Клуб интеллигентов - Антанас Пакальнис

пылью. С особенным интересом поглядывали на кресло писарь Двилинкас и его помощник Трилинкас.

Совершенно неожиданно в опустевшее кресло руководство посадило ничем не примечательного, но весьма послушного и усидчивого работника Пятраса Пелюкаса.

— Назначили разиню, — решили первыми Стачёкас и Плачёкас.

А другие, только что сами претендовавшие в заместители, пошли поздравлять Пелюкаса «с повышением по службе».

Пелюкас в смущении расхаживал вокруг своего начальнического кресла, все еще не решаясь сесть, то краснея, то бледнея. Он роздал поздравляющим все сигареты и, кажется, на радостях отдал бы невесть что, только видимо, пока еще не придумал, как выказать добросердечие.

— Спасибо, ребята. Что уж я... Недостоин. Есть способнее меня, — будто провинившись, оправдывался он.

А сослуживцы подбадривали:

— Не боги горшки лепят, товарищ Пелюкас. Купи вместительную папку, заведи звонок и руководи себе на здоровье.

— Что вы, ребята... Для чего тут звонок... — оборонялся Пятрас.

Он вовсе и не заметил, как Двилинкас в это торжественное мгновение успел уже дважды поднести ему огонь к сигарете, а Трилинкас с тылу весьма пластично приноравливал кресло под зад Пятраса. В это время другие внезапно раскрыли и успели превознести организаторские способности Пелюкаса, энергию, светлый ум, принципиальность и чуткость к товарищам.

Пелюкас слушал, довольный посмеивался и сам не верил в такое множество своих талантов и добродетелей.

Звонка он покуда не завел, однако старый портфель заменил изящной папкой и завязал на макушке болтающиеся наушники шапки. Двилинкас и Трилинкас докучливо предлагали принарядиться и обзавестись галстуком, но в этом вопросе Пелюкас остался принципиален до конца: дескать, эта тряпка давит горло, а кроме того, он, Пятрас, не манекен.

А события развивались своим чередом. Люди говорят, что когда дьявол возьмется шутить — ожидай всякого. Так случилось и на этот раз: заведующий отбыл на учебу, а на его место автоматически сел Пелюкас.

— Снова мертвеца откопали! — молвили Стачёкас с Плачёкасом, а другие сотрудники пошли поздравлять нового начальника.

Двилинкас с Трилинкасом снова были тут как тут и учили Пелюкаса служебной азбуке:

— Вам теперь пешком ходить не подобает, разъезжайте на служебной машине. А коли пешком пойдете, сохрани господь, не спешите, — долбил Двилинкас.

Пелюкас, разумеется, улыбался, хотя сдержанно и с интересом.

— А почему же не спешить?

— Вредит авторитетности. Выходите на полчаса раньше, но не спешите.

Трилинкас брал еще глубже:

— И секретаршу в приемной посадите, иначе клиенты изведут. Дома есть телефон? Нет? Обязательно поставьте.

— А зачем он мне? Кто мне будет звонить...

— Надо. Начальнику надо. Как говорится, для связи с массами.

Пригласили сотрудники Пелюкаса на обед, а Двилинкас с Трилинкасом даже подарок купили. Уселись, пьют и закусывают, но чувствуют, что от заведующего будто каким-то официальным холодком веет, и называть начальника по имени будто и неловко. Стесняются друзья и все на «вы», «товарищ заведующий» норовят.

Скромничает заведующий:

— Что вы, ребята... Называйте Пятрасом. По-дружески.

Однако подчиненные видят — нравится Пелюкасу такой почет, поднимает его настроение.

Через некоторое время состоялось в учреждении собрание.

Приходят сотрудники, смотрят — а вот и Пелюкас за столом президиума. И галстук повязал, и волосы подстриг, как модник мальчишка. «Эге, — думают они, — не такой уж он тряпка, каким казался! А какую речь закатил!»

— Критика снизу — это проявление инициативы масс, показатель их сознательности, — заявил Пелюкас. — И нас, руководителей, надо критиковать беспощадно и со всей строгостью.

Подзадоренные таким призывом, работники, вестимо, не поскупились на более острые слова в адрес отдела Пелюкаса. А Стачёкас с Плачёкасом в щепки разнесли и самого Пелюкаса, и его отдел. Прикусил губу заведующий, только щеки раздувает и все в блокнотике пописывает — замечания и фамилии критиков. Словом, двухсторонняя активность, живое реагирование.

Такой ультрасамокритичный взгляд Пелюкаса на критику, по-видимому, понравился и начальству, так как через неделю заведующего назначили уже заместителем директора.

— Вот везет дураку! Как в сказке, — изумлялись теперь не одни только Стачёчас с Плачёкасом, но и большинство работников.

Однако Пятрас не зазнался, рога не отрастил.

Гляди, критикуют его Стачёкас с Плачёкасом, как топором тешут — бьет в ладоши Пелюкас. Возносят до небес его заслуги Двилинкас с Трилинкасом — Пелюкас тоже хлопает. А когда потребовалось избрать делегата на высокое совещание — кого предложить кандидатом, было яснее ясного. Инициативу и тут захватили Двилинкас и Трилинкас.

— Мы предлагаем верного сына народа товарища Пятраса Пелюкаса. Под руководством товарища Пелюкаса наш коллектив уверенно и энергично шагает к намеченным горизонтам.

Зал аплодировал, а некоторые даже встали.

Но апогей орбиты Пятраса был еще впереди. В один из дней всех облетела весть: Пелюкас уже директор! Тут даже скептики Стачёкас с Плачёкасом призадумались.

А Двилинкас и Трилинкас от такой радости согнулись вдвое каждый. Только Стачёкас с Плачёкасом еще сомневались: возможно, это ошибка? Директорствование Пелюкаса — явление, видимо, временное.

Надо было обязательно поздравить нового директора, однако как? Возникла проблема, а учебника по этике и правилам хорошего тона нет. Дело спасти вызвались Двилинкас с Трилинкасом: мол, чего тут стесняться, ведь Пятрас — свой человек, скромный и благородный товарищ, друг, почти отец.

И они, стуча каблуками, смело ввалились в кабинет директора. Имели они и замысел — предложить Пелюкасу съездить в Москву, написать книгу или приказ с выговором кому-нибудь. Ради примера. В конце концов можно отрастить бороду, — это, говорят, сильно укрепляет авторитет.

Итак, влетели оба дружка, мямлят, бубнят что-то, а Пелюкас вдруг и говорит, не поднимая глаз:

— Так и претесь, как свиньи. Сперва надо разрешение на аудиенцию получить.

Охолонули ребята, своим глазам и ушам не верят, но по старой привычке все еще тараторят: мол, прости, Пятрас, не знали и т. д. А Пятрас на Пятраса больше не похож, высится, будто некая каменная статуя на городском кладбище.

— Кому Пятрас, а вам — дядя, — громовым голосом загрохотал камень. — Я с вами свиней не пас. Дуйте в зал и сообщите другим: тотчас будет совещание.

Повалили в зал работники, глянули за стол президиума, а там — точно и не Пятрас, а изваяние или само божество, Будда, торчит. Оттого-то, едва Пелюкас раскрыл рот, чтобы начать речь, все подивились, что он живой. Директор попотчевал работников двухчасовой речью, которую разнообразил одним, другим анекдотом, чем подчеркнул свою демократичность и простонародность.

Стачёкас и Плачёкас тотчас заметили, что вслед за огненными