруг кто-нибудь что-то закажет. Но кому доверить сам офис? Кто будет вести записи о мнимых партиях товара и прибылях, а также выполнять заказы, будучи в курсе всего этого обмана?

Моррис предложил кандидатуру своего младшего брата Бена, торговавшего обувью в «Маршалл филдс», одном из лучших американских специализированных магазинов. У того была интересная работа, и он с ней отлично справлялся. Пройдя хорошую школу у отца-сапожника, он мог давать покупателям квалифицированные советы. Начальство его ценило, он работал в первоклассных условиях и был уверен в будущем. Но после разговора с Моррисом, Фрейманом и Бойлом он согласился в пятьдесят два года бросить все это ради места менеджера «Женщины в белом». Его жена тоже оставила надежную работу, чтобы стать его помощницей. Когда Холл снова приехал в Чикаго, Моррис отвел его в офис «Женщины в белом», и все время, пока они там находились, Хансен и Бойл обеспечивали непрестанный телефонный трезвон.

При содействии дружественно настроенного администратора ФБР арендовало трехкомнатный офис в высотном здании, расположенном приблизительно посередине между собственным офисом ФБР и «Женщиной в белом». В здании был огромный вестибюль, множество выходов на улицу и выход через подземный переход к железнодорожной станции. Менеджер, охрана и технический персонал были уверены, что офисы используют отставные профессора, нанятые эксцентричным инвестором-мультимиллионером. Вдоль стен ФБР расставило книги и обустроило помещение так, чтобы оно походило на исследовательский центр. Когда бы Моррис ни приходил в это здание, за ним следовали агенты, проверявшие отсутствие «хвоста»; одновременно они проверяли отсутствие слежки за ними лично. Множество самых важных совещаний «Соло» проходило именно там, и в течение нескольких лет это место служило надежным конспиративным убежищем.

ФБР и КГБ, словно партнеры, а не соперники, единодушно настаивали, чтобы Моррис прибывал в советский блок под вымышленным именем. Как ФБР, так и КГБ знали, что ЦРУ и разведслужбы западных государств пытаются проследить за гражданами западных стран, решившихся на поездку в социалистический лагерь. Если путешественник не был дипломатом, журналистом или не мог представить другое достаточно разумное оправдание своего пребывания там, он мог попасть под подозрение, а при повторных поездках подвергнуться проверке. Нежелание Советов, чтобы о Моррисе наводили справки, было очевидным. ФБР же не хотело, чтобы он или что-то относящееся к «Соло» попало в поле зрения ЦРУ либо других западных спецслужб. Речь шла не о недоверии. Просто узкий круг лиц в ФБР, занимавшийся операцией «Соло», следовал основному правилу шпионажа: если у кого-то нет настоятельной потребности быть в курсе, не позволяй ему это узнать; а если нужно поделиться частью информации, рассказывай лишь эту часть.

Фрейман и специальный агент в Чикаго строго применяли это правило к своим коллегам и подчиненным по чикагскому отделению. Они изолировали Бойла в просторном кабинете на девятом этаже управления, рядом с комнатой, где велось прослушивание телефонных разговоров. Это была своего рода крепость с видом на внутренний двор, из которого можно было попасть на Стейт-стрит. Стены помещения были покрыты звукопоглощающими панелями. Туда не мог зайти никто, кроме посвященных в «Соло»; на телефонные звонки отвечали только Бойл и его партнер. Книжные полки были заставлены коммунистическими брошюрами и литературой радикального содержания.

За исключением случайных встреч в коридоре и гараже, Бойл редко заговаривал с коллегами. Он не обедал с ними, не выпивал и не водил компанию; он не имел права просить у них совета или помощи. Только один ветеран-стенографист, человек в высшей степени благонадежный, писал под его диктовку и печатал отчеты. Коллеги, в большинстве своем квалифицированные следователи, считали его загадочной личностью, затворником, работавшим в «Пещере снов». Некоторые сомневались, работает ли он вообще, поскольку появлялся он в здании нерегулярно, иногда по нескольку дней не показывался, и никто никогда не видел выданных им результатов. Доброжелательно настроенные коллеги предполагали, что он участвует в некой необычной операции по электронному подслушиванию — вероятно, из-за того, что его завидный кабинет прилегал к соответствующей комнате.