Стихотворения - Осип Мандельштам

* * *

Детский рот жует свою мякину,Улыбается, жуя,Словно щеголь, голову закинуИ щегла увижу я.

Хвостик лодкой, перья черно-желты,Ниже клюва красным шит,Черно-желтый, до чего щегол ты,До чего ты щегловит!

Подивлюсь на свет еще немного,На детей и на снега, —Но улыбка неподдельна, как дорога,Непослушна, не слуга.

* * *

Мой щегол, я голову закину —Поглядим на мир вдвоем:Зимний день, колючий, как мякина,Так ли жестк в зрачке твоем?

Хвостик лодкой, перья черно-желты,Ниже клюва в краску влит,Сознаешь ли – до чего щегол ты,До чего ты щегловит?

Что за воздух у него в надлобье —Черни красен, желт и бел!В обе стороны он в оба смотрит – в обе! —Не посмотрит – улетел!

* * *

Внутри горы бездействует кумирВ покоях бережных, безбрежных и счастливых,А с шеи каплет ожерелий жир,Оберегая сна приливы и отливы.

Когда он мальчик был и с ним играл павлин,Его индийской радугой кормили,Давали молока из розоватых глинИ не жалели кошенили.

Кость усыпленная завязана узлом,Очеловечены колени, руки, плечи,Он улыбается своим тишайшим ртом,Он мыслит костию и чувствует челомИ вспомнить силится свой облик человечий.

* * *

Пластинкой тоненькой жиллетаЛегко щетину спячки снять:Полуукраинское летоДавай с тобою вспоминать.

Вы, именитые вершины,Дерев косматых именины, —Честь Рюисдалевых картин, —И на почин лишь куст одинВ янтарь и мясо красных глин.

Земля бежит наверх. ПриятноГлядеть на чистые пластыИ быть хозяином объятнойСемипалатной простоты.

Его холмы к далекой целиСтогами легкими летели,Его дорог степной бульварКак цепь шатров в тенистый жар!

И на пожар рванулась ива,А тополь встал самолюбиво…Над желтым лагерем жнивьяМорозных дымов колея.

А Дон еще как полукровка,Сребрясь и мелко и неловко,Воды набравши с полковша,Терялся, что моя душа,

Когда на жесткие постелиЛожилось бремя вечеровИ, выходя из берегов,Деревья-бражники шумели…

* * *

Эта область в темноводье —Хляби хлеба, гроз ведро —Не дворянское угодье —Океанское ядро.Я люблю ее рисунок —Он на Африку похож.Дайте свет – прозрачных лунокНа фанере не сочтешь.– Анна, Россошь и Гремячье, —Я твержу их имена,Белизна снегов гагачьяИз вагонного окна.

Я кружил в полях совхозных —Полон воздуха был рот,Солнц подсолнечника грозныхПрямо в очи оборот.Въехал ночью в рукавичный,Снегом пышущий Тамбов,Видел Цны – реки обычной —Белый-белый бел-покров.Трудодень земли знакомойЯ запомнил навсегда,Воробьевского райкомаНе забуду никогда.

Где я? Что со мной дурного?Степь беззимняя гола.Это мачеха Кольцова,Шутишь: родина щегла!Только города немогоВ гололедицу обзор,Только чайника ночногоСам с собою разговор…В гуще воздуха степногоПерекличка поездовДа украинская моваИх растянутых гудков.

* * *

Вехи дальние обозаСквозь стекло особняка.От тепла и от морозаБлизкой кажется река.И какой там лес – еловый?Не еловый, а лиловый,И какая там береза,Не скажу наверняка —Лишь чернил воздушных прозаНеразборчива, легка.

* * *

Как подарок запоздалыйОщутима мной зима:Я люблю ее сначалаНеуверенный размах.

Хороша она испугом,Как начало грозных дел, —Перед всем безлесным кругомДаже ворон оробел.

Но сильней всего непрочно —Выпуклых голубизна —Полукруглый лед височныйРечек, бающих без сна…

* * *

Твой зрачок в небесной корке,Обращенный вдаль и ниц,Защищают оговоркиСлабых, чующих ресниц.

Будет он обожествленныйДолго жить в родной стране —Омут ока удивленный, —Кинь его вдогонку мне.

Он глядит уже охотноВ мимолетные века —Светлый, радужный, бесплотный,Умоляющий пока.

* * *

Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста, —На холсте уста вселенной, но она уже не та:

В легком воздухе свирели раствори жемчужин                              боль,В синий, синий цвет синели океана въелась соль.

Цвет воздушного разбоя и пещерной густоты,Складки бурного покоя на коленях разлиты,

На скале черствее хлеба – молодых тростинки                              рощ,И плывет углами неба восхитительная мощь.

* * *

Когда в ветвях понурыхЗаводит чародейГнедых или каурыхШушуканье мастей, —

Не хочет петь линючийЛенивый богатырь —И малый, и могучийЗимующий снегирь, —

Под неба нависанье,Под свод его бровейВ сиреневые саниУсядусь поскорей.

* * *

Дрожжи мира дорогие:Звуки, слезы и труды —У даренья дождевыеЗакипающей бедыИ потери звуковые —Из какой вернуть руды?

В нищей памяти впервыеЧуешь вмятины слепые,Медной полные воды, —И идешь за ними следом,Сам себе немил, неведом —И слепой и поводырь…

* * *

Еще не умер ты, еще ты не один,Покуда с нищенкой-подругойТы наслаждаешься величием равнинИ мглой, и холодом, и вьюгой.

В роскошной бедности, в могучей нищетеЖиви спокоен и утешен.Благословенны дни и ночи те,И сладкогласный труд безгрешен.

Несчастлив тот, кого, как тень его,Пугает лай и ветер косит,И беден тот, кто сам полуживойУ тени милостыню просит.

* * *

О, этот медленный, одышливый простор! —Я им пресыщен до отказа, —И отдышавшийся распахнут кругозор —Повязку бы на оба глаза!

Уж лучше б вынес я песка слоистый нравНа берегах зубчатой Камы:Я б удержал ее застенчивый рукав,Ее круги, края и ямы.

Я б с ней сработался – на век, на миг один —Стремнин осадистых завистник, —Я б слушал под корой текучих древесинХод кольцеванья волокнистый…

* * *

Что делать нам с убитостью равнин,С протяжным голодом их чуда?Ведь то, что мы открытостью в них мним,Мы сами видим, засыпая, зрим,И все растет вопрос: куда они, откудаИ не ползет ли медленно по нимТот, о котором мы во сне кричим, —Народов будущих Иуда?

* * *

Не сравнивай: живущий несравним.С каким-то ласковым испугомЯ соглашался с равенством равнин,И неба круг мне был недугом.

Я обращался к воздуху-слуге,Ждал от него услуги или вести,И собирался плыть, и плавал по дугеНеначинающихся путешествий.

Где больше неба мне – там я бродить готов,И ясная тоска меня не отпускаетОт молодых еще воронежских холмовК всечеловеческим, яснеющим в Тоскане.

* * *

Я нынче в паутине световой —Черноволосой, светло-русой, —Народу нужен свет и воздух голубой,И нужен хлеб и снег Эльбруса.

И не с кем посоветоваться мне,А сам найду его едва ли:Таких прозрачных, плачущих камнейНет ни в Крыму, ни на Урале.

Народу нужен стих таинственно-родной,Чтоб от него он вечно просыпалсяИ льнянокудрою, каштановой волной —Его звучаньем – умывался.

* * *

Где связанный и пригвожденный стон?Где Прометей – скалы подспорье и пособье?А коршун где – и желтоглазый гонЕго когтей, летящих исподлобья?

Тому не быть: трагедий не вернуть,Но эти наступающие губы —Но эти губы вводят прямо в сутьЭсхила-грузчика, Софокла-лесоруба.

Он эхо и привет, он веха, нет – лемех.Воздушно-каменный театр времен растущихВстал на ноги, и все хотят увидеть всех —Рожденных, гибельных и смерти не имущих.

* * *